— Не твоё оно, — выдохнул Ратмир мне в волосы. — Рудая моя, любая. Чужое имя, а своего не нашла ещё.

Руда я, Руда. Но сказать не могу, цыганка велела только самому близкому человеку открыться. А кто знает, близок ли мне Ратмир, хоть и люблю его. Поэтому, снова увернувшись от жарких губ князя, я переменила тему:

— А что делаешь?

— Думаю, травница. Откуда жену брать выгоднее.

Он ткнул пальцем в ткань на столе, и я, приглядевшись, поняла — карта.

Карта!

— Выгоднее, — пробормотала, приближаясь к столу. — Жену надо по любви выбирать.

— Много ты понимаешь! — усмехнулся он, всё ещё обнимая меня за плечи. Склонился над картой: — Смотри, травница. Вот моё княжество.

Карта была большой и достаточно подробной. Нарисованные леса и реки, а между ними

— кругляши городов и городков, и городишек. Я проследила, как Ратмир очертил большой овал посредине куска ткани. Значит, болота и часть реки, а ещё кусок гор и большой участок плоской земли.

— А это наш город? — спросила, ткнув в самый крупный рисунок частокола с теремами.

— Да, это Златоград.

— Большое княжество, — протянула я, ища знакомые места — свою полянку, изгиб реки, кикиморово болото.

— Не маленькое, — согласился Ратмир. — И соседи у нас очень сильные.

Он показал на город не меньше нашего, который находился в правом верхнем углу карты:

— Обийск. Восемь сотен воинов. Десяток деревень. Выход к морю.

— А у нас нет выхода к морю? — прищурилась я.

— Нет. Только часть реки Нарышки.

— Ага, — пробормотала, — а тут что?

На карте был ветер. Длинные волнистые линии, будто барашки прибоя, но не море, это точно. Ветер.

— Борей. Там, на севере, Ирей, страна богов.

Ладно, богов не бывает, а на севере, наверное, просто неизведанная земля. Я провела ладонью по ткани от ветра до цепочки высоких гор и спросила:

— А на юге?

— Варнава. Вот смотри — Варнавские ключи, оттуда тоже невеста едет.

— Чем же они хороши?

— По их княжеству пролегает Большой торговый путь. И нам это очень выгодно, чтобы продавать лес и пшено. Здесь, на востоке, Пехая Чора и выход к полесским племенам, а ещё у Новогородовичей сильная дружина — почти две тысячи воинов!

Он отошёл от меня и от карты, запустив руки в волосы. Я жадно разглядывала очертания рек и гор, пытаясь наложить из в уме на современную мне географическую карту России. Накладывалось не очень успешно, но вот эта река должна быть Обью. А значит, я где-то в районе Воркуты. Но Воркута это центр Сибири, это снега и короткое лето! А тут в ноябре маленький снежок выпал... Хотя мы про Атлантиду говорили, а она ещё не затонула. Я в глубоком прошлом, где верят в живых богов и в атлантидов, которые приходят, чтобы захватить север, через порталы...

Ладно, оставим бесплодные попытки связать два времени. Наверняка спустя столько тысячелетий русла рек поменялись, береговая линия тоже, а следы нынешних городков и городищ слишком глубоко под культурным слоем. Я к князю пришла, чтобы быть в гуще событий, а не торчать в своей светлице, глядя, как Мыська кормит и пеленает княжну, а потом плетёт из толстых гибких прутьев ловкие корзинки.

— Гляди-ка, — фыркнул Ратмир. — Прибыли.

— Кто? Где? — встрепенулась и я, подходя к окошку. Выглянула сквозь мутное стекло, обалдела. Во дворе терема — немаленьком, между прочим — суетились люди. В тулупах и мохнатых шапках, а бабы — обмотанные разноцветными платками. Лошади, сани, лошади, телеги. Суета сует. Я прислонилась боком к Ратмиру и вздохнула:

— Вот тебе обязательно нужна эта морока с невестами.

— Самому не любо, али должно!

Он отвалился от окна и обнял меня, как только он умел — жадно и жарко, поцеловал долго в губы. Я сразу и забыла, кто приехал, откуда, зачем. Может, он ещё откажется от затеи с женой?

Руки Ратмира скользнули в мои волосы, зачёсывая их назад, обнажая уши, шею. К ней он и припал губами, как к живительной воде после долгого путешествия. Шепнул:

— А покамест ты со мной, рудая моя, иди ко мне и утешь мою плоть.

