Лесник хмыкнул.

— Если дело в контейнере, то такой я действитель­но впервые вижу. — Леха нахмурился. — Слушай, как открыть?

— А никак, — заявил Лесник. — Я эту штуку в вос­точном Могильнике нашел. А потом узнал, что Григоро­вич заказ на нее разместил. Случайно узнал от Отмеля. Я-то думал, барахло какое… Как ты сказал, химический источник света? А оказалось, что не он вовсе. Две не­дели назад я заходил на Янтарь, и начальник охраны мне шепнул, мол, к тем, кто в Могильниках бывал, у Григо­ровича разговор есть. Ну, я пошел с Григоровичем по­общаться, а он достает такой же цилиндр и говорит: «Заказ. Найдешь — неси, только надобно в Могильни­ке искать». А когда узнал, что у меня такой имеется, — Лесник усмехнулся, — прям вцепился. «Тащи, — го­ворит, — мне срочно. Немедленно!»

Леха покрутил цилиндр в руках, посмотрел на свет и вернул Леснику:

— На Янтарь, стало быть, идешь? Мы с командиром переглянулись.

— Ага. — Лесник спрятал контейнер и дернул шнур, затянув рюкзак. Запечатал клапан с помощью длинных ремешков, пропустив сквозь кольца, закрепленные сни­зу. Старый рюкзак, потертый такой, из брезентовой тка­ни, выгоревшей на солнце. Вместительный, несколько накладных карманов по бокам. Таких в продаже уже не найдешь — раритет.

Лесник сам как раритет. Человек эпохи социализма. На голове ушанка с торчащими наружу петельками за­вязок. Одет в брезентовый плащ — широкие полы, па­тронташ через грудь, коричневый свитер из верблюжь­ей шерсти с высоким воротом, в них водолазы раньше ходили. Сапоги болотные, завернуты ниже колен, тоже из советской эпохи. А вот брюки современные, такие же, как у нас, — как-то разжился вольный стрелок ком­плектом или подарил ему кто-то, Леха с Отмелем за­просто могли так отблагодарить за какую-то услугу.

— А что это за желе внутри? — спросил Курортник.

— Не знаю. Григорович умные слова говорил, науч­ные, я не запомнил.

— Точно? — Леха прищурился.

— Да правда не знаю. Нашел — рассказал Григоро­вичу. Не фонит оно. Трубка и трубка, запаяна, гладкая.

— Ладно, это ваши дела с Григоровичем. Ты стрель­бу слыхал?

— Да. У вас хочу спросить, кто это так шумел у мос­та? Ваши же спецоперацию какую-то намечали.

Пригоршня по-прежнему сидел тихо, но я заметил, как дернулась его голова, когда про стрельбу и спец­операцию вспомнили.

— Погоди, ты на заимку идешь? — проигнорировал Курортник вопрос Лесника.

— Да, только через мост я редко хожу. Гиблое мес­течко, мародерничают там часто. И Зеленка его подмы­вает. — Лесник почесал бороду и добавил: — Я от Кор­дона топаю, между «Агропромом» и Свалкой прошел, а здесь у меня ловушки кое-где. Хвосты рыжих псевдосо­бак пока еще в цене…

Курортник покивал. Я не выдержал:

— Откуда здесь псевдособаки? Лес же кругом, а они в основном у брошенных поселков, бывших военных объектов крутятся.

За Лесника ответил Курортник:

— Здесь хуторок есть. Лабус, ты винтовку-то чисть.

Я пожал плечами и опять взялся за «Джи-36».

Курортник быстро пересказал, что с нами произош­ло. Про пацана-лаборанта, Пригоршню, марево, «Сво­боду» и монолитовцев у переправы. Доверяет он Лес­нику, раз все выложил без утайки. Когда про змею упо­мянул, Лесник сказал, что и сам видел одну, но ловить не стал — побоялся.

— Они в спячке должны быть. Гадюки вообще мир­ные, людей не кусают, хоронятся в топях и прохладных местах летом. А тут… — Лесник хмыкнул. — Я драпа­нул, когда увидел. Зима ж на дворе. А если плюнет тва-рюга мутантная каким-нибудь ядом? Значится, надо на Янтаре рассказать, пусть «ветеринары» из блока «О» ловят или кого другого снаряжают из отчаянных одино­чек, кому жизнь не дорога. Я если тварь не понимаю, неизвестна она мне, так не сунусь. Пущай себе полза­ет, мне жизнь дороже. — Он надолго замолчал.

Закончив с винтовкой, я отдал ее Курортнику, тот кивком поблагодарил.

— Меня на заимке Химик должен ждать, — сооб­щил Лесник. — Он мне «сборку» обещал.

