– Игра? – уточняет Лёша. – Я немного отвык, что то, чем ты зарабатываешь себе на жизнь, ты называешь…

Это просто не искусство, – я пожимаю плечами. – Так вот: я оплачу консультанта, чтобы он помог мне понять, как её восстановить. В худшем случае, я просто перепишу её лицо. Я знаю, как.

Снова киваю на наброски. В голову лезет непрошеная мысль о том, что я точно запомню её лицо. Что я точно увижу её во сне. Иначе и не может быть.

– Тебе не кажется, что ты слегка…– Лёша будто подбирает слово. – Одержим?

Лёша сбивает меня с мысли.

– Ну, – я пожимаю плечами. – Я просто увлечен, понимаешь? Ты не видел, того, что видел я. Так что не можешь судить.

– Я не сужу. Просто… А что ты такое видел?

Снова оглядываюсь на друга.

Лёша самый странный человек, из всех, кого я знаю. Бывший журналист, подающий большие надежды. Он остался жить в родном южном городе и стал священником. Спасибо, что не монахом. От этого его уберегла только его жена Оля, в которую Лёша был беззаветно влюблён все почти пятнадцать лет брака и сколько-то там до брака.

В детстве, бабушка водила меня часто в церковь. И я общался со многими священниками, но Лёша не похож ни на одного из них. Активный, умный, иногда даже агрессивный. Фанатично спортивный, из-за чего он выглядит не столько священнослужителем, сколько устрашающей грудой мышц в рясе. Я не могу понять, как и зачем его угораздило обречь себя на белое монашество и получить сан.

При этом, он абсолютно верующий человек. Гораздо более верующий, чем многие мои знакомые священники. Ходячая сплошная смесь несочетаемого, невозможного. Странного.

И возможно, на этом и держалась наша дружба по началу. На странности, необычности. Лучший друг нищего художника и неудачливой модели, живущих во грехе, это, конечно же, два метра и сто десять килограмм чистой духовности.

– Только без… наездов, ладно? Это исповедь. Тайна исповеди, помнишь?

– Давай уже.

Едва я собираюсь открыть рот, как дверь подвала резко хлопает. В мастерскую влетает Лера, шурша многочисленными пакетами.

– Нужна твоя помощь, – заявляет она. – Срочно нужна твоя мужская помощь!

Я так и не понимаю, к кому она обращается. Ко мне или Лёше?

– Когда я вас уже венчать-то буду? – вместо приветствия спрашивает он у Леры.

– А я знала, что ты не просто так тут торчишь: сначала венчать будешь, потом крестить десяток наших детей, а после всех нас хоронить. Ты ищешь постоянных клиентов, да?

Леша не обижается, к его чести, а просто качает головой, и, завидев пакеты, кивает на них вопросительно.

– Это что?

– Одежда для фотосессий, Маришка подкинула, мне надо срочно выбрать! Будет домашнее дефиле! – её голос резко становится звонче, веселее. Она оглядывается на меня, и, будто что-то вспомнив, сжимает губы. – Короче, ты был прав. А я была неправа. Не надо было мне ходить к тому фотографу.

Я нервно хватаю кисточку, чтобы что-то держать в руках.

– Что там?

– Там у него всё глючное, и всё фотки оказались бракованными. ВСЕ. Он не может ничего обработать. Какой-то кошмар!

– Это как? – задаёт Лёша мой вопрос.

– Да вот так! Везде лицо засвечено. Вместо лица – белое пятно. Везде. На всех исходниках.

– Свет не так выставил? – я пожимаю плечами. – Или матрица сломана… Но он бы видел это в объективе.

Лера только машет рукой.

Да кое-кто, просто рукожоп! Но! – её голос опять звенит. – Меня прямо на улице остановил человек, агент. Сказал, что я божественна красива и просто обязана попробоваться к нему. Ура?!

Она подпрыгивает на месте, и обводит нас взглядом, видимо, считая, что мы с Лешей сейчас подкинем невидимые шапочки, и будем подбрасывать её на руках, как в кино. Но мы только мрачно переглядываемся.

– Я в восторге, – мрачно отвечаю. – Ведь первый попавшийся на улице мужик, обязательно фотограф “Vogue” и никогда не заманивает к себе дурочек, для дурных целей.

– Ты, блин, опять?! Твой дар уже сработал, всё. Теперь я в безопасности!

– Так, стоп, какой дар? Вы о чём? – Лёша смотрит на Леру. Та лишь снова отмахивается.

