— Инди, спрыгивай, быстро!

Инди поднял голову.

— Держи, — сказал он и передал Салле кнут. Салла схватил его и потянул на себя, Генри свалился с гусеницы и покатился по песку. Салла уже собирался слезть с лошади и помочь ему встать, как внезапно увидел, что Инди и Фогель, по-прежнему скрепленные цепью, бегут к заднему краю танка. Они прыгнули одновременно, и все бы обошлось, если бы конец цепи не закрутился вокруг какого-то выступа на железной поверхности.

Обоих поволокло вслед за танком к скале, где начиналась расселина.

— Инди, Инди! — кричал вслед Салла.

Скользя по песку, Инди напрягал все силы, чтобы выпутаться из проклятой цепи, которая обвивала теперь его ноги. Он расстегнул брюки и спустил сначала с бедер, затем сбросил их с колен. Он напоминал себе циркового артиста, собирающегося продемонстрировать публике смертельный номер.

Рядом с ним отчаянно сражался с цепью Фогель, тщетно пытаясь освободиться.

Инди почти сбросил брюки, когда танк врезался в скалу, встал на дыбы и через секунду с грохотом рухнул в бездонную пропасть.

Эльза увидела клубы черного дыма, вырывающиеся из расселины. Она опустила бинокль и приказала шоферу завести мотор «седана».

— С танком покончено, — сказала она Доновану, — и со всеми покончено.

— А Фогель?

— Что — Фогель, господин Донован?

Ее голос звучал сухо и жестко. Противоречия, раздумья, эмоции — все осталось позади, сейчас ее занимал только Грааль. Инди не мог остаться в живых, да если бы и остался, что с того? Что это могло изменить?

Ничего.

Донован кивнул и сел в машину рядом с Эльзой.

— По-видимому, это судьба, чтобы мы с тобой отыскали чашу Грааля.

Эльза промолчала, глядя вперед на волны жара, поднимающиеся от раскаленного песка. Мертв. Инди, мертв. Ничего не осталось, кроме Грааля.

— Позаботься, чтобы грузовики с оборудованием были готовы, — наконец произнесла она. — У нас будет много работы.

Глотая слезы, Генри смотрел вниз на языки пламени; пожирающие танк. Он был вымотан, избит, покрыт синяками и ссадинами, но какое это имело теперь значение. Он потерял своего единственного сына, причем потерял его именно тогда, когда решил наконец исправить причиненное им зло и покончить с недоразумениями и взаимными обидами, не один год отравлявшими им жизнь.

— Я должен спуститься туда, — сказал Салла. — Он мой друг. — И направился к скале. Броди схватил его за Руку.

— Бесполезно, Салла. — Но тот вырвался из руки Броди, потом упал на колени и спрятал лицо в ладонях. Генри молча переводил взгляд с Броди на Саллу. Чем он мог им помочь, если не знал, как самому справиться с горем.

Стараясь его утешить, Броди ласково обхватил Генри за плечи. Глаза Генри вновь наполнились слезами. А я? Я никогда его даже не обнял, с отчаянием подумал он. Никогда не сказал ему, как я его люблю.

Три фигуры, как три изваяния, горестно застыли на краю пропасти под палящими лучами солнца.

Словно в тумане, пошатываясь, Инди вышел из-за скалы. В руках он держал брюки, разодранные от талии и до самого низа. Какие-то лохмотья болтались на его щиколотках. Он подошел к остальным и тоже стал смотреть на разбившийся танк, потом, присвистнув, спокойно произнес:

— Еле выкрутился на этот раз.

Все обернулись.

— Малыш! — воскликнул Генри, прижимая сына к себе. — Я боялся, что я тебя потерял. — И он принялся что-то лепетать об отцовской любви.

До Инди не сразу дошло, что отец, его отец, обнимает его, говорит, что любит. Это было что-то новое, о чем он всегда мечтал, но никогда не имел.

Он тоже бросился обнимать отца, словно маленький мальчик, и шептал в ответ:

— Я тоже думал, что потерял тебя.

Броди был явно растроган этой бурной сценой. Салла стоял, гысоко подняв брови, и наконец произнес:

— Малыш? А почему Малыш?

