Ведь на шейхе надето именно платье, причем благородный шелк струится по ее телу, как влитой.

Шейха стоит ко мне спиной, у балкона, рассматривает открывающийся отсюда вид.

То, что меня встречают спиной… уже напрягает. Явно особого расположения шейха ко мне не испытывает. Но я не собираюсь тушеваться, иду вперед, мои шаги беззвучны. Я прохожу вдоль комнаты легкого фиолетового оттенка: стены, огромные шторы – все носит отпечаток этой цветовой гаммы от светлого к темному.

В огромном зале, который скорее напоминает нечто среднее между гостиной и царскими палатами.

Здесь, у стен, замерли девушки-служанки, а рядом с Мозиной я замечаю мужчину, который выслушивает распоряжения женщины, склонив голову.

Я от страха будто всю картину полностью не воспринимаю, лишь выхватываю отдельные кусочки пазла…

Наконец шейха величественно кивает мужчине, одетому в парчовый халат. Я бы сказала, дозволение дает на что-то.

Мужчина склоняется в почтительном поклоне.

Я ловлю себя на мысли, что будто в фильм какой-то попала с атрибутикой и церемониями, которые мне совершенно чужды. Все же я ощущаю себя человеком, вышедшим из современного мира, где в принципе нет такой вот градации…

Неожиданно задаюсь вопросом: смогла бы я существовать в подобных реалиях?

И отчего-то ловлю себя на мысли, что… нет…

Это не мой мир, не моя реальность…

– Свободен, Халим… – поднимает шейха тонкую руку, унизанную перстнями. В принципе, выглядит кричаще, но… этой женщине идет…

Лишь отпустив слугу, который вновь склоняется перед шейхой, Мозина разворачивается ко мне, удостаивая своим вниманием.

Что-то внутри будто щелкает. Я каменею, когда вижу вполне себе симпатичную, даже красивую суховатую женщину. Ее лицо идеальное. Черты хищные, нос длинноват, темные глаза смотрят цепко…

Вроде бы и не красавица, но вот смотришь и понимаешь, что перед тобой женщина королевских кровей…

Колокольчики внутри начинают звенеть, предупреждая об опасности.

Молчание затягивается. Шейха вопросительно приподнимает бровь, смерив меня высокомерным взглядом, и я вдруг вспоминаю, что не поклонилась…

Все же здесь иерархия, которая мне чужда, но традиции я чту, поэтому делаю то, что должна. Стараюсь вести себя как положено.

– Добро пожаловать, Каролина…

Мелодичный голос пронизан интонациями превосходства. Мне уже не нравится манерность этой женщины. Но ее обращение – это дозволение выпрямиться. Что я, в принципе, и делаю.

– Благодарю, шейха Мозина…

Отвечаю и смотрю на мачеху Аяза, которая прищуривается и делает несколько величественных шагов в моем направлении. Звук каблучков отдается ударами в моем сердце.

Наконец шейха подходит ко мне и замирает. Она возвышается надо мной на полголовы. Высокая и тонкая. Вблизи я подмечаю, что на самом деле ей немало лет, но женщина явно следит за собой, возможно, даже корректирует внешность с помощью пластического хирурга, так как ее лицо какое-то слишком идеальное, словно маска, соответствующая всем современным канонам красоты: с пухлыми губами и острыми скулами. Здесь явно работали профессионалы, чье вмешательство незаметно и просматривается только в неестественной правильности черт.

Женщина внезапно поднимает руку и ловит мой подбородок, заставляет приподнять лицо, чтобы мы встретились взглядами.

Рассматривает меня очень скрупулезно, тщательно… до неприличия.

Мне становится жутко не по себе, но я выдерживаю взгляд цепких глаз.

– Красивая у меня невестка… – наконец выговаривает, холодно улыбнувшись, и взгляд женщины соскальзывает на серьги, которые я надела…

Что-то будто происходит. Выражение лица шейхи меняется. Становится каким-то ледяным и ожесточенным…

Она сверлит меня еще более злым взглядом, и на мгновение мне кажется, что сейчас на меня набросятся и начнут трясти.

Вновь расцветает в груди страх, что меня, возможно, раскрыли, что каким-то невероятным способом шейха поняла, что перед ней лженевеста.

