Так, что-то мне не нравится, куда он ведёт. И Смородин тут же подтвердил мои мысли.

— А потому я хочу, чтобы они не только выполняли роль твоих «говорящих голов», Александр. Я хочу, чтобы они принимали непосредственную участие в работе в твоей фирме.

— Я уже говорил вам, что…

— Да-да-да. Я помню. Тем не менее, пожалуйста, выполни мою просьбу. Это не окончательное условие. Именно, что просьба лично от меня. Всё-таки, если так подумать, то ты не так уж сильно отличаешься от них…

— Да, давайте не будем брать в расчёт, что я за полгода сделал больше обоих вместе взятых, — съязвил я.

— Да, в этом плане ты исключение, — не стал он со мной спорить. — Тем не менее, я хотел бы, чтобы ты…

— Обучал их?

— Что-то вроде того.

— Мне это не очень нравится…

— А вот отзывы о твоём курсе в университете говорят обратное, — улыбнулся Смородин.

— Врут, — проворчал я. — Ладно. Идёт. Будут работать. Но в управление фирмой я их не допущу. Им нужно сразу же объяснить, что их положение там в качестве учредителей — абсолютно номинальное.

Что сказать, я мог бы ему отказать, но… А зачем? В конце концов, именно я пришёл к нему за помощью с просьбой об услуге. А сейчас он просит меня об ответной.

— Они не глупые ребята, — сказал Смородин, вставая из-за стола. — Просто им не хватает жесткого руководства.

— Угу, чтобы щёлкали плетью над головой, — подсказал я, и граф рассмеялся.

— Ну, если не помогает похлопывание по плечу, то плеть, как мне кажется, будет не сильно хуже. Ладно, сделаю. Но! Если облажаются, то не обессудьте. Засуну их в чулан, чтобы не мешались под ногами.

— Идёт, — кивнул он. Поднял руку и отодвинув край пиджака, посмотрел на часы. — Не хочешь пообедать? Я знаю прекрасный ресторан поблизости. Там потрясающие морепродукты.

— Нет, Дмитрий Сергеевич. То есть, с радостью бы согласился, но я через час должен быть в редакции «Вестника».

— Даже так? — удивился он. — А зачем, если не секрет, конечно же?

— Не секрет, — я даже немного посмеялся. — Буду давать интервью…

— Ну что? — спросил я три часа спустя, когда свет софитов наконец погас и перестал бить мне в лицо. — Всё?

— Всё, — кивнул Лафин, сверяясь со своим списком вопросов.

Даже не пытаясь скрыть своего облегчения, я потянулся к воротнику и отсоединил петличку микрофона. Тут же рядом со мной появилась сотрудница редакции и предложила стопку влажных салфеток.

Видит бог, но это оказалось самая тяжелая и мучительная часть подготовки к интервью. Чёртов грим. Зачем, для чего? Попытался было отнекиваться, да не вышло. Благо его потребовалось совсем не много, но тем не менее.

— Жаль, ты не на все вопросы согласился ответить, — разочарованно вздохнул сидящий напротив меня в кресле Пётр.

— А я тебе это сразу сказал, — тут же сказал я, вытирая с шеи… даже не знаю, как это называется. Какую-то пудру. — Ты вообще скажи спасибо, что за вопрос о моей семье я не прекратил весь этот балаган.

— Ну, я же репортёр, — пожал он плечами. — Я должен был попытаться.

На самом деле вопросов было не так уж и много. Просто они потребовали весьма обстоятельных ответов. Да и в целом самого Лафина упрекнуть было не в чем. Что сказать, он постарался на славу. То, что Пётр подавал под видом весьма критичных и провокационных вопросов в течении самого интервью, мы с ним обсудили заранее. Так что и ответы у меня имелись такие, что к ним при всём желании подкопаться было невозможно.

— Так что? — спросил я, скомкав салфетки и бросив их в мусорку. — Пришлёшь мне предварительную копию?

— Александр, я же тебе говорил, что мы сами всё подготовим и…

— Вот потому я и хочу знать, что вы там наготовите, — с нажимом продолжил я. — Пётр, мы с тобой условились на весьма определённых условиях, так что изволь их соблюдать.

Встретившись со мной взглядами, репортёр дал заднюю.