– Да о том, что Олежек у нас провидец. Нострадамус, – заводится она. – Он заявил мне, что меня убьет фотограф, к которому я приду. Якобы, увидел это во сне. Хотя на самом деле, просто нагадал мне одного кретина и всё!

– Ты видишь вещие сны? – теперь Лёша выразительно смотрит на меня.

Я закатываю глаза. Сейчас меня начнет отчитывать священник за веру в сны, и закончит агитацией исповеди и венчания. Но отец Алексий меня снова удивляет.

– Как часто это происходит? – спрашивает он, резко встав. Будто бы от волнения.

– Ну, не так часто. Но если я что-то вижу, то оно сбывается, – я нервно прикусываю губу. Я как раз и хотел рассказать о снах. Только не вещих, а странных.

Но не хочу рассказывать о Насте при Лере. Она неправильно поймет.

Или правильно. Что ещё хуже.

Я нервно бросаю кисточку в старое ведро, что использую как мусорную урну. Слышу как дерево бьется о металл и чуть успокаиваюсь от шума.

Теперь, о том, что я вижу вещие сны знает кто-то кроме Леры. Леры, которая расценивала мою особенность скорее как блажь.

– Это плохо, – тихо говорит Лёша и снова садится. Мгновенно присмирев, я и Лера смотрим на него.

– Что плохого? – спрашивает она.

– Каждый дар дается человеку с требованием. Как притча о талантах. Сколько бы у тебя не было таланта, ты должен его развивать. И чем больше его у тебя, тем больше ответственность. За всё надо платить. Потому что потом спросят, – он поднимает палец. – Прямо там и спросят.

– Ты на его стороне? Ты веришь ему?! – возмущается Лера и переводит взгляд на меня.

– Давайте сделаем так, – Лёша поднимает руки в миролюбивом жесте. – Ты пойдешь с ней на фотосессию. Это же её мечта!

Он встаёт, становится сзади Леры и кладёт ей руку на плечо.

Мой мозг, выращенный на фэнтези Толкина, сразу представляет себе огромного, доброго тролля и капризную принцессу эльфов с обиженно надутыми губами.

Надо сделать набросок.

– Я не маленький ребёнок, чтоб меня сопровождать, – цедит Лера.

– Он увидит что опасности нет, а если она есть – он сможет защитить тебя. Вы же спорите из любви друг к другу, дети мои.

– А вообще идея отличная, – поднимаю я голос. – Я уважаю твои стремления и мечты. А ты уважай моё желание тебя обезопасить.

Лера не отвечает, оглядывается на Лёшу, зыркнув ему в глаза и удаляется наверх.

Уже на верхней ступеньке оглядывается.

– Я, собираюсь показать тебе образы, а ты выберешь лучшие. Устрою небольшое дефиле, – объявляет она. – Я пошла краситься.

На Лёшу даже не смотрит и снова разворачивается, уходя.

Намёк понятен.

– Вас буду венчать не я, – слышу я грустный вывод моего друга.

– Мне бы твои проблемы, – хмыкаю я.

– Насчёт снов, Олег, – говорит он тише, хотя Лера явно не может нас услышать. – Это правда, что других снов не видишь, кроме тех, что сбываются?

– Отчасти. Я вижу во снах то, что не видят другие. Иногда даже наяву. Как с ней, – я киваю на картину. – Я увидел, какой она должна быть. Какой она была. Единственный сон, что ещё не сбылся это с Лерой. Ни о каком белом пятне там и речи не было. Я видел, как Леру поглощает какая-то трясина. Тёмная, страшная. Она как туман, как дым поднималась с пола и обхватывала её а потом её лицо… – я задумываюсь. Я ведь видел нечто похожее, только там было не белое пятно.. – Её лицо исчезло. Осталось тело и чёрный дым вместо лица.

– Ты Сновидец.

Одна короткая фраза Лёши, и меня будто ударяет током. Сердце стучит в ритме сальсы и становится снова так холодно, будто меня коснулась Настя.

Не знаю, прочитал ли Лёша в моём лице то, что я чувствую. То, как пульсирующим, нарастающим страхом мелькают воспоминания о Насте, которая звала меня именно так.

– Что?! Сновидец, это тот, кто видит сон?

– Ну, не только. Так называют людей с особыми способностями. Видеть реальность во снах. Не иллюзии, а правду. Они не видят обычных снов. Могут видеть прошлое, будущее, могут общаться с живыми и мертвыми. Могут путешествовать во снах, – он прекращает перечислять и просто пожимает плечами. – Если ты видел что-то связанное с Лерой, тебе нужно её оберегать, даже против её воли. Может быть, опасность совсем не там, где ты думаешь.