– Какая жалость! – небрежно бросил отец, но тут же забыл об Уитни, занятый собственными переживаниями. – Уэстморленд сообщил Дженкинсу, что желает поговорить со мной. Не знаешь, что ему нужно?
Эмили растерянно кивнула, но тут же постаралась взять себя в руки и приготовиться к неминуемой буре, которая вот-вот на нее обрушится.
– Он намеревался просить моей руки.
Лицо герцога побелело от бешенства.
– Идиотка! Дура безмозглая! Что ты наделала! Как допустила до такого?!
– Не знаю… это так неожиданно…
– Неожиданно!!! – прогремел он, но, по-видимому, вспомнив о слугах, немедленно понизил голос до яростного шипения: – Будь ты проклята! Неужели не понимаешь, что натворила? И что же ты ему ответила?
– Правду. Сказала, что уже обручена с Гленгармоном.
– И это все?
– Нет. Объяснила, что должна выйти за маркиза лишь потому, что ты давно мечтал присоединить его земли к своим и моя обязанность повиноваться твоим желаниям.
– И как он это воспринял?
– Ужасно расстроился. Папа, пожалуйста, поверь, я никогда не думала, что чувства Стивена так глубоки. Правда, последнее время распространились всякие слухи и предположения, но я попросту не обращала на них внимания.
– Господи Боже, что за несчастье! Ты поставила меня в безвыходное положение, при котором придется отказать Стивену Уэстморленду и смертельно оскорбить не только его, но и все семейство!
Рассеянно взъерошив волосы, герцог долго метался по комнате, прежде чем объявить:
– Есть только один выход! Ты немедленно выйдешь замуж за Гленгармона! Утром он может получить специальное разрешение, и вы сразу же обвенчаетесь.
Эмили подняла глаза на отца, но тут же отвернулась и уставилась в огонь.
– Хорошо, папа, – покорно пробормотала она.
Глава 41
Насмерть перепуганный Клейтон мерил шагами холл. Такого ужаса он не испытывал даже вчера, когда Уитни, зацепившись за край ковра, покатилась со ступенек. И теперь он изнемогал от страха, не сводя глаз с двери у верхней лестничной площадки. За этой дверью мучилась его жена, пытаясь дать жизнь их ребенку двумя месяцами раньше положенного срока. И теперь судьба матери и младенца зависела от Господа и искусства Хью Уиткома.
За последние двадцать четыре часа мнение Клейтона о Хью с каждой минутой становилось все ниже. Прибыв накануне, он осмотрел Уитни и твердо уверил мужа, что и мать и дитя в полной безопасности. Только сегодня утром он подтвердил свой первоначальный диагноз.
– Нет никаких признаков того, что малыш просится на свет из-за несчастного падения, – твердил он Клейтону и остальным домочадцам, – но я на всякий случай останусь до вечера, присмотреть за герцогиней.
К этому времени Клейтон, лишившись всякого присутствия духа, опустился до того, что стал угрожать доктору:
– Если существует хоть малейшая возможность преждевременных родов, следующие два месяца вы просидите здесь, и попробуйте только сделать шаг за ворота!
Склонив голову набок, Хью Уитком рассматривал герцога с тем веселым сочувствием, которое неизменно питал к мужчинам, которым предстояло впервые стать отцами.
– Позвольте осведомиться, из чистого любопытства, разумеется, какими средствами вы собираетесь меня удерживать?
– Поверьте, это не составит ни малейшего труда! – отрезал Клейтон.
– Не сомневаюсь, – хмыкнул Хью. – Мне просто интересно. Видите ли, когда ваша матушка, за месяц до вашего рождения, серьезно простудилась, то, насколько я припоминаю, тогдашний герцог угрожал заточить меня в подземелье Клеймора. Или то был граф Саттон? Нет… граф всего лишь отослал мой экипаж домой и не позволил мне воспользоваться своим.
Но улыбка мгновенно сползла с лица доктора, когда из комнаты вылетела горничная Уитни и, перегнувшись через перила, закричала: –У леди начались боли, мистер Уитком!
С тех пор прошло несколько часов, но за все это время Клейтону позволили увидеть Уитни лишь дважды, и то на несколько минут. Бедняжка, лежавшая на огромной кровати, выглядела такой маленькой, бледной и хрупкой, но в перерыве между схватками храбро улыбалась мужу и даже попросила его посидеть рядом.