Но спустя долгую паузу, во время которой у меня сердце чуть не перевернулось, Мозина наконец улыбается.

– Великолепные серьги…

Что-то странное я услышала в ее голосе. Нечто, что напоминало то ли зависть, то ли ревность…

Не знаю…

– Спасибо, подарок шейха.

Решаю уточнить на всякий случай, так как взгляд женщины стал слишком плотоядным.

– Разумеется, – отвечает она, растягивая губы в улыбке, – ну, пройдем, невестка, традиционный обед готов.

Шейха резко разворачивается и словно самая настоящая царица вышагивает в сторону огромного балкона, скорее напоминающего террасу. Под белоснежным тентом накрыт стол, рядом с которым уже застыл слуга. Стоит Мозине только приблизиться, как мужчина оживает и галантно отодвигает для шейхи стул. Я следую за ней, занимаю место напротив, и мне так же придерживает стул второй слуга.

От всего этого действа веет какой-то наигранной помпезностью. Тот же Аяз мне показался куда более простым в общении, чем эта вот женщина, явно купающаяся в лучах собственной власти.

– Ну что же, дорогая невестка, как ты себя чувствуешь? – наконец задает вопрос шейха, дождавшись, пока слуга нальет ей в высокий бокал воды и отойдет в сторону.

Второй мужчина зеркалит движения первого.

– Все хорошо, спасибо, – отвечаю, отпив воды, в горле сразу же пересыхает, а вот есть совершенно не хочется. У меня будто камень в желудке разрастается, и кажется, что и кусок в горло не залезет.

Новоиспеченная свекровь берет приборы и аккуратно отрезает ножом кусочек какого-то блюда, скорее напоминающего шедевр кулинарного искусства в мизерной порции.

– Если у тебя что-то болит или хочется поговорить, я готова как женщина выслушать тебя, дорогая невестка, все же мы женщины, и каждая проходила через свою первую боль.

Застываю на месте. У меня все жилы будто натягиваются настолько, что позвоночник болеть начинает.

О таком я бы могла поговорить с собственной мамой, и то… вряд ли решилась бы обсуждать настолько личные вещи, которые являются интимной тайной, происходящей между мужчиной и женщиной…

В университете у нас девчонки часто обсуждали своих парней и в этом плане тоже, мы смеялись, сидя в кафешке за пиццей, и в принципе ничего такого не было в тех разговорах о пикантных деталях, вернее, я не воспринимала это как-то отрицательно, а вот сейчас… Все же девчонки молодые, веселые, и в том щебетании не было ничего оскорбительного…

Но сейчас, когда совершенно чужая, высокомерная женщина пытается влезть в постель к собственному пасынку…

Это мне претит. Буквально заставляет кровь вскипеть в венах. Напрягаюсь до боли в висках. Неожиданно шейха кажется мне самой настоящей королевской коброй, которая, распушив капюшон и раскрыв пасть, только и ждет верного случая, чтобы впиться и впрыснуть свой смертельный яд.

Мне хочется ответить резко, жестко, обрубить желание мачехи Аяза совать свой длинный нос не в свое дело, но какие-то внутренние звоночки… останавливают.

Интуиция срабатывает, запрещая мне конфликтовать с этой особой с первого дня… Я-то уйду, а вот Каролине потом с этим жить, хорошо, если не выживать.

Поэтому я растягиваю губы в улыбке, надеюсь не вымученной, и отдаю дань традиции, отвечая:

– Благодарю, шейха, все хорошо… Я рада, что обрела в этом доме женщину, к которой могу прийти со своими вопросами и проблемами…

Мозина раздвигает очерченные губы в улыбке, демонстрируя идеальный ряд фарфоровых зубов.

– Хорошо, что мой пасынок не был с тобой резким, хотя крови было много, как по мне…

Вздрагиваю. Чуть не выронив вилку, которую только что взяла со стола, чтобы создать видимость трапезы.

– Что?! – не успеваю удержать свой язык, и вопрос слетает с губ.

– Ну как же… дорогая невестка… ты забыла о традиции? – приподнимает бровь в изумлении, которое мне сейчас кажется наигранным.

Я же смущаюсь и краснею, у меня щеки гореть начинают от того, что… черт… откуда она может знать, сколько крови было?!