После совещания некоторые собравшиеся уезжать, прощались со мной гораздо теплее, чем накануне здоровались. В том числе и Русаков. Я не обольщался на счет новых «друзей», тем более, что читал их намерения в мыслях. То, что Леонид Ильич выделяет меня, сейчас для многих станет причиной завести со мной дружбу.

Я надеялся, что Капитонов тоже подойдет вместе с Русаковым — и у меня будет шанс перекинуться парой слов с этим загадочным человеком. Однако он поспешил за Гвишиани. А тот, само собой, прощаться не пожелал.

Меня не оставляло беспокойство по поводу Капитонова. Потому я сделал себе в памяти обязательную пометку, что при первом же удобном случае надо будет с ним встретиться и серьезно поговорить.

Неделя в Пицунде пролетела как один день.

Ежедневные заплывы с Брежневым обходились уже без экстрима. Леонид Ильич больше не заплывал за буйки. Он много работал, Александров-Агентов почти не выходил из его кабинета. Секретари только успевали стучать по клавишам печатных машинок. Я выполнял свои обычные обязанности, стараясь не лезть лишний раз на глаза.

В свой выходной побывал на рынке. Рынок на Кавказе — это одновременно и песня, и сказка! Я шел мимо насыпанных на прилавках гор душистых специй, проходил между рядами фруктовых лотков. Продавцы зазывали, приглашали попробовать.

— Зачем мимо проходишь? Смотри, какой яблоко! Мёд, а не яблоко! — меня тянули за руки, и я поддавался, пробовал, покупал.

Купил два шампура шашлыка и с аппетитом съел, устроившись за высоким столиком у мангала. Попробовал хачапури, чурчхелу. Купил вяленых фруктов — черешню, хурму, абрикосы. Специально для Светланы купил минеральной воды. Так же взял трехлитровую банку местного вина. Для тещи. Знаю, что она не пьет, но побесить ее будет приятно.

Гуляя по набережной, не мог насмотреться на людей. Добрые, приветливые лица, спокойная жизнь. Богатый, красивый край.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, закончилась и командировка. Генерал Рябенко отправился в Москву за день до возвращения Генсека. Мы улетели следующим утром, сопровождая Леонида Ильича.

Москва встретила серым пасмурным днем. Тоска да и только! Будто и не было пару часов назад теплого, ласкового солнца.

Брежнева встречали у трапа генерал Рябенко и Валерий Жуков, наш с Солдатовым сменщик. Сегодня его очередь дежурить в Заречье и быть прикрепленным к Генсеку.

Из Внуково ехали через Юго-Запад, мимо стройки. Там возводился огромный корпус Академии Генерального Штаба.

Приехав в Кретово, я вышел из автомобиля, достал из багажника чемодан и большую спортивную сумку с гостинцами. Вошел в подъезд, принюхался. Пахло ванилью, корицей и еще чем-то вкусным. И, хотя я сейчас с большим удовольствием навернул бы тарелку борща и сковородочку котлет, всё равно было приятно. Так и должен пахнуть родной дом — вкусно!

Открыл дверь своим ключом, вошел. Запах, который я учуял в подъезде, в коридоре был еще сильнее.

— Есть кто дома? — громко крикнул из коридора.

Ожидал, что сейчас выбегут девчонки, начнется шумный разбор подарков, но из кухни вышла только теща.

— Дети с классом на школьной экскурсии, — сообщила она. — А Светочка в больнице.

Я выронил сумки, готовый сорваться с места.

— В какой? Не молчите, Валентина Ивановна, говорите, что случилось⁈

Валентина Ивановна с наслаждением помолчала минуты две — любит меня помучить, садистка старая — потом снизошла до ответа:

— Всё в порядке. Медкомиссию она проходит. На работу решила устроиться.

— Вот это новости! Какая ей работа, сама только после больницы!

Я разулся, пронес сумку на кухню. Там остывали недавно вынутые из духовки ароматные булочки — это ими сладко пропахла вся квартира и даже подъезд.

Я начал распаковывать подарки.

— Разбирайте, Валентина Ивановна. Курага, чурчхела… А вот тут осторожно — это вам подарок, в трехлитровой банке.

— Это что? — спросила теща, с подозрением разглядывая содержимое банки.

Теперь пришел мой черед издеваться:

— Сок, Валентина Ивановна. Специально для вас купил. Свежевыжатый!

