– Но ведь новых мам не бывает? – робко подал голос младший, и у него вдруг обнаружились глаза на мокром месте. – Я не хочу другую маму!

– Я как-то тоже не хочу в утиль, – мелкого пришлось поймать, притянуть к себе и потискать, поцеловать в макушку. Старший смотрел на это дело, задрав нос, но в глазах все же что-то такое мелькнуло… – Но если продолжать на мне ездить, я все же развалюсь на части и выбора у вас не будет.

– Пф-ф-ф!

– Вот тебе и «пф-ф-ф». Ин-тер-нет у тебя под рукой, прочитай про гипертонический криз и инсульт, – уже серьезно сказала я Антону. – Но это потом. А пока пошли все вместе смотреть, что у нас есть из провианта. Открывай холодильник.

Ну что, обедали мы снова бутербродами, правда на этот раз горячими: уж настолько моего кулинарного умения хватило даже в этом странном месте. Я, рисуясь перед мальчишками (поскольку они этого явно ждали), залихватски резала хлеб, остатки колбасы, помидоры-огурцы и сыр, Паша, старательно сопя, мазал ломти сливочным маслом, а Антон включил плиту (тварья дупа, я, наконец, подсмотрела, что вот эта стеклянная поверхность здесь нагревается, и поняла, как ее включить!), после некоторого раздумья таки нашел сковородку и помог раскладывать на ней бутерброды.

Нормально поели… только вот посуды грязной образовалось сразу много, а еще кончились сыр и колбаса.

Делать нечего, пора выбираться во внешний мир. Страшно… но мне ли бояться?! Я на монстров в Залесье ходила с одним полуразряженным амулетом и раненой ногой, а тут не сумею в городе до продуктовой лавки смотаться? Еще как сумею!

Но одна не пойду. В рамках приучения детей к совместной деятельности. Так что я озвучила свое решение сыновьям, выслушала бухтение Антона, радостно объявила ему, что кто чего принесет, тот то и будет лопать, а кто ничего не добудет в битве за провиант, тот ляжет спать без ужина. И пошла переодеваться.

В комнате я опять полезла в шкаф, косясь на как-то совсем притихшую Лампу. Чего-то она… ой, а вдруг ушла?! Совсем исчезла, и я теперь осталась разгребать чужие проблемы одна?!

«Шура! Шур, ты тут?»

«Второй раз за день бутерброды – это вредно для желудка, – пробухтела Лампа. – И вообще…»

«Уф-ф-ф, – я так обрадовалась, что даже не обратила внимания на ворчливый тон. – И вообще, Шур, что сами приготовили, то и полезно есть, не выдумывай. Это во-первых. А во-вторых…»

«Вы так весело там разговаривали… – перебила меня Лампа. – Тебе правда понравилась эта дурацкая игрушка? И английский. Паша терпеть не может английский, а тут кричал сам, что выучит. И Антон с тобой разговаривал, не просто фыркал, как в последнее время. И… ты же ничего особенного или магического не делала! Знаешь, так странно. Я все время беспокоилась, чтобы дети были сыты, здоровы, чтоб учились, чтобы правильный психологический климат… и совсем забыла, что можно просто… как-то… и Тоша знает, оказывается, где у меня сковородки… а мне казалось…»

«У тебя на это не было сил, – я достала чистые джинсы из шкафа и села на кушетку рядом со столом, на котором стояла Лампа. – На то, чтобы задуматься. Ты настолько была раздавлена предательством мужа, а потом забегалась и погрузилась вот в это все, что забыла даже, как дышать. Забыла, что ты человек, а не прислуга и не бытовой магический артефакт. А дела и усталость не давали тебе опомниться. Сейчас ты просто получила время на то, чтобы посмотреть на ситуацию со стороны».

«Только поздно…»

«Не дрейфь, прорвемся, – повторила я фразу, подслушанную у сына. – Хочешь, пошли с нами в магазин?»

Мне вдруг стало так жалко ее! Это ведь Шурина семья, Шурины сыновья, а я явилась и развлекаюсь тут у компьютера, шучу и дразню мальчишек, а она сидит в комнате и может только слушать через дверь. Ну и что, что во многом она сама так все устроила в своей жизни? Ну и что?! Идеальных людей не бывает, и все мы ошибаемся. Особенно если рядом те, кто горазд в спину подтолкнуть и сверху наступить.

«Не потащишь же ты с собой торшер», – грустно усмехнулась Александра.

