— Заходи, дорогой друг! — Глеб, всю дорогу негромко бормотавший себе под нос о страшных карах, которые постигнут меня от рук его могущественной тети, поняв, что привезли его в чухой отдел милиции, заметно потерял уверенность и окончательно заткнулся.

— Смотри, Виктор, кого я к тебе привел! — заорал я с порога: — Прикинь, он сказал, что все, кто к нему прикоснется, завтра уже будут дворниками работать.

— Классно! — Брагин подошел к высоченному Глебу и легонько стукнул его ладошкой в лоб.

— Ну вот, пока у нас есть время до утра, давай его скорее пытать, чтобы он нам всю правду рассказал…- я усадил Глеба на стул и заглянув за сейф, загремел там молотком и плоскогубцами, которыми Брагин месяц назад спускал воздух из отопительной системы.

— Во! — я показал задержанному старый молоток, который еле держался на истертой, изгрызенной временем деревянной ручке: — Витя, дай тряпку, молоток перемотаю, чтобы синяков не уставалось и будем с парнем в психиатров играть.

Глеб сломался достаточно быстро — через три часа, вытирая слезы и сопли, он написал явку с повинной, как поджег сарай семьи девочки, которая не отвечала ему взаимностью в его влажных фантазиях. Да и продержался так долго парень, как мне показалось, только по одной причине — до последнего ждал, что дверь кабинета распахнется и в помещение ворвется всесильная тетя, готовая разорвать всех и каждого, кто обидел любимого племянника.

Явку с повинной Глеба зарегистрировали в журнале учета происшествий и преступлений Левобережного РУВД, а я расписался в ее получении, заодно поставив номер дела в Дорожном РОВД, потом заехал в копировальный центр, где, за деньги, снял ксерокопию с «заштампованного» материала, и поехал в Дорожный РОВД.

— Павел! Зайди ко мне, пожалуйста. — моя любимая начальница перехватила меня в коридоре: — Зайди ко мне пожалуйста.

Я молча свернул в кабинет, взял стул, стоящий напротив стола Ольги Борисовны и переставил его вплотную к батарее, куда и уселся, вжавшись позвоночником вплотную в идущий вверх, горячий стояк отопления — я за сегодня очень устал, допрос двухметрового балбеса, по условиям задачи, на котором не должно было остаться ни одного следа физического воздействия, кроме опухших от слез век, вымотало меня до предела. Демон, вежливо понюхав ладонь начальника отдела дознания, дружелюбно махнул хвостом, и полез под мой стул, поближе к ребрам чугунной батареи — пожилой пес тоже любил тепло.

— Зайди, он у меня сейчас сидит. — коротко бросила в телефонную трубку Ольга Борисовна и с интересом уставилась на меня. Я не сомневался в том, кому она отзвонилась, как и был уверен, что в обиду Рыбкиной моя начальница меня не сдаст, слишком много негатива было в их взаимоотношениях.

Начальник следствия ворвалась в кабинет, сделала пару быстрых шагов в мою сторону и замерла, услышав предупредительное рычание из-под стула — Демону никогда не нравились агрессивные женщины.

— Ты знаешь, что твой любимчик сегодня сотворил? — обвиняющий перс, направленный на меня, должен был пригвоздить меня к стене, но почему-то ничего кроме смеха у меня не вызвал.

— Его собака сегодня искусала ребенка, а вместо того, чтобы отправить человека в больницу или вызвать «скорую помощь», он увез пострадавшего в неизвестном направлении! — подполковник Рыбкина повернулась ко мне и завизжала, брызгая слюной: — Где Глеб? Куда ты его дел, сволочь⁈

— Не знаю. — я, с деланной ленцой, пожал плечами: — Возможно, к дяде поехал, раз тетя не помогла. Говорят, у дяди большой жизненный опыт в этих делах.

— Какой дядя? — на лице Нинель Павловны отразилась усиленная работа мыслей.

— Дядя его, фамилию забыл…- я пощелкал пальцами в воздухе: — Карасев, что ли? Не помню.

У подполковника в голове что-то щелкнуло, и она тяжело опустилась на стул.

