Часы показывали час дня. Осеннее солнце, что настырно выглядывало из-за туч, ласково касалось лучами лица Эмили и заботливо согревало уткнувшуюся носом в подушку истерзанную душу, что, как ни старалась, так и не могла проигнорировать вовсю трезвонивший смартфон.
— Да, Эрик, — вынужденно и с неохотой взяла трубку Эмили.
— Привет, Эми! Ну как ты?! Я уже весь извелся, не хотел рано звонить, но уже почти час, а ты… ты так и не набрала, — явно беспокоился Эрик.
— Сплю я еще…
— Так как ты?
— Нормально, — с закрытыми глазами произнесла Эмили.
— Я там чаев снова накупил, — пошуршал пакетами Эрик. — Разных всяких и от давления тоже.
«Лучше в задницу себе их засыпь и завари там потом кипятком как следует! Боже ж ты мой, ну сколько можно-то?» — промелькнуло в голове Эмили.
— Хорошо, — продолжила в полудреме та.
— Эми, я могу привезти. Заехать?
— Я сплю, Эрик. Давай потом. — Эмили отвернулась от солнца и легла набок.
— Потом… Просто я почему еще позвонил… — виновато прозвучал голос Эрика. — Даже не знаю, как сказать, боюсь, расстроишься…
— Ну ты снова томишь, говори уже, — пыталась не показывать безразличия Эмили.
— Меня не будет две недели… — Эрик тяжело вздохнул. — Эми, я понимаю, что должен быть рядом… Я пытался! Даже угрожал профсоюзами, но Лукреция и слушать не захотела.
— Две недели? Ты о чем? И что шумит так? — насторожилась Эмили.
— На Бродвее стою, прости. Отправляют, говорю, в Лондон… на конференцию… Буду представлять наш журнал, — заткнул ухо пальцем Эрик.
— Серьезно?! — тут же проснулась от радостной новости Эмили. — Это же… прям такое событие-событие для тебя… Для нас!
— Для нас? — словно не веря, переспросил Эрик.
— Конечно, для нас! Это же круче повышений всяких. Такое нужно вообще, как вернешься, отметить! — притворялась Эмили, мотивируя коллегу на поездку. Боялась, что он извернется и как-нибудь все отменит.
— Кон… То есть… ты рада, что мне доверяют это? — неуверенно спросил Эрик.
— Да если бы я не спала, то прыгала бы. Конечно! Конечно, дорогой! — продолжала притворяться Эмили.
«Дорогой», — с ласкающей сердце любовью подумал Эрик.
— Это… это так приятно, — чуть не растрогался от греющих слов Эрик.
— Смело поезжай, вообще не думай. Все хорошо, я понимаю и буду ждать сильно-сильно.
— Сильно-сильно? — переспросил Эрик.
— О-о-о-очень сильно! А ты когда вылетаешь?
— Через четыре часа. Я даже собраться толком не успел. С утра как гром среди ясного неба. Представляешь? В семь утра разбудила.
— Это-то она может, — с уважением подумав о Лукреции, сказала Эмили.
— Тогда я еще позвоню из аэропорта, да?
— Буду ждать, любимый!
«Любимый», — нежно подумал Эрик, окончательно утонув в дурмане ожившей мечты.
— Я… Я позвоню, любимая, — нерешительно выдавил он из себя когда-то запретное слово.
«Любимая… Козел ты конченый… Любимая я, ага. Свинья чаефильная!» — выругалась про себя Эмили.
— Буду ждать! Целую крепко-крепко! — чмокнула в трубку Эмили и закончила вызов.
«Целует… Любит… Она правда любит! Любит меня! Так… Нет… А как же… Нет, я должен ее спасти! Я обязан ее защитить!» — подумал Эрик о мероприятии клуба на Хэллоуин. Решительно посмотрев на часы, он схватил плащ и, махнув рукой, остановил такси…
Часы показывали сорок одну минуту третьего. Бурлящие потоки воды плавно расходились по всему бассейну под статуей Афродиты, а свет от двух неоновых прожекторов красиво играл на воде и блестел в только что налитом обнаженной нимфой бокале шампанского в руке хозяина клуба. Белая пенка со свойственным ей шипением ласкала его слух и медленно растворялась в холодном стекле.
— Босс, босс! — взбудораженно забежал в атриум охранник.
Майкл, сидя голым в бассейне, нехотя повернулся.
— Тут этот… хахаль той… В общем, он херню несет какую-то!
— Какой хахаль? — Майкл медленно отпил из бокала.
