Отсюда, с высоты, площадь показалась Никите игрушечной. По ней ползли троллейбусы величиной со спичечную коробку, а тротуары напоминали муравьиные дорожки. Садовое кольцо уходило в обе стороны от площади, и по нему бежали машины, похожие на жучков.

Город был виден далеко. Кремль стоял перед Никитой как на ладони, и под вечерним солнцем жарко алели пятиконечные звёзды на башнях и светло сияли купола старинных церквей.

Никита так засмотрелся, что Зина с трудом оттащила его от окна.

— Ты кто такой? — спросила Зина.

— Он мой приятель, путешествует по Садовому кольцу, — ответил за младшего Никиту старший.

— Он путешествует, а мать, верно, волнуется. Вот мы сейчас этого путешественника домой отправим! — сказала Анна Ивановна.

Но Никита в это время грыз бублик, во рту у него был шум, и этих неприятных слов он не услышал.

Когда он съел последний кусок, в комнате сразу стало тихо, и в этой тишине голос Никиты Кузьмича произнёс:

— Пришёл, понимаешь, парень из детского сада, а матери дома нет.

Мамы и правда дома не было, и Никита грустно кивнул.

И сразу возле глаз у Анны Ивановны улеглись добрые лучики морщинок, она протянула руку, погладила Никитин затылок.

— Ах ты, бедный! — сказала она. — И ключей от дома у тебя нет?

Ключей у Никиты действительно не было, и он опять кивнул.

— Тогда подсаживайся поскорей к столу, — засуетилась Анна Ивановна, — выпей чайку с вареньем… Зина, налей ему. Наверно, проголодался мальчонка.

Никита и правда проголодался, и чай с вареньем и бубликами ему очень понравился.

— А ты кто? — спросил Никита у Зины.

Она была в коричневом платье, и светлая её коса лежала на плече, поверх чёрного школьного фартука. Но Никита ни за что не поверил бы, что девушка, которая живёт выше птиц, — обыкновенная школьница, такая же, как его сестра Марина.

— Кто я? — засмеялась Зина. — Мы с мамой небесные бакенщики!

Прошлым летом в деревне Никита видел по вечерам на реке красные огоньки. Их зажигал знакомый бакенщик дядя Фёдор, чтобы в темноте пароходы знали свой путь, не садились на мель, не врезались в берега.

— Бакены в небе стережём, — объяснила Зина.

Она могла сказать, что каждый вечер зажигает звёзды в небе — Никита не удивился бы. Он уже начинал привыкать к чудесам.

Зина повернулась к окну:

— Гляди наверх. Видишь вокруг соседней башни венок из лампочек?

На белом камне стены лежал едва заметный розовый отблеск.

— Сейчас ещё не стемнело, и свет от ламп чуть виден, — сказала Зина. — А ночью вокруг всех пяти башен и вокруг острого шпиля засветятся красные веночки. Мы с мамой следим, чтобы они не погасли, иначе самолёты могут поранить себе крылья.

Никита с уважением посмотрел на девушку и на её мать.

— Запутала ты его совсем! — засмеялась Анна Ивановна. — Вообще-то я дворник… — Она дала Никите бутерброд с вареньем.

— Мама у нас Млечный Путь подметает. Видал, в небе светится такая дорога, она вымощена осколками звёзд? Вот мама её и подметает… — Зина засмеялась, засмеялись влажные её зубы и ямочки на щеках. — Тебе у нас нравится? — спросила она.

— Ага, — сказал Никита. Ему захотелось долго глядеть, как она улыбается. Но всё-таки пора было уходить.

Он встал и вежливо поблагодарил за чай с вареньем.

— Да, пора, тёзка, пора! — сказал Никита старший. — Всё!

— Нет, не всё! — ответил Никита. — А сокровища посмотреть?

— Какие сокровища? — удивилась Зина.

— Камни-самоцветы, которые все в одной цепочке, — сказал Никита.

— Что?! — спросил Никита Кузьмич и сдвинул на лоб очки.

— Да! — не отступил Никита. — Вы сами сказали: «Сокровища забыл!» А я их принёс! Вот они, в свёртке!

