— Завтра посмотрите. Если он прилетит конечно, — утешил нас Саныч. — Он, видите ли, сомневается. Потому Лев Витаутыч велел молчать. Кстати, это наш начальник его, кхм, завербовал.

— Похоже, ты им недоволен? — закинул удочку я.

Димидко закатил глаза и ответил:

— Своеобразный товарищ. Из разряда: «Пел хорошо, громко». Все, не напирайте. Сами увидите. Или не увидите.

— Развел интригу. Это Дзюба, да? — ухмыльнулся Колесо.

— Да нет, скорее Кержаков.

Охранник жестом показал, что можно выходить, журналисты нейтрализованы, и мы направились к двери. А мне думалось, что наконец наступили долгожданные дни праздности. Правда, долго они не продлятся — нужно будет новеньких прокачивать и адаптировать.

Понятное дело, звезды к нам не пойдут, а значит, опять предстоит, так сказать, растить, вливать в коллектив, а там пока притрутся, пока сыграются с нами, точно не один месяц уйдет. Хватит ли трех с половиной месяцев, что остались до первых игр в марте?

На дождь клонило в сон, и в автобусе я вырубился. А когда проснулся уже в Михайловске, не понял, почему так светло, ведь мы уезжали в семь, было совсем ночь. Вскоре дошло, что дело не в огнях проплывающих мимо фонарей, а просто выпал первый снег. Редкие снежинки падали на лобовое, и дворники сразу их смахивали. Я отписался Дарине, что мы подъезжаем, до стадиона осталась пара километров, и то есть у нее я буду минут через двадцать.

Зевнув, я окинув взглядом титановцев. Все устали, кто-то дремал, кто-то смотрел в экран смартфона. Тирликас, сидевший на месте экскурсовода, с кем-то переписывался. Он обещал узнать насчет финансирования, но молчал, а я не лез с расспросами.

Наконец мы подъехали к стадиону. С печальным вздохом дверь впереди открылась — будто бы автобус не хотел с нами расставаться.

Тирликас вышел первым, под порывами ветра поднял воротник пальто, и мы начали выходить. Последним по ступенькам спустился печальный и сонный Гусак.

— Не расходитесь, — скомандовал Тирликас, и у него за спиной выросла огромная фигура в черном пуховике с капюшоном.

Этот человек стоял спиной к фонарю, и лица было не рассмотреть. Тирликас покосился на него и сказал:

— Товарищи, позвольте вам представить нашего нового нападающего. Вы уже с ним немного знакомы. Самат Бекханов.

Парень шагнул вперед, стянул капюшон и белозубо улыбнулся, протягивая руку Рябову, который стоял к нему ближе всех.

— Самат. Очень приятно, — сказал он с диким акцентом.

Стоявший позади меня Гусак аж икнул.

Самойлов сделал встречу с нами медийной. Потому что «Титан» в его ведомстве, а значит, если мы молодцы, то и он молодец. Проходила она в уже знакомом ДК, куда влезут если не все желающие посмотреть на любимую команду в неестественной среде обитания, то большая часть наших болельщиков.

Вспомнился ялтинский товарищ Радин, который на всем пытался заработать и продавал право провести вечер в ресторане, где праздновали звезды, то есть мы. Надо отдать должное Самойлову, вход в ДК был бесплатным, по предварительной записи.

Проезжая мимо ДК на автобусе, я видел, что все равно желающих намного больше, чем может принять зал. Люди шли толпами, осаждали центральный вход в надежде, что кто-то из записавшихся не придет. И ноябрьская сырость их не отпугивала. Погода была примерно, как вчера: ветрено, срывался снег, но не ложился, а сразу таял.

Вчера Самат Бекханов пожал нам руки и принялся неумело общаться и фонтанировать дружелюбием. Вспоминалось, какие он страшные рожи корчил во время игры, и этот образ не вязался с образом большого ребенка, каковым он был на самом деле.

А еще он явно из тех людей, которым стоит появиться, и они полностью заполняют пространство собой, их становится много. Погосян был примерно таким, да не таким, у него габариты поменьше, и хоть в зачаточном состоянии, но тактичность присутствует.

Потому, если Бекханова поселят в нашу квартиру, то он вытеснит всех. Еще он говорил по-русски не то чтобы плохо, но очень странно, и то ли не всегда понимал Сан Саныча, то ли делал вид, что не врубается. К счастью, он пока обитал в гостинице, надеюсь, он так и будет жить отдельно.