— Химик? — влез Никита. — Слышал вроде… Го­ворят, он родом из Чернобыля…

— Говорят, что кур доят, а кровосос несется, — обо­рвал Лесник.

Пригоршня буркнул что-то и опять отвернулся.

— Химик… не помню, кто такой, — сказал Леха.

— Малый один. На Янтарь не ходит, ты не знаешь. В Зоне недавно. Местный как бы… — Лесник покосил­ся на Пригоршню. — Большой знаток артефактов. Один ходит. Спор у нас вышел как-то про лозу волчью, кровь камня, слизняк, выверт и медузу. Химик говорил, что нужны бенгальский огонь и капля и что он из них соберет ночную звезду. Точнее, сделает «сборку» по свойствам, не уступающим ночной звезде, но она не ра­диоактивная будет.

— Во как, — удивился Курортник и почесал за ухом. — Костя, слышал? А мы не знаем об этом алхи­мике ничего…

Лесник вдруг скривился, схватился за грудь, поерзал на месте, кашлянул в кулак.

— Что? Сердце?

— Та не… — Он потянулся к рюкзаку, вынул флягу из бокового кармана. Жадно глотнув, утер бороду тыль­ной стороной ладони и сказал: — Не сердце, так, бо­лячка какая-то новая прицепилась. Беспокоит, холера ее забери. Что делать будем?

— Отдыхать. — Курортник глянул на часы. — При­горшня, Лабус, график меняется. Спим теперь по два часа. Мы с Лесником первые, потом вы. Вопросы?

Проснулся я от легкого толчка в плечо. Кое-как разлепил глаза, сел, осмотрелся. Ночь, вокруг все тем­но-серое, туман висит низко над землей. Я втянул но­здрями холодный воздух, поежился, попытался вспом­нить, что мне снилось, — муть какая-то в голове. Рас­тер щеки, похлопал себя по плечам, разгоняя кровь, помахал руками, несколько раз отжался на кулаках и встал.

Рядом на сошках стоял вычищенный Лехой «Мини-ми», сам командир сидел поддеревом с кружкой и не­зажженной сигаретой в руках. Рядом Лесник колдовал над примусом. Я скатал спальник, упрятал в чехол, под­цепил пулеметный ремень и забросил оружие на плечо. Сбоку появился Пригоршня — рюкзак одной рукой во­лочит по земле за лямку, «Гроза» болтается на длинном ремне ниже пояса и бьет по ногам. Выглядел он не очень, глаза осоловелые.

— Держи, сталкер. — Леха протянул кружку. Никита взял ее, принюхался. Отдернув голову, смор­щился.

— Пей, говорю.

— Давай, парень, — хрипло подбодрил Лесник. — Полегчает. И сил прибавится.

Никита нехотя пригубил, потом отпустил лямку рюк­зака, зажал двумя пальцами нос, выдохнул и опустошил кружку. Постоял с кислой миной, кашлянул, выпучил глаза и произнес:

— А хорошо, ух! — Он постучал себя кулаком в грудь.

— Держи, Константин. — Лесник вручил такую же кружку мне.

Я не стал принюхиваться, сразу вылил содержимое в рот. Нёбо обожгло холодом, скулы свело, выступили слезы… а потом по жилам растеклось тепло. Я шумно выдохнул воздух.

— Вот такой живительный напиток с добавками вол­чьей лозы, — констатировал Леха и встал. Сигарету спрятал обратно в пачку. — Только сами эксперимен­тировать не вздумайте. Пригоршня, тебя это в первую очередь касается. Тут дозировка важна, температура по­догрева, время настоя и еще куча факторов. Лесник, ты потом, когда передышка будет, надиктуешь нам с Кос­тей рецептик?

Лесник кивнул, затушив примус.

— Я прошелся по округе, пока вы спали. — Курорт­ник потуже затянул поясной ремень. — Тихо. Нехожено.

Стащив с плеча пулемет, я присел. Разрядил, прове­рил исправность курка. Сделав контрольный спуск, сно­ва зарядил ленту и, присоединив короб, перекинул ре­мень через голову.

— С рассветом на заимке будем, — произнес Лес­ник. Собрав мусор в целлофановый пакет, сунул его в заранее выкопанную ямку поддеревом, присыпал зем­лей и накрыл куском мха. Кружки и примус убрал в рюкзак.

— Ну что, все готовы? — Леха застегнул перемыч­ку рюкзака, проверил, работает ли фонарь. Потом из­влек пистолет из потайного кармана, выщелкнул мага­зин, оттянул затворную раму — из ствола выскочил па­трон, Леха поймал его в ладонь. Щелкнул холостым выстрелом. Снова оттянул раму, вложил патрон и вста­вил магазин в рукоять. Повторил операцию с пистоле­том из набедренной кобуры.