Инди скривился. Сейчас ему совсем не хотелось обсуждать этот вопрос. Он отступил на шаг и сделал вид, что надевает брюки, вернее, то, что от них осталось.

Салле ответил Генри:

— Его зовут Генри Джонс младший, отсюда — Малыш.

— Мне больше нравится Индиана, — заметил Инди.

— Индианой мы назвали собаку, — возразил Генри, — а тебя — Генри Джонс младший.

Броди улыбнулся, а Салла расхохотался.

Даже Инди не смог сдержать улыбки.

— Я так любил этого пса.

Все засмеялись еще громче.

Вокруг возвышались только голые скалы, опаленные солнцем. Чтобы как-то успокоиться и подавить гнев, Эльза на секунду прикрыла глаза. Она легко переносила любую жару, выносить Донована было куда труднее. Ей не раз приходилось сталкиваться с наглыми, самоуверенными мужчинами, но Донован среди них был самым противным. Даже фюрер, несмотря на все свои причуды и странности, признавал, что она неглупа.

— Это где-то здесь, — сказала Эльза, указывая на неприступную скалу, гладкую как стена.

— Там ничего нет, — ответил на это Донован, как всегда безапелляционно и снисходительно.

— Но я много раз проверяла, все приметы сходятся, Уолтер. — Она говорила, стараясь не повышать голоса. — Если карта верна, то прямо за этой скалой находится каньон, который мы ищем.

Донован пожал плечами.

— Мы, кажется, уже все перепробовали. Нет здесь никакого каньона, это сплошная скала.

Сейчас, когда дошло до настоящего дела, от Донована нет никакого толка, несмотря на всю его предприимчивость. Вот позволить кому-нибудь найти чашу Грааля, а потом ее выкрасть — это вполне в его духе, подумала Эльза про себя.

— Значит, надо сделать в ней проход.

— Каким же образом?

— Видно, тебе раньше не приходилось иметь дело со взрывчаткой?

Он посмотрел на нее с ледяным презрением, которое не мог растопить даже зной пустыни.

— Не приходилось.

И неудивительно. Она развернулась и пошла к грузовику, все время ощущая на затылке его холодный взгляд. Пусть поволнуется, думала Эльза. Она должна привести его к святому Граалю, дождаться нужного момента и тогда начать действовать. Чаша будет принадлежать ей. Решено — Грааль или смерть.

Инди и три его спутника, одетые в белые арабские головные уборы из ткани, изо всех сил старались приноровиться к неровной походке своих верблюдов. Да, верблюд ничем не походил на лошадь или даже на слона. Езда на нем напоминала катание по горкам — сначала крутой спуск, потом подъем, опять спуск и снова подъем, причем никакого ритма. Чтобы к этому привыкнуть, нужно родиться в палатке кочевника.

Белая ткань головного убора спасала от палящего солнца, но не от жажды. Он думал только о воде, о ведрах, реках прохладной воды. Он мечтал о пруде, в который можно нырнуть или зарыться ногами в холодный, мокрый ил.

После того как на краю пропасти они вновь увидели Инди, живого и невредимого, Салла сумел найти его лошадь, и, усевшись по двое, верхом они вернулись туда, где в последний раз видели караван Донована. Конечно, ни Эльзы, ни Донована там уже не было, остались только следы покрышек на песке, несколько брошенных верблюдов и пара канистр с водой.

Инди уговаривал отца и Броди подождать тут, пока он и Салла отправятся в погоню за Донованом верхом на лошадях, но те даже слушать не хотели, категорически заявляя, что с ними все в порядке и можно продолжать путь. Более того, Генри предложил всем пересесть на верблюдов.

Во время короткого привала они занялись ранами и ушибами. Среди вещей, брошенных Донованом, Инди нашел белые кальсоны, из которых они соорудили себе головные уборы на арабский манер. Затем, взгромоздившись на верблюдов, они двинулись через пустыню.

Инди прикидывал про себя, что без карты найти место, где спрятана чаша Грааля, будет просто невозможно. Те грузовики, что еще оставались у Донована, указывали им дорогу. По-видимому, он и Эльза считали, что Инди и его товарищи погибли, иначе они бы попытались уничтожить следы. Что ж, пусть и дальше так думают, возможно, на настоящий момент это их единственное преимущество.