Плоть ему утешить, поганцу! Щас я ему утешу эту его плоть, щас как укушу эту его плоть.

Но возмездие пришлось отложить на неопределённое время. Только-только мы слились телами в долюбовной муке прелюдий, как дверь отворилась, и в светлицу князя без стука вошёл молодой мужчина с голубыми глазами и светлой копной густых волос. Одет он был дорого-богато, как и мой Ратмир, и лицом был похож на него. Из всего этого я заключила, что имею удовольствие лицезреть братишку светлого князя.

Хорош, хорош. Но мой лучше. Зато теперь понятно, почему Дарина дочка запала на княжьего брата!

— Ратко, айда на невест глазеть!

И голос у него приятный. Но почему врывается вот так? Я натянула платье на обнажённую грудь и вжалась в соболя покрывала. А Ратмир протянул недовольно:

— Скройся, Добрыня, аль не видишь, что тут?

— Ах ты охальник! — весело ответил брат. — На дворе невестьи обозы, а ты тут служанку приходуешь?

Он заглянул Ратмиру через плечо и удивлённо свистнул:

— Ан нет, не служанку! Аль новенькая? Ух и хорошенькая!

Он протянул руку, чтобы отдёрнуть верх моего платья, но я резко отодвинулась, прячась глубже за спину Ратмира. Тот проворчал:

— Не трожь! Моя!

— Ишь какой! — буркнул Добрыня, но руку убрал. Я выдохнула с облегчением. На какой-то короткий миг показалось ведь, что уступит брату и отдаст. Мало ли, червяк в голове не в ту извилину заползёт...

— Ты видел невест? — спросил Ратмир озабоченно и получил ответ:

— Куда там! Закутали мамки в платки и провели в терем. Ни глазочком не удалось глянуть! Посему и баю: айда глянем в секретную горницу!

Я тихонечко фыркнула. Во все времена все парни одинаковы! Только бы за девками в дырочку подсмотреть!

— Сгинь, сказано! — повысил голос Ратмир. — Сам пойду, без тебя!

— Эх ты, — бросил Добрыня, явно расстроенный. А мой светлый князь принялся выбираться из соболей, оставив меня барахтаться, чтобы прикрыться. Добрыня схватил Ратмира за руку и, глянув на меня, утащил в дальний угол комнаты. Думал, я не услышу оттуда. А я услышала.

— Отдай мне её!

— Умом тронулся, мальчишка!

— Отдай, прошу! У тебя жена скоро появится, на что тебе эта девка?

Ратмир коротким ударом по уху отправил брата к косяку двери, бросил вслед:

— Моя она! Рот не разевай на моё.

Младший с обидой зыркнул на старшего и вывалился из светлицы. А я села на кровати, поджав ноги, спросила совсем не то, что хотела:

— И куда же ты пойдёшь смотреть на невест?

Он обернулся на меня, прищурился:

— А и ты пойдёшь со мной. Глянешь одним глазком, может, сразу и отсеешь гниль.

Ноябрь 21 число

В разделённых на женскую и мужскую половины домах были, есть и будут негласные правила жизни. Женщинам у мужчин делать нечего, нельзя им туда, но некоторым можно. Мужчинам к женщинам вход заказан, кроме стариков, мальчишек и одного-единственного, того, кому можно вообще всё. Но, поскольку у сильной половины человечества бытует мнение, что за нами, за половиной слабой и красивой, нужен глаз да глаз, существует масса способов проникнуть туда, куда обычно не проникают.

Ратмир открыл маленькую, в полроста, дверцу в стене и кивком пригласил меня войти. Я оказалась во внутренней галерее без окон, где было темно, но на удивление сухо и чисто. Князь прихватил с собой зажжённую свечу и уверенно двинулся по узкому и низкому коридору. Пришлось последовать за ним, хотя эта идея мне совсем не нравилась. Не люблю тесные пространства!

Через несколько метров мы повернули налево, а потом направо, и Ратмир остановился. Поманил меня к себе:

— Здесь светлица, отведённая одной из невест. Глянь да скажи мне.

Что я ему скажу, интересно мне знать? Я приблизилась к стене, в которой была круглая дырочка на уровне глаз, Ратмир вынул затычку, и я заглянула в комнату.