– Я люблю тебя и обязательно подарю чудесного красивого ребенка, только нужно немного подождать, – обещала она Клейтону, скрывая страх за ободряющими словами.
Клейтону сразу стало легче, до той минуты, когда тело жены выгнулось от невыносимой муки.
– Тебе лучше уйти, – выдавила она, закусив губу до крови.
Клейтон сорвал беспомощную ярость на Уиткоме:
– Черт побери, неужели вы ничего не можете сделать?
– Могу, и первым делом выгоню вашу светлость отсюда, чтобы ей не пришлось тревожиться еще и за вас.
Через час Клейтон вновь потребовал пустить его к жене, и хотя врач попытался задержать его у двери, Уитни слабым голосом попросила мужа войти. Она еще больше побледнела, на лбу выступили крупные капли пота. Клейтон опустился на колени, пригладил ее волосы и глухо выговорил:
– Больше я такого не допущу. Никогда. Не позволю, чтобы это снова случилось с тобой.
Прежде чем Уитни успела ответить, по ее телу вновь прошла судорога боли, и Клейтон, вскочив, схватил ее в объятия и принялся укачивать, как ребенка.
– Прости меня, – хрипло прошептал он, смаргивая слезы.
Но тут его снова выставили за дверь и больше не впускали.
Правда, время от времени Уитком появлялся, чтобы утешить расстроенное семейство и дать очередной лживый прогноз о скором появлении младенца. Но Клейтон уже ничему не верил.
С трудом оторвав взгляд от двери, он посмотрел на часы. Начало десятого. В отчаянии он побрел в гостиную, где как на иголках сидели мать и Стивен в компании лорда и леди Джилберт.
– Уитком – невежественный осел! – с порога рявкнул он. – Немедленно посылаю за повитухой… нет, за двумя!
Леди Джилберт вымученно улыбнулась.
– Уверена, что малыш вот-вот родится. И все будет хорошо, – заверила она, хотя, по мнению Клейтона, сама была до смерти перепугана.
Лорд Джилберт подтвердил предсказания жены энергичным кивком и услужливо поддакнул:
– С минуты на минуту. И не о чем беспокоиться. Не она первая, не она последняя.
По мнению Клейтона, лорд Джилберт паниковал куда сильнее жены.
Стивен отнял ладони от лица и в немом отчаянии уставился на Клейтона. Очевидно, слишком уважал старшего брата, чтобы лгать ему в лицо.
Вдовствующая герцогиня встала и подошла к сыну:
– Я сердцем чувствую, что тревожиться нет причин и с ними все будет хорошо.
Клейтон побелел и ринулся к графину с бренди, стоявшему на боковом столике. В последний раз он слышал эту фразу из уст матери, когда ее любимая кобыла заболела. Бедное животное не дотянуло до утра.
Он понял: ничего не остается делать, кроме как молиться. И кажется, остальные так и делают. И все потому, что Уитком – бесчувственный олух!
– Ваша светлость!
Присутствующие уставились на Хью Уиткома, стоявшего в дверях. Только сейчас стало видно, как он устал и осунулся. Клейтон оцепенел.
– Да? – выдавил он.
– Не хотите подняться наверх и взглянуть на своего сына?
Но Клейтон, похоже, примерз к ковру. Ноги не слушались.
Пришлось сглотнуть застрявший в горле комок, прежде чем он смог спросить:
– А как моя жена?
– Все благополучно, слава Богу.
Клейтон бросился вон из комнаты, борясь с безумным порывом обнять чудесного человека и опытного врача Хью Уиткома.
После его ухода Хью налил себе бренди и вытер вспотевший лоб платком. Вдовствующая герцогиня мгновенно оказалась рядом.
– Тяжело пришлось? – тихо шепнула она.
– У меня до сих пор руки от страха дрожат, Алисия. Она потеряла довольно много крови, но, кажется, все обошлось. Даже если бы кровотечение не началось, я все равно уехал бы не раньше завтрашнего вечера, и вы это знаете.
– Ну конечно, – всхлипнула она и, поддавшись тому же самому порыву, который так мужественно проигнорировал Клейтон, крепко обняла доктора. – Спасибо, Хью! Я была вне себя от ужаса. – И, оглянувшись на остальных, добавила: – У меня глаза закрываются. Пожалуй, стоит немного отдохнуть.