«Надо будет – потащу, – я решительно встала и взяла Лампу за подставку. – Но сначала давай посмотрим, может, тебя можно разобрать на части и взять что-то одно, маленькое и незаметное?»

«Погоди!» – испуганно пискнула Шура, но я уже решительно сняла ножки абажур. Повертела его в руках, отложила в сторонку и спросила:

«Ну как? Чувствуешь что-нибудь?»

«Ничего, – после некоторого размышления поведала моя собеседница. – Только видно стало лучше, и обзор круговой. Ух ты…»

«Значит, можно осторожно разбирать дальше, – сделала я вывод. – Слушай… а как ты вообще оказалась в этой штуке? Я вот знаю, что моя магическая сущность попала в твое тело через зеркало. А ты как умудрилась? Почему не заняла мое тело там – понятно, занимать было нечего».

«Я испугалась вдруг в последний момент, – призналась Шура. – Так плохо было, что хотелось не быть. Понимаешь, не умереть, а просто не быть. Я так устала… а потом вдруг я поняла, что… ну… и испугалась за детей. Как бы там ни было, а им плохо без матери. На Витю надежды нет… не бросит, но и внимания столько же не даст, не уследит, не позаботится как следует! И сама не знаю как, вцепилась в первое попавшееся на глаза. Вот, в лампу. Помню, она включена была и светилась… как маяк в темноте».

«Странная история. О, эта стеклянная штучка тоже выкручивается? Сейчас… если вдруг почувствуешь себя хуже – сразу ори, поняла? Я не думаю, что тебе в таком положении по-настоящему можно навредить, но лучше будем осторожными. Давай, тихонечно… оппа! Ну как?»

«Не знаю… странно. Я твои руки чувствую, теплые… и от них словно энергия идет. Это, получается, я не сама лампа, а именно лампочка? Ты меня выкрутила?»

Пришлось придумывать, куда упаковать маленькую и хрупкую на вид штучку, в которой поселилась Шура, так, чтобы, с одной стороны, ей все было видно, а с другой – чтобы не разбить. Кто его знает, возможно, это ни на что не повлияет. А если нет? Если, разбив хрупкий матовый стеклянный шарик, мы навсегда потеряем Шуру? Нет, что-то не хочется.

Поэтому пришлось экспериментировать. Надо ведь, чтобы ей было все видно и слышно… Опытным путем было установлено, что корпус лампочки не стеклянный, а из какого-то довольно прочного матового пластика. Сначала мы хотели сунуть лампочку в прозрачную пластиковую же баночку с ватой на дне, а потом все это запихнуть в карман джинсовой рубашки так, чтобы край донышка торчал наружу и Шуре все было видно. Но выяснилось, что банка в карман никак не лезет, а из сумки никакого обзора.

Так и эдак вертели, а потом я завернула основание штучки в носовой платок и просто пихнула в кармашек. Тут нам повезло, она оказалась «энергосберегающая и диодная». Я не особо поняла значение терминов, но усвоила, что светит такая ярко, ест мало и может быть маленького размера. Вот как Шура.

Ну и двинулись. Правда, кое-кто бухтел, что надо проследить, как оделся младший, восьмилетний Пашка, но я цыкнула: нечего делать из здорового парня младенца! Трусы на голову не надел? Шнурки на «кроссовках» завязал? Вот и молодец. А все эти «пусть возьмет флиску, вдруг замерзнет» – излишество и баловство. Один раз замерзнет – научится одеваться по погоде или запасаться теплой одеждой сам.

Антон нарядился в смешной наряд, изукрашенный во всех местах эмблемами прикладной некромантии, и смотрел на меня с вызовом. Я поняла почему, когда Лампа в кармане развздыхалась, и опять на нее шикнула. Правда, сначала выяснила, что некромантская символика не запрещена и по морде за нее на улице не бьют. Стражникам не жалуются, проклятиями не швыряют вслед. Ну и в чем проблема?

Ах, не нравится? Ну, дорогая, он же не на тебе череп с языками пламени нарисовал, а на своей футболке. Чем бы дитя ни тешилось, хоть пусть на пузе себе скелет красками изобразит, вреда от него никакого. Зато ребенок доволен и менее конфликтен.

Страшновато было переступать порог незнакомого, но уже немного освоенного жилища, а куда деваться? Выпихнув за порог обоих сыновей, я под чутким руководством Шуры закрыла дверь на ключ и огляделась.