«Ну значит, спишешь с первой зарплаты! Не мешай, Рыжий. А то в следующий раз я пошлю тебя на торговую конференцию в Андари, будешь там интересы Эвена отстаивать. Посмотрю я, сколько ты напорешь…»

— Вы очень проницательны, — вмешался Клео. — Да, именно так.

Нарелин тоже кивнул.

«А я не поеду, — вмешался Лин. — Потому что не умею, да».

— Надеюсь, вы не в нашей области будете строить схему вникновения? После Войны с Чёрным все строят области, все очень спешат. Мы построили две взамен четырёх, это очень мало, не хватает элементов. Впрочем, — несколько оживился Закх, — вы не пожалеете. Это хорошие элементы. Я отдам их вам, стоимость…

Маска языка, судя по всему, адаптировала любую речь к восприятию собеседников, но вот система оплаты представляла собой энергообмен, не имеющий привязок ни к одному языковому коду. В воздухе повисла тончайшая, блестящая серебряными искрами, строгая кристаллическая решётка ослепительно-белого цвета. С неё сорвались несколько оранжевых стрел и ушли в раскрытую ладонь Закха, тут же засветившуюся слабым малиновым светом.

«Дорого? — спросил Нарелин у Рыжего. — Короче, мы соглашаемся, благодарим и сматываемся. Война с Чёрным, а! Охренеть можно. Мальчишка грязь из дома вымел. Радал ещё сам не понял, кажется, какой шухер они тогда подняли».

— Отлично, — кивнул Нарелин. — Значит, договорились. Благодарим вас.

Закх секунду простоял неподвижно, словно прислушиваясь к чему-то, затем сказал:

— Если будет возможность восстановить другие элементы, мы заранее просим вас вернуть их. Надеюсь, вы согласитесь.

— Мы постараемся, — проговорил Нарелин. — Ну что же, мы больше не смеем отнимать ваше внимание.

«А ведь если не знать, что речь идёт о людях, которых они изуродовали, — подумал он, — можно решить, что перед тобой нормальный человек. Клео, давай, прощаемся, как там у них принято формулировать местное «до свидания» — ты смотрел…»

— Благодарим за встречу, — сказал Клео. — Свободы и успеха, уважаемый.

Посмотреть вниз, в провал с людьми и машинами, ещё раз Нарелин не решился. В глубине души назревало желание втайне сообщить про этих «свободных» Ордену Аарн, чтобы прилетели и… Да нет, конечно, так нельзя. А всё равно хочется, бог мой, до чего же хочется!

Закх гордо вскинул голову, повернулся и скрылся в дверном проёме.

— Ждём на выходе, — тут же раздался бесплотный голос. — Время. Сейчас добывающий комплекс уйдёт на тёмную сторону спутника и встанет на точку сбора. Вы не сможете выйти. Поторопитесь.

Нарелин взглянул на партнёра. Лицо Клео расслабилось, и теперь опытный глаз мог угадать, что блонди неприятно находиться в этом месте.

— Ну что, устроим спринт? — спросил Нарелин. Клео кивнул.

— Путь мы помним, — сказал он. — Бежим!

Через мгновение оба уже мчались что есть духу к выходу.

— Тяжёл хлеб официала, — ехидно сказал Лин, садясь на край ниши. — Особенно когда приходится выкидывать на ветер кучу чужого бабла. А, Нарелин?

— Рыжий, угомонись, пожалуйста, — тихо попросил Пятый. Он лежал в соседней нише и вставать явно был ещё не в состоянии. — Вы всё правильно сделали, спасибо, ребята.

Нарелин стащил с себя комбинезон «свободных» и принялся натягивать прежние штаны.

— Рыжий, — проникновенно сказал он, — чтобы проводить такие беседы идеально, надо знать о деловом партнёре кучу тонкостей. А откуда нам знать такое про ЭТИХ? Это ведь ужас какой-то. Они что, действительно считают эмпатов нелюдьми? Вроде не сказать, чтобы этот Закх излучал особую злобу. Впечатление, что он совершенно искренне верит в эту байку… Как там было? Лишённые Сводного Духа?

— Именно так, — подтвердил Лин. — Понимаешь ли, они забирают детей и подростков и включают их в систему созданной давным-давно монады. Простой человек её частью являться не сможет, только эмпат. Но что они видят в итоге, они, отрицающие существование души, но преклоняющиеся перед силой собственного разума?

— Они видят, как существо, включённое в монаду, разом теряет все черты индивидуальности, — продолжил Пятый. — Со своей сугубо материалистической точки зрения они в чём-то даже правы. Часть монады не есть разумное существо, оно действительно становится элементом системы. А для них лишённый индивидуальности, разума — заметь, не безумный, а именно лишённый, — уже не человек. Вот так, Нарелин. Бывает и такое. Впрочем, бывает и хуже.

— Бывает, — вздохнув, согласился Нарелин. — Хотя думать об этом не хочется. Как там эти? Что система говорит? Есть шанс вернуть их в нормальное состояние?

— Шанса нет, — просто ответил Пятый. — По крайней мере, у нас его нет точно. Впрочем, посмотри сам.

Многолетнее пребывание в монаде мало того что порядком покалечило тела «прутьев». Сейчас, как только Пятый вывел процессы, стало понятно, что ни один из них уже неспособен к самостоятельному существованию. Закх был совершенно прав в своём недоумении. Эти люди с трудом могли ходить, они не умели себя обслуживать, у них не было имён, они не владели речью.

— Смотри, что происходит, — пояснил Пятый, указывая на схему, которую повесил перед Нарелином и подсевшими к нему поближе мальчишками. — Замещение почти всех процессов связкой при сохранении набора простейших рефлексов. Всё гениальное просто. Сейчас мы слегка купировали истерический ступор, в который они моментально впали, оказавшись здесь, но… Как бы тебе это сказать…

— С-с-сволочи, — с чувством проговорил Нарелин. — Говори прямо.

— Знаете, — вмешался Клео, — пожалуй, я тоже переоденусь. Неприятно носить нечто похожее на одежду этих так называемых «свободных» и «разумных». Вы говорите, говорите, я тоже слушаю.

Он сформировал закрытую зону и вышел оттуда через минуту уже в прежней одежде, той самой, что осталась после визита в Ир-нома-тер.

— Решать надо, что с ними делать, — вздохнул Пятый. — Орин отпадает, там сейчас дикая нагрузка у всех. Окист… я бы не рискнул. Нет, их там примут, конечно, возможно, даже вылечат, но, во-первых, все восемь из Индиго, во-вторых, самое главное для них сейчас не методы, которыми их будут лечить, а любовь и участие. Миров много, попросить есть кого, в крайнем случае можно оплатить это всё, но… эмпаты. Индиго-эмпаты. Можно подыскать какой-нибудь подходящий мир.

— Честно говоря, мне ещё там, на комплексе, подумалось об Аарн, — нерешительно начал Нарелин и замолчал.

— Не уверен, — покачал головой Клео. — Впрочем, а есть ли иные варианты? Аарн их примут, конечно. Только вот не привлечёт ли это внимание к «свободным» всего Ордена?

— Если и привлечёт, ни на миг не пожалею! — ответил Нарелин. — Уму непостижимо, что они творят! Ни в какие рамки не лезет. Какой там рационализм! Фактически уничтожать эмпатов ради крохотной выгоды! Да эти же эмпаты, будь они в разуме, могли бы работать в сотни раз успешней. Скорее всего, кто-то самый умный в этом конклаве их просто боится. Интересно, собственных эмпатов они тоже пускают в расход?

— Когда они свободны, они опасны. А так — зверьё. Человек без разума бунты не устраивает. — Пятый всё-таки нашёл в себе силы сесть, печально посмотрел на Радала. — Ну и как тебе это всё, парень? Мне вот их жалко.

— Мне тоже. — Лицо Радала скривилось. Он подошёл к нише, заглянул внутрь.

До того как всё происходившее сейчас обрело реальность, он не верил. До последнего момента не верил. А сейчас…

Человек, спавший перед ним, был несчастным покалеченным существом, лишённым собственной воли и разума. Возможно, милосерднее было его убить. Возможно. Но только в этот самый миг Радал вдруг понял, чем на самом деле являлась их «уборка».

— Им было больно? — спросил он внезапно севшим голосом.

— Да, — ответил Пятый. — То, что они лишены разума, не значит, что они не испытывают боли. Это было очень больно, Радал…

Я погибаю. В том последнем, отчаянном рывке я уже знал — я-мы-я погибаем/ю, и уже ничего нельзя поделать. Последним же усилием, как лиса из капкана, отгрызающая собственную лапу, чтобы вырваться, мы вырвались — оставив в капкане часть себя, корчащиеся в агонии мышцы, свет, тьма, боль, крик, боль, боль, боль, боль…