Я покосился на него. Он один занимал полтора сиденья и вертелся, пытался общаться с Жекой и Игнатом, сидящими сзади, но они морозились. Тогда он переключился на соседа впереди — Микроба. Вежливый Федор слушал, какие суровые зимы в Кандыагаше и что вот это все — курорт.

Болелы, побежавшие за автобусом с криками «„Титан“ — чемпион» — сбили меня с мысли.

Заходили мы во дворец культуры через запасной вход, прошли пустыми коридорами, поднялись по лестнице, столпились в закулисье, где нас ждал Лев Витаутыч. По сцене бегал седоусый дядечка, настраивал микрофоны, и в гулком пустом зале пульсировало: «Раз-раз-раз!» Невидимые глазу светотехники то приглушали свет, то делали его ярче.

Вскоре появился, видимо, директор ДК — маленький, круглый и коротконогий — жестами разогнал сотрудников и сам скрылся за шторой. Охранники открыли двери, и люди хлынули внутрь лавиной, растеклись по своим местам. Зал загудел. Первые два ряда заняли журналисты.

Когда все расселись, к микрофону вышел директор дома культуры и призвал всех к порядку, пригласил на сцену Самойлова. Судя по ликованию половины зала, ее занимали сотрудники завода, приветствующие начальника. Я вгляделся в лица, силясь отыскать голубца-Смирнова, нашего бывшего начальника команды, но не нашел его.

— Добрый вечер, товарищи! — зычно проговорил Самойлов.

А дальше все было примерно, как в Москве: нас называли, перечисляли наши заслуги, мы выходили по одному, только теперь — в алфавитном порядке. И стульев не было, команда стояла, заняв сцену почти полностью.

Особенно бурно публика приветствовала Самата Бекханова, который растерялся, заозирался, подошел к краю сцены и поклонился с грацией медведя-шатуна.

Зал орал и рукоплескал, особенно — галерка, где собрались болелы, а не вялые сотрудники завода, большую часть которых, похоже, сюда просто пригнали после работы, когда с гораздо большим удовольствием она завалились бы на диван.

Вот почему бы не пустить заинтересованных людей, которым не хватило места, вместо этой аморфной зевающей массы? Впрочем, понятно: Самойлову нужна массовка. Наверное, он не интересуется футболом и не знает, что нас весь город поддерживает, и уж несколько тысяч человек точно набралось бы.

Пока я размышлял, Самойлов нас хвалил и хвалил, хвалил и хвалил, аж приторно стало.

— Теперь, когда «Титан» вышел в Высшую лигу… — Он смолк, обернулся, и за нашими спинами на белом полотне появилась огромная карта Михайловска, начала приближаться, и на передний план выплыл участок возле загородной трассы, где сейчас пустырь.

— Нам обещали выделить средства на строительство современного стадиона, который будет располагаться вот здесь, в микрорайоне Куйбышевский. А назовем мы его в честь легендарной команды — Титан. Очень прошу наших «титанов» поучаствовать в разработке проекта и высказать свои пожелания, которые будут непременно…

Воодушевленный Димидко, сияя глазами, как накокаиненный, похлопал ему, и зал грянул аплодисментами, поглотившими последнее слово — «учтены».

Вот и обещанное Тирликасом финансирование.

— Теперь самое главное, — торжественно произнес Самойлов и взял паузу — зал замер в ожидании. — Чтобы поощрить наших героев, каждому члену команды, включая запасных…

К нему подошла девушка, отдала черную папку, что-то шепнула и удалилась. Самойлов открыл папку, просмотрел документы и повторил:

— Включая запасной состав, как сотрудникам нашего завода, были выделены ведомственные квартиры в Куйбышевском микрорайоне, недалеко от будущего стадиона…

Галерка заорала, зааплодировала. Мы тоже захлопали в ладоши. Особенно удивился Левашов. Он стоял, разинув рот и замерев — ну просто херувим, пораженный в самое сердце собственной стрелой. Вспомнилась его жуткая квартира, более похожая на притон, а теперь у него будет новенькая, светлая, наверное, меблированная — как та, в которой поселили Энн. Гусак тоже ушам своим не поверил. Жека с Игнатом запереглядывались, подмигивая друг другу. Самат дергал Димидко за рукав и, видимо, спрашивал: «И мне, да? Неужели и мне?»