— Ладно, ладно. Всё пришлю. Отсмотришь и скажешь, что не нравится. Мы поправим на монтаже. Пошли ко мне в кабинет, последние детали обсудим.

Мы покинули студию для записи и направились к нему. На выходе нас перехватил главный редактор и почти полминуты благодарил меня за то, что я согласился дать им интервью. Да и вообще, интерес к моей персоне здесь оказался куда выше, чем я ожидал. Ещё идя по коридорам редакции, я заметил, как сотрудники «Вестника» бросали на меня заинтересованные взгляды.

— Когда выходит ваш материал? — поинтересовался я, заходя вслед за Лафиным в кабинет и закрывая за собой дверь.

— В самом конце февраля. В первый день марта, если быть точным.

Вот тут я удивился.

— Так долго? Я думал, что это «горячая» новость.

— Так твой «медовый месяц» ещё не кончился.

— Мой что?

Пётр, уже успевший сесть за своим столом, с удивлением уставился на меня.

— Твой «медовый месяц», — повторил он. — Подожди, ты что? Не в курсе? Тебе никто не сказал?

— Сказал что?

— Александр, ты видел про себя хоть один репортаж в сети или на телевидении за последнее время? Хоть что-то?

— Ну видел, — пожал я плечами. — В сети. Я телевизор не смотрю…

— Я имею в виду настоящие репортажи, а не просто трансляции с церемонии и прочую ерунду, — тут же поправился Пётр. — Те, где тебя по косточкам разбирают.

— Ну не видел, — хмыкнул я, занимая кресло перед его столом. — А причём тут это?

— Да при том, что ты не смог бы увидеть того, чего не существует, — Лафин тяжело вздохнул. — Блин, выходит, ты реально не в курсе. Я-то думал, что ты из-за этого мне сначала отказал…

— Петь, давай к делу уже, а? Что там за «медовый месяц»?

— Это что-то вроде негласного правила, — пояснил он. — Первые два месяца СМИ и большие ребята вроде нас, «Вестника», не трогают «свежих» аристократов. Что-то вроде подарка. Чтобы успели порадоваться своему счастью…

— А по истечению этого срока вы начинаете их мочить, — понял я. — Просто потрясающе. А раньше не мог сказать?

— Говорю же, я думал, что ты в курсе. У тебя же куча друзей в высшем свете!

— Ага, таких, что проще самому в землю лечь, прежде чем они тебе могилку выкопают…

— Что?

— Ничего, — отмахнулся я и принялся думать.

Чем это может мне навредить? И вообще, может ли? Ну, если так подумать, то вообще очень даже может. Но сильно я не переживал. Работать с прессой я умел ещё в прошлой жизни и знаю, на что надавить, чтобы потом они три раза подумали о том, чтобы снова тыкать в меня пальцем.

Да и эмоции Петра говорили о том, что его переживания на мой счёт носили какой-то уж слишком косвенный характер.

— Петь, в чём именно проблема? — спросил я, пристально глядя на него.

Лафин немного помялся.

— Проблема в твоём друге, — наконец сказал он.

Вот тут я уже не смог не удивиться.

— В Распутине? А, что с ним?

— Да, — кивнул Пётр, а следом добавил. — И нет. То есть дело не в нём самом, а в его сестре.

— А при чём тут Елена? — не понял я.

— Притом, что Виктор Распутин сейчас глава рода. Причём, учитывая его деда, мало кто решится написать про него что-то плохое…

— А про меня, значит, можно?

— Так, Александр, ты, по сути, никто! Прости, если грубо, но это так. Ты выскочил, как чёртик из табакерки, стал графом, и теперь все гадают, что с этим делать. Но тот факт, что за твоей спиной нет древней и богатой истории, сам по себе делает из тебя удобную грушу для битья.

— Просто прекрасно. А Елена?

— А она, прости мне эти слова, женщина, — немного стыдливо сказал он. — То, что случилось с Распутиными — это трагедия. И из уважения к Григорию Распутину никто не будет сильно на нападать на нынешнего главу рода. А вот Елена Распутина — это совсем другое дело…

— Охренеть, — только и сказал я. — У вас что? Совсем совести нет? Она единственного близкого человека потеряла…

— А мы тут при чём, Александр⁈ — тут же вскинулся Лафин. — Мы просто так помои ни… Ладно, ладно, почти никогда не льём!