Заболел от огорченья,
Потерял покой и сон…
…Сто раз солнце закатилось,
Три луны переменилось,
А султан лежал один
Да глядел на балдахин,
И не мылся и не брился.
Наконец, визирь решился –
В почивальню он вошёл
И такую речь повёл:
«Повелитель правоверных,
Властелин земель безмерных,
О пресветлый падишах!
Да хранит тебя аллах!
Повели тебе о чуде
Рассказать. О чуде люди
Говорят по всей стране.
Преклони свой слух ко мне!»…
Визирь рассказывает о старом гусляре, который каждое утро приходит на
базар, садится под чинарой и играет на гуслях. И «ничего на целом свете той
игры прекрасней нет!»
…Смолк визирь. Султан угрюмо
Проворчал: «Не много ль шума
Из-за чуда твоего?
Приведи ко мне его,
Буду ждать тебя в беседке.
Чудеса-то стали редки!»…
…Вот и сад. Гусляр дивится:
Явь ли это или снится?!.
Чудесами полон сад.
Колокольцы в нём звенят,
Распевают птицы песни,
Бьют фонтаны в поднебесье,
Бродят в замках слюдяных
Стайки рыбок золотых,
Под скалою, как в берлоге,
Ворошатся осьминоги,
Пастью щёлкнул крокодил.
И старик гусляр спросил,
Увидавши крокодила:
«Это что за щучье рыло?»
Но визирь ему в ответ
Прошептал: «Султан Махмет!»
И в беседке у фонтана
Увидал гусляр султана.
На визиря он глядит,
На визиря он рычит:
«Нечестивец шелудивый,
Пёс дрянной, ишак паршивый!
Больше часа здесь в саду
Я тебя, собака, жду!
Чай, не за версту базар.
Прочь, поди!.. Играй, гусляр!»
Старый, дряхлый, бородатый,
В шапке рваной и лохматой,
В пестрядиновых штанах,
В сбитых липовых лаптях,
В зипунишке захудалом,
В армячишке обветшалом
С удивленьем старый дед
Слушал, как рычал Махмет.
Он султану поклонился,
На ступеньку опустился,
Тихо струны перебрал,
Подождал и заиграл.
Струны пели, рокотали,
То звенели, то вздыхали,
Рассыпались серебром,
Затихали, а потом
Вновь росли и крепли звуки,
Словно старческие руки
Силу дивную таят,
И умолк султанский сад –
Гуслям всё вокруг внимало.
Ветерка как не бывало,
Колокольцы не звенят,
Птицы слушают, молчат,
Не резвятся обезьяны,
Перестали бить фонтаны,
А недвижный крокодил
Крокодильи слёзы лил.
Даже рыбки золотые
Стали, словно неживые.
Замер, слушая, султан.
Дивных звуков океан
Лился, сердце облегчая.
Отошла тоска глухая,
Просветлел суровый лик.
Три часа играл старик,
А как только он умолкнул,
Соловей тихонько щёлкнул,
Начиная песнь свою;
Отвечая соловью,
Петь другие птицы стали,
Затрещали, засвистали, -
Шумом, гамом полон сад;
Колокольцы вновь звенят,
Разорались обезьяны,
К небесам взвились фонтаны,
Стайки рыбок – кто куда…
И султан сказал тогда:
«Вижу, гусли – не забава,
Честь тебе, гусляр, и слава!
Ты скажи мне, где живёшь
Да какую жизнь ведёшь?»
Отвечал старик Махмету:
«Я, султан, брожу по свету.
Где народ – туда и я,
Кормят гусельки меня.
Людям радость доставляю
И живу – забот не знаю.
Да подолгу не сижу –
Погощу и ухожу».
А султан ему: «Ну что же,
У меня будь гостем тоже.
Во дворце ты будешь жить,
В платье шёлковом ходить
С оторочкою парчовой,
На перине спать пуховой,
Есть и пить на серебре
И считаться при дворе
Наравне с самим визирем.
Будешь в холе жить и в мире
И за то меня порой
Ублажать своей игрой».
Дед ответил осторожно:
«Погостить, конечно, можно,
А насчёт посул твоих –
Обойдусь, султан, без них.