— Ольга Борисовна… — я не стал терять время и открыл папку: — Докладываю вам, что в процессе работы по делу об уничтожении личного имущества граждан, было установлено, что поджег устроил родной племянник товарища подполковника. Так как он дал явку с повинной, что поджег был совершен умышленно, из-за отказа его знакомой, проживавшей по указанному адресу, вступать с ним в интимную связь, то, в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом, данное дело подпадает в посредственность следственного отдела. Вот мой рапорт, вот материалы. Вы его подпишите и передайте товарищу подполковнику, а я пошел дальше работать.

— Господи, какой идиот. — Нинель Павловна закрыла лицо ладонями, как я понимаю, эти слова относились, отнюдь, не ко мне.

— Да, кстати, Нинель Павловна, собаку я пускал в наморднике, потому что вашего двухметрового лося остановить очень непросто. И, перед тем, как отпустить парня из Левобережного РУВД, я его сфотографировал на фоне часов и дежурного, так что, если у Глеба появятся синяки и телесные повреждения, вопросов мне не задавайте. А насчет не трогать — когда я вчера пытался его пригласить в отдел, он просто убежал от меня, побежав через дорогу, чуть не попал под машину, а потом появились вы с моей повесткой и сказали, чтобы я даже думать забыл о вашем родственнике…

— Громов, но я же просила не трогать Глеба! Если он что-то натворил, мы бы все решили…

— А вы не оху… и товарищ подполковник в своей любви к родственникам? Вам не кажется, что-то ваш упыренышь… Кстати, как юрист с юристом, давайте больше не называть совершеннолетнего парня ребенком и мальчиком. Так вот, ваш племянник, пользуясь вашим покровительством, творит в Нахаловке все, что ему заблагорассудиться. А если бы при пожаре люди погибли? Ладно, я воспитатель плохой, пойду к себе, но позднее я бы хотел с вами обсудить рецепт ухи из карася…

Под недоуменным взглядом Ольги Борисовны я вышел из кабинета и двинулся к себе в подвал. Пусть начальники сами разбираются, как передавать стремное дело из дознания в следствие, уверен, Рыбкиной придется пообещать Ольге Борисовне немало ништяков, а там и мне что-то достанется. А если Рыбкина в очередной раз спустит дело на тормозах, оставив пострадавших без компенсации, а племянника — без наказания, то, через пару месяцев, на высоком уровне всплывет ксерокопия явки с повинной и соответствующими комментариями, и тогда начальник следствия, как минимум, уйдет на пенсию, а как максимум. В принципе, я мог уже сегодня отлучить Рыбкину от должности, устроив скандал с наличием родного, многократно судимого братца у командира следователей района. То, что сын за отца не отвечает — фраза, годная только для художественных фильмов, а, в системе МВД, скрыть наличие судимого родственника при устройстве на службу — грех тяжкий, а Нинель, я уверен, сделала именно так.

Ко мне, в подвал, обсудить Карася, Нинель так и не спустилась, очевидно, посчитала, что ни по рангу о чем-то со мной договариваться. Ну, видит Бог, я жаждал мирного сосуществования с начальником следственного отдела, но, видимо, до этого не дойдет.

В тяжких раздумьях я дождался семи часов вечера, вышел к машине…

— Здравствуйте. — раздалось у меня за спиной и я, обернувшись, увидел строгую женщину лет сорока, лицо которой было мне хорошо знакомо, но вот кто она — вспомнить я не мог.

— Вы же папа Клюевой Кристины? — женщина, судя по лицу, в ответе не сомневалась, да и я вспомнил, кто она такая. Передо мной стояла воспитатель средней группы из детского садика через дорогу, куда Кристина ходила некоторое время. И хотя дочь ходила в детский сад при Заводе, куда я, пользуясь семейным положением, ее устроил, так как моим родителям, у которых она жила в последнее время, было удобно ее туда водить, путевку в муниципальном детском саду я не аннулировал, надеясь, что через год, полтора сдадут новый дом в Дорожном районе, в одну из квартир которого я инвестировал стройматериалы. После получения путевки я написал заявление, и из моей зарплаты удерживалась какая-то сумма за посещение ребенком детского сада, так что претензий ко мне со стороны дошкольного учреждения быть не должно…

— Вас же Павел зовут? — дождавшись моего утвердительного кивка, женщина продолжила выговор: — Павел, если вы не водите ребенка в детский сад, зачем вы присылаете за Кристиной ее брата?