Она наполнила стакан, осторожно попробовала и скривилась:

— Кислятина. Забродил твой сок, видимо.

— Да? Как жаль, ведь вчера только выжимали! Ну ничего, постоит — вино получится. Натуральное, виноградное!

Теща недовольно покачала головой и отодвинула стакан. Кажется, она поняла, что я над ней подшучиваю, но виду не подала.

Хотел выяснить, куда Света собралась устраиваться на работу. Но Валентина Ивановна только отмахивалась:

— Вернется домой, сама расскажет.

Я прошел в нашу спальню. Разобрал вещи, переоделся. На все ушло минут десять. Когда вернулся на кухню, в банке не хватало почти трети содержимого. Валентина Ивановна, изрядно пьяненькая, сидела на табуретке и, подперев руками голову, фальшиво пела:

— То не ветер ветку клонит, не дубравушка шумит, то моё сердечко стонет…

— Все в порядке, Валентина Ивановна? Сок ведь забродивший…

— Володя, это просто нектар! Хоть и кисленький, но душу греет…

— Рад, что вам угодил… — ответил я не слишком уверенно. План ведь был поиздеваться, а получилось, что и вправду порадовал. — Валентина Ивановна, а поесть что у нас имеется?

— А ручки у вас имеются? Кастрюлю откроешь — нальешь рассольник, сковородку откроешь — обнаружишь котлеты. А Валентина Ивановна вам не служанка, — она икнула, сделала еще глоток вина и добавила:

— Я вот тоже на работу устроюсь.

На учительницу она сейчас походила меньше всего. А ведь ей еще пятьдесят пять лет. Всего-то? Я как-то упустил из виду, что по сути теща совсем еще молодая женщина. В моем времени она бы следила за собой, была моложавой и ухоженной. Но в семьдесят шестом году такой возраст для женщины — это уже почти старость.

Я осторожно поднял ее с табуретки, отвел в зал и уложил на диван. Валентина Ивановна нашла в себе силы поворчать и погрозить мне пальцем. И тут же уснула. Я вышел, прикрыл двери и усмехнулся, буквально через минуту услышав храп.

Прошел на кухню и со спокойной совестью навернул тарелку рассольника. На второе — картофельное пюре и котлеты. А наевшись, залил сверху сытный обед стаканом крепкого грузинского чая да еще и со свежей булочкой.

Банку с вином убрал в кладовку, поставил в дальний угол, рядом с коробкой журналов. Чтобы девочки случайно не перепутали с соком.

Пообедав, хотел пойти в гараж, но передумал.

Раздалась трель телефонного звонка. Снял трубку и удивился, услышав голос Алевтины. Звонить ко мне домой — это уже как-то слишком… Да и в самолете она ведь сама старательно делала вид, что мы с ней едва знакомы.

— Владимир Тимофеевич, простите, что беспокою, — пролепетала она, всхлипывая.

— Что случилось? Почему слезы? — я недоумевал, что могло стрястись за какие-то два часа в Москве.

— Мне квартиру дали, — она снова всхлипнула.

— И что, плохая квартира? Почему слезы?

— Хоро-о-ошая, в Лефортово. Средний Золоторожский переулок. А я даже не знаю, как туда доехать, — и она разрыдалась.

— Ты сейчас где?

— В Заречье. Приехали, я уколы Леониду Ильичу сделала, хотела уже домой идти, а он такой меня позвал и сам вручил ордер. Еще сказал, чтобы в управлении делами помогли с мебелью и посудой. Я вот плачу и плачу, от счастья.

— Так, давай, значит, сейчас выходи потихоньку, а я навстречу поеду. Подберу тебя у дороги. Съездим посмотрим твою квартиру. Ключи дали?

— Да, спасибо большое… — ответила Аля и положила трубку.

В гараж идти все-таки придется. Я быстро спустился, дошел до гаража, выгнал свою ласточку. Смахнул пыль с лобового стекла, залил бензин из канистры в бензобак.

Через полчаса подобрал Алевтину на дороге. Пока ехали в Москву, она не умолкала ни на минуту.

— Я бы не стала вам звонить, но мне очень уж хочется её увидеть. Я сначала ордер Васе показала. Ну прапорщику, который водителем работает. Я вам о нем говорила. Он тоже на выходной идет, но подвезти не сможет — у него дела. Маму надо куда-то отвезти. Вот я вам и позвонила…