Мне перина непривычна –
Я на лавке сплю отлично;
И о сладком не пекусь –
Был бы квас да хлеба кус;
И шелка мне не по летам…
Беспокоюсь не об этом,
А с визирем наравне
Не пришлось бы слушать мне,
Как бранишься ты неладно, -
Очень будет мне досадно», -
«Можешь быть спокоен, дед, -
Говорит ему Махмет. –
Уж доверься ты султану –
Обижать тебя не стану;
Месяц, год ли протечёт,
Будешь знать один почёт.
От меня не жди худого.
А бродить захочешь снова,
Слова против не скажу,
Отпущу и награжу».
Дед в раздумье почесался,
Повздыхал, да и остался…
…Ласточками дни летели…
Пролетели три недели,
И бродяге-гусляру
Стал дворец не по нутру…
Султан согласился его отпустить и даже предложил награду.
…А старик ему в ответ:
«Для меня нужды в том нет.
Если ж хочешь сделать милость,
Мне б другое пригодилось:
Стар я, немощен и слаб, -
Нужен мне в дорогу раб,
Чтобы нёс он за спиною
Гусли звончаты за мною
И ещё в пути моём
Пособил бы кое в чём.
Да со спутником в дороге
Веселей идут и ноги».
…Гусляра в дорогу сборы
Незатейливы и скоры:
Гусли с сумкой – весь удел.
А раба он приглядел
На конюшне у султана.
Собрались и утром рано
В путь отправились вдвоём
Дед с подаренным рабом.
Впереди старик шагает,
Что-то под нос напевает,
А за дедом раб идёт,
Гусли звончаты несёт.
Говорится сказка скоро,
А идти не больно споро…
Долго ль шли они, о том,
Коль не знаем, добрым людям
Мы, конечно, врать не будем…
Как-то раз погожим днём
Вышел дед с своим рабом
На простор реки широкой,
Полноводной и глубокой…
На раба старик косится –
У раба слеза катится…
«Что с тобою? – дед спросил. –
Иль по дому загрустил?»
Тихо раб ему ответил:
«Мне места знакомы эти.
За рекой страну мою
Я отсюда узнаю.
Тайну я тебе открою:
Здесь не раб перед тобою,
А земель заречных царь,
Православный государь.
Видишь ты царя Ивана!
Я в плену был у султана.
Больно зол Махмет на нас!
Ты царя от смерти спас.
Велика твоя услуга, -
Будь же мне заместо друга!»
Усмехнулся тут старик:
«Я к царям-то не привык.
Ну, да это всё едино –
Был султан мне господином,
Так царю не грех служить…
Мне, что ль, гусли-то тащить?..»
«Нет, за гусли я в ответе, -
Царь Иван ему ответил. –
Утруждать тебя не гоже –
Я сильней и помоложе,
Пусть уж буду до двора
Я рабом у гусляра».
…А уж весть летит вперёд,
Что из плена царь идёт.
Взволновалась вся столица…
У ворот народ толпится –
И бояре, и дьяки,
И простые мужики.
Всем царя увидеть надо,
Все царю Ивану рады,
И спешит вперёд скорей
Воевода Елисей.
Воевода рассказал царю, что он правил в его отсутствие царством, а
царица пропала неизвестно куда.
Царь ужасно осерчал,
Осерчал и закричал:
«Пусть ярыжки всюду рыщут
Да царицу мне разыщут!
Не иголочка ж она –
Государева жена!
Коль повинна предо мной,
В монастырь сошлю глухой,
Чтобы вольничать не смела.
А покуда суть да дело,
На почётном на пиру
Честь окажем гусляру…»
Смотрит – где же старый дед?
А его простыл и след.
Царь кругом повсюду глянул,
Но гусляр как в воду канул.
Видно, правда, что старик
К царской жизни не привык.
Без него пошли в палаты,
А в палатах пир богатый
Государя ожидал.
Вот и входят в тронный зал.
Глядь – и ахнули все вместе:
На царицыном-то месте,
В кресле чиста серебра,
Видят деда-гусляра…
Царь удивился, бояре зароптали…
Дед в ответ: «Коль молвить здраво, Я на трон имею право:
Где царица, там гусляр,
А старик совсем не стар».
