Я родился в Ленинграде в 1952 году. Мои родители закончили за год до этого Электротехнический институт. Оба оказались в Ленинграде случайно. Мама вернулась в родной город после ссылки в 46-м, а отец, увидев Ленинград в первый раз в 44-м, никуда уже не захотел уезжать после выпуска, хотя и получил редкое по тем временам направление к Курчатову, на Урал.
Отец и мать занимались созданием военных и космических систем радио и телевидения, и все детство и юность я провел в самом первом в России «академгородке физиков», ученых, профессоров и инженеров, географию которого определили Физико-технический и Политехнический институты.
Влияние на меня этой независимой «маленькой Мекки ХХ века» я полностью ощутил, только поступив в конце 60-х в физмат школу или, - как сказали бы сейчас, - «гимназию», по своей внутренней свободе и уровню обучения более походившей на институт, в котором преподавали кандидаты и доктора наук из Физтеха и где были только старшие, 9 и 10 классы, похожие на два курса института, по 10 групп в каждом.
Нашей классной руководительницей была учительница литературы, в первый же день пригласившая нас к себе домой. Показав нам два книжных шкафа с журналами, она сказала, что может получить представление о человеке по тому, к какому шкафу он подходит. Так я впервые узнал о «Новом мире», «Октябре» и разнице между ними.
Первый же урок литературы начался с представления одноклассников, умеющих играть на гитаре, и обзора современной поэзии, не входившей, естественно, ни в одну школьную программу.
Это было в сентябре 1968 года, уже после окончания «оттепели». Стихи Возненского, Евтушенко, Рождественского и Ахмадулиной мы читали и разбирали каждую неделю и продолжали эти уроки каждый выходной в походах, где пели песни Галича, Окуджавы, Высоцкого, Визбора, Кукина и других «шестидесятников».
Однако самым сильным впечатлением стали для меня уроки по «Войне и миру», которые наша учительница давала нам по лекциям одного из самых известных филологов Ленинградского университета - Григория Абрамовича Бялого.
Такое невероятное везение, безусловно, повлияло на мою судьбу, но не уменьшило во мне прагматизма, от которого так хотела нас уберечь учительница литературы и который мы впитывали в себя, учась в век науки и техники на «физиков», а совсем не на «лириков».
Я окончил школу с убеждением в скорой перемене моей жизни, не догадываясь, что я, даже изменившись, останусь прежним, а страна, в которой я родился и вырос, исчезнет.
Впрочем, все изменения казались логичными и даже радовали. Особенно в августе 91-го. Я пережил то время на телевидении, работая режиссером. Наверное, одним из первых показал на всю страну плакат «Долой КПСС!», снимал еще опального Ельцина, был режиссером ночного эфира с участием следователя и депутата Юрия Иванова, разоблачавшего «кремлевскую мафию». Словом, делал свою обычную работу и об этом не жалею.
Однако 10 лет спустя мне кажется более важной моя жизнь до 91 года. Перемены в нашей стране уже не занимают меня, как раньше. Сегодня я опять занимаюсь историей, но ищу в ней не то, что прежде.
Я перечитываю Бунина, современником которого был мой дед, и пытаюсь понять, как жили мои родные 100 лет назад. Потом беру «Красный террор в России» Мельгунова и думаю, что есть периоды в истории, перешагнуть через которые просто невозможно. Фотография моей бабушки и мамы, сделанная в ссылке в 30-е годы, часто напоминает мне об этом.
Впрочем, в истории всегда были люди прежнего и нового времени, идеалисты и прагматики, «физики» и «лирики». Они рождались почти в одно и то же время, но для их развития необходим был некий гениальный первотолчок, причиной которого были не исторические события, а редкие, избранные люди.
Таким человеком, заложившим в меня «матрицу памяти», и была, наверное, моя учительница литературы Марианна Артемьевна Данилова.