Тут Никита Кузьмич как схватится двумя руками за свёрток!

— Ой, не могу, ой, уморил! — стал он охать, стонать и даже всхлипывать.

И Никита увидел, что на глазах Никиты Кузьмича показались самые настоящие слёзы. И, хотя сделалось очень его жалко, Никита непреклонно стоял у двери, как человек, решивший не отступать ни на шаг.

— Ой, чудак… — стонал Никита Кузьмич, а руки его в это время поспешно разворачивали бумагу.

Из свёртка показался какой-то маленький хвостик, и Никита привстал на цыпочки, чтобы лучше видеть. Но Никита Кузьмич не торопился. Сперва он вытер глаза платком.

— Да я… — начал было объяснять и опять всхлипнул. — Купил, понимаешь, к ужину… Забыл, понимаешь, на работе, а ты…

Больше он ничего не смог выговорить и потянул за хвостик. Перед глазами Никиты растянулась длинная цепочка толстых розовых сосисок.

— Хороши! — сказала Анна Ивановна. — Телячьи!

И тут Никита увидел, что Никита Кузьмич вовсе не плачет, а просто смеётся до слёз.

Тогда он сказал: «До свидания» — и ушёл.

— Обиделся! — шепнула Анна Ивановна. — Ты бы, дочка, проводила его.

В лифте Никита покосился на Зину: может, и она насмехается? Нет, Зина не смеялась. Внизу она придержала высокую дверь, чтобы не придавить Никиту, такого маленького. И ему очень захотелось, чтобы она считала его большим и сильным.

— Наверно, я сейчас пойду путешествовать. Хочу проверить, правда, что у кольца нет конца, — сказал он.

Зина посмотрела на него внимательными синими глазами.

— Уже скоро вечер, — сказала она. — А кроме того, путешественники никогда не путешествуют в одиночку. Лучше завтра, в воскресенье, отправляйся вместе с мамой. У нас тут рядом станция кольцевой линии метро. Сядете в поезд, и, если вы будете ехать всё вперёд и вперёд, а приедете на эту же остановку, ты докажешь всему миру, что у кольца нет конца.

Никита поднял на неё доверчивые глаза.

— Да-да, — повторила она серьёзно и настойчиво, — путешественники должны беречь свои силы. Хочешь, я покажу тебе, где метро? Смотри: пойдёшь прямо, повернёшь направо и ещё раз направо. Где твоя правая рука, знаешь?

Никита безошибочно поднял правую руку: там, в поднебесье, он ел бутерброд, и она была измазана вареньем.

— Молодец! — сказала Зина.

Она пожала ему руку, и Никите стало обидно, что рука у него такая маленькая да ещё липкая. Он слизнул с руки варенье.

— Во чего у меня есть на память из подземелья! — сообщил он ей и достал из мешка свой кораблик.

Зина вынула из кармана фартука потемневшую лампочку. Внутри лампочки что-то тихо звенело.

— Хочешь? Она из небесного бакена. К сожалению, перегорела…

— Хочу, — сказал Никита и сунул своё новое сокровище в калошный мешок.

— Я тебе ещё подарю на память билет в метро, — сказала Зина.

Он бережно взял и билет.

После этого они простились навсегда, и Никита ушёл. Но вовсе не домой, нет. Он отправился разыскивать подземную станцию.

Легко поворачивать направо и еще раз направо, когда знаешь, где твоя правая рука. Но ведь Никита слизнул отметину. Значит, дорогу надо спросить у прохожих. Прохожие идут быстро. Только один старый человек с длинными седыми усами никуда не торопится. Но он стоит высоко на приставной лестнице, там, где начинаются окошки второго этажа, и стучит молотком.

Никита останавливается и глядит. Человек отрывает от стены старую стеклянную дощечку и примеряет новую, с золотыми буквами. Никита знает: на таких дощечках написаны названия улиц и площадей.

Но под той, которую старик оторвал, Никита видит выцветшую железку с буквами. Старик пытается отковырнуть и её, но железка не поддаётся. Старик хлопает себя по карманам, потом глядит вниз на Никиту.