— Привет, это я, Храпов.

— А-а-а… — протянул я удивлённо. — Привет… Я уж думал, ты не позвонишь.

Я не сомневался, что наш разговор прослушивают, поэтому действовал по обговорённой заранее схеме.

— Ну, почему… Я же обещал… Я вообще-то вчера весь день тебе звонил.

— Да, как-то ты неуверенно говорил в прошлый раз. Думал просто, чтобы я отстал. Кстати, как самочувствие-то?

Я взял аппарат со стола Вотрубы и перетащил к себе. Шнур позволял, и так делали многие.

— Да, нормально, — торопливо ответил он. — Хорошо. Ничего страшного. Меня выписали уже. Два дня как.

— А-а-а… Отлично… Батя больше не зверел?

— Нет… — ответил он после паузы. — Нормально. Только… Слушай, я сейчас не могу долго говорить, ну… понимаешь, он следит за мной почти всё время… Не доверяет… Но то, что ты просил, я смогу устроить через доверенного человека.

— Правда? Красавчик! Ну, вот, а говорил, что не сможешь. Нашёл человечка?

— Давай, слушай, не по телефону… При встрече.

— Ну, хорошо, не вопрос. Но он там будет или нет?

— Будет-будет… Только смотри, я поеду на процедуры и потом смогу отлучиться. Времени немного, понимаешь?

— Да…

— Сможешь подъехать?

— Сегодня? