Я достал блокнот и положил перед собой. После пары минут разглядывания кожаного орнамента обложки, открыл его и перевернул последнюю целую страницу. Этот экземпляр смотрелся проще, чем его золотой собрат, но тоже выполнен довольно искусно, не как-то, что висело у меня на шее. Медальон, кстати, я не снял даже ночью и под душем, надеясь, что так он лучше сработает. Так может лучше повесить на цепочку то, что гарантированно лучше сработает? Раз уж я решил для себя, что корень зла в золотом.

Я провёл пальцем по гравированной поверхности серебряного эллипса, стараясь не трогать камни, соблазн использовать его прямо сейчас был очень велик. Если всё получится, как я думаю, моя жизнь быстро пойдёт в гору. Если на коллегии увидят, что дар лекаря при мне, они не смогут меня дисквалифицировать. Наказать за оплошность с трагическим финалом — могут, ограничить деятельность на какое-то время — тоже, но не лишить возможности продолжить работать. По крайней мере так говорил отец.

На мой взгляд — это несправедливо, я бы упёк такого раздолбая в тюрьму. Но я за его согрешения отвечать не рвусь. Само прикосновение к прохладному металлу уже вызывало трепет. Не от необычных ощущений, а от мыслей о том, насколько сильно мне это сможет помочь.

Стоп, Саша! Остановись! Я резко закрыл блокнот и отодвинулся от стола. От волнения пульс участился. Может этот артефакт запрограммирован на то, чтобы привлекать к себе внимание и соблазнять покупателя хорошей жизнью? Я же не знаю суть истории, почему Александр Петрович решил переключиться на другой, более сильный амулет. Есть вариант, что золотой притягивает к себе ещё сильнее, а не потому, что возникла острая необходимость. Этими свойствами артефакта как раз могли воспользоваться злоумышленники. Я почему-то был уверен, что без злого умысла тут не обошлось.

Всё, решено. Блокнот с амулетом отдам сегодня дяде Вите, пусть он его спрячет, как и более дорогой вариант. Так мне будет спокойнее. В конце концов надо надеяться на себя и верить в свои силы, а поможет мне в развитии этот относительно невинный серебряный медальон с яшмой, который в ближайшее время я не буду снимать, придётся носить постоянно. Остаётся актуальным ещё один вопрос, как продолжать дурачить Андрея и Тимофея, чтобы не отдавать им драгоценный амулет. Или оба, хотя не факт, что золотой мне тоже предоставили они. А если не они, тогда кто? То-то и оно, что непонятно. В одном я точно был уверен, отдавать это нельзя, они могут принести много бед кому-то ещё. Когда разберусь с этой ситуацией окончательно, тогда решу, куда их деть.

Прибыв в клинику, первым делом направился к Корсакову. Он просил прийти как можно раньше, так как потом дел будет невпроворот. Если я правильно понял, отец что-то задумал, чтобы нагрузить меня по полной. День открытых дверей что ли? Или беспрецедентные скидки?

— Здравствуй, Саша, — произнёс Борис Владимирович, а я почувствовал, что сеанс уже начался. В каждом производимом им звуке, жесте и выражении лица было заложено определённое воздействие на пациента. — Проходи, располагайся. Сегодня мы попробуем другую методику. Она более жёсткая, чаще используется мастерами дознавателями, но эффект должен быть лучше. Если и это не поможет, тогда я умываю руки, мы заканчиваем. Что ты думаешь по этому поводу?

— У меня уже вчера такие мысли были, что пора заканчивать. Думал сегодня вам об этом сказать. После последнего сеанса в голове только мусора прибавилось, а важные вещи вспомнить не могу. Давайте уж попробуем эту методику. Надеюсь это не больно?

— Физическая боль отношения к процессу не имеет, но будет очень неприятно, будь готов.

Я не раздумывая кивнул, постарался расслабиться и закрыл глаза. Мне на лоб легли неожиданно холодные пальцы мастера, я даже чуть не подскочил от неожиданности, но он быстро меня успокоил, сказал, что так надо. Я даже не заметил, как быстро заснул. Холод распространялся по всему телу, меня безбожно колотило в ознобе. Об мои мурашки можно точить боевые топоры. Вокруг меня снег, темнота и сильный пронизывающий ветер. Странно, зачем погружать меня в столь странный сон? Но в тот момент мне всё казалось максимально реальным. В том числе мурашки.