— Ну той… вашей… с красным браслетом.
— Продолжай, — заинтересовался Майкл.
— Говорит, что только с вами будет разговаривать. У него есть инфа какая-то, которую он мне якобы сказать не может. Инфа о ней, босс.
— О ней… — Майкл покрутил бокал в руках. — Веди его сюда и вызови Хуана.
«Я смогу! Я за нее все отдам, если надо!» — думал Эрик, следуя в окружении Хуана и охранников к бассейну.
— У тебя две минуты, — сказал Майкл, смотря на статую Афродиты перед собой.
— Я по поводу Эмили, моей невесты… Я был позавчера тут, видел ее… — преодолевая страх, начал Эрик.
Майкл снова сделал медленный глоток шампанского.
— Она запуталась… Это не ее… Она просто пишет статью, которая… которая рушит нам жизнь… Я прошу вас. Прошу как человека, как… Вы наверняка же любили… Поймите меня.
— Статью? — спокойно переспросил Майкл.
— Да… Она… она думает, что получит повышение, если напишет ее и закроет ваш клуб, сэр, — с волнением продолжил Эрик.
— Это так, Хуан?
Мексиканец молчаливо сверлил взглядом пол.
— Спасибо за информацию. Могу заверить, что больше ее тут не будет, — сказал Майкл и кивнул охраннику. — На выходе получишь деньги.
— Я не… Вы не понимаете! Мне не нужны ваши деньги!
— Понимаю. Но я всегда оплачиваю информацию. Свободен, — щелкнул пальцами Майкл и, посмотрев, как выводят Эрика, пригубил шампанское. — Что молчишь? — Он злобно посмотрел на Хуана.
— Мы сейчас проверили… Он назвал редакцию… Он не врет. — Хуан правдоподобно солгал, что не знал про Эмили.
— Почему только сейчас вы ее проверять начали? — сдерживал гнев Майкл.
— Вы… вы же просили не заморачиваться с ней, босс… Мы и не стали, — пожал плечами Хуан.
— Я, значит, виноват?
— Босс… — Сиплый голос Хуана напрягся.
— Все нормально. Это и правда моя вина. Иди. Мне нужно подумать, — уставился на статую Афродиты Майкл. — Деньги чтобы ему выдали, проследи, пожалуйста, за этим, — добавил он вслед уходившему Хуану.
Пузырьки в бассейне продолжали бурлить, как и кровь разъяренного хозяина клуба. Вся эта правда, что убивала в зародыше его планы, что разрушала все его представление об Эмили, о ее невинности, скромности, разлеталась внутри извергающейся лавой и сводила с ума. Она буквально лишала рассудка, заставляла выпускать всех демонов разом и без остатка отдаваться нечеловеческой злости.
— А-а-а-а-а! — Майкл запустил бокал с шампанским в темноту атриума и нагишом выскочил из бассейна.
Он крушил все. Все, что попадалось под руку: составленные в ряды столики, лампы, посуду в баре, швырял табуретки, а затем, словно в трансе обманутого берсерка, повалил опору прожекторов у статуи и застыл. Смотрел, как конструкция с грохотом влетает в голову статуи и сносит ее. Смотрел, как голова, будто замедляясь во времени, падает в бассейн и скрывается под бурлившей в мерцающем неоновом свете водой. Щеки его побледнели, а во взгляде цвела леденящая злоба. Злоба на себя и на свою Афродиту.
«Теперь будешь в клетке до конца своих дней сидеть…» — подумал Майкл и скрылся в темноте атриума.
Серая фигура во тьме молча наблюдала за тем, что предвидела. За тем, к чему уже была готова. За тем, что хоть и рано, но случилось. А раз случилось, то и ей пора начинать игру. Партию, где она не может проиграть. Битву всей жизни на этой шахматной доске сломанных судеб. Гамбит Жюстин де Сен-Бурже, мертвой для всех нелегалки из Руана, которая не просто хочет, а обязана выжить в предстоящей мясорубке уже, без сомнений, сошедшего с ума хозяина.
Часы показывали полседьмого вечера. Гул двигателей трансатлантического боинга оповещал о скором вылете, а Эрик не сводил глаз с недавно полученного сообщения от Эмили. С этого искрящегося в его глазах всеми красками слова «люблю». С желанного сочетания букв, заставившего его и рассказать об Эмили. Побудившего рискнуть всем, даже взять эти грязные деньги. Слова, что приводило его душу в экстаз. Слова, которое теперь изменит их жизнь навсегда.