Внезапно я увидел сквозь метель какой-то отсвет и направился в его сторону по колючему снегу босиком. Сначала мне показалось, что это чьё-то окно, но, когда подошёл вплотную, увидел уютную комнату, отделённую от меня невидимой стеной. Нарядная маленькая девочка с пышной каштановой шевелюрой, на которой красовалась изящная шляпка, как у взрослой дамы. Скорее всего это её день рождения. Ну точно, на столе стоит торт с четырьмя свечками. Открылась дверь справа, зашли красивые и нарядные мужчина и женщина, с ними светловолосый паренёк лет восьми. У пацана в руках знакомого вида белый плюшевый медведь, которого он дарит младшей сестрёнке, а та плачет от счастья и бросается ему на шею. Мальчик с удовольствием отвечает на объятия, видно, что брат с сестрой любят друг друга и я понял, что это я и Катя, а рядом стоят ещё молодые родители. Да, здесь мать ещё больше похожа на современную Катю. Точнее наоборот, Катя похожа на неё.

Картинка резко смазалась и исчезла, оставив передо мной лишь светящийся квадрат, а буран вокруг меня всё крепчал. Я уже перестал чувствовать пальцы на ногах и на руках. Старался растирать себя, чтобы хоть как-то согреться. Картинка снова пришла в движение, мальчик с девочкой играют в песочнице, им стало примерно на два года больше. Видно их тёплые отношения, полное отсутствие конкуренции, только забота друг о друге. Смена картинки. Кате уже лет пятнадцать на вид, она стоит на ступеньках театра, оглядываясь вокруг, словно кого-то потеряла. Догадываюсь, кого она потеряла. Это я должен был пойти с ней на спектакль. Но, вместо того, чтобы исполнить обещание укатил с друзьями. Девушка в слезах, рвёт билеты и убегает в темноту.

Появилась картинка, как я вышел тайком за калитку и сел в ту самую машину, за которой наблюдал вчера. Передо мной Проскурин. Вежливая улыбка, хитрые глаза. Из-за его спины на меня смотрит ещё кто-то, от кого я чувствую угрозу. Но полностью лицо рассмотреть не получается, только глаза. А ещё в машине сидит та самая дамочка, в моём столе целая кипа листов с её изображением. Она мне приветливо улыбается, мне кажется это наигранно, не искренне. Так вот ради чего я обманул сестру и уехал с друзьями? Проскурин вручает мне знакомую жестяную коробочку, дама кокетливо смеётся, а неизвестный за спиной Тимофея хищно улыбается одними глазами в предвкушении победы. Над кем, надо мной?

Снова смена декораций. Манипуляционная, на столе лежит раненая девушка и истекает кровью. Вижу себя со стороны, лицо без эмоций и волнения, даже с лёгким налётом скуки. Прикладываю руку к ране, девушка начинает кричать от боли и теряет сознание. Кровотечение из раны усилилось, вижу, как она умирает. На лице у моего двойника лишь злость и раздражение, ни малейшего сожаления о содеянном. Картинка резко поблекла, меня подхватило снежным вихрем и швырнуло в пустоту.

Я резко глубоко вдохнул и открыл глаза. Подпрыгнуть на кресле мне не дала рука Бориса Владимировича. С помощью дыхательной гимнастики я начал бороться с сердцебиением, стараясь успокоиться.

— Я так понимаю, этот сеанс больше помог? — вкрадчиво поинтересовался Корсаков.

— О, да! — ответил я и попытался встать, но его ладонь снова прижала меня к спинке кресла.

— Не стоит торопиться, — спокойно ответил Корсаков на мой недоумевающий взгляд. — Процедура мобилизует многие скрытые резервы организма и его функции в ближайшие несколько минут находятся в раздрае с реальностью. По быстро меняющемуся выражению твоего лица я никак не могу понять, ты удовлетворён полученной информацией или не очень?

— Ну, как сказать, всё я конечно не вспомнил, но некоторые ключевые моменты начали прорисовываться. Думаю, на этом лучше пока остановимся, а если понадобится, то повторим, хорошо? Поздно не будет?

— С этой процедурой никогда не поздно. Если ты перенёс её хорошо, то к стандартному варианту возвращаться нет смысла. Да с ним через пару дней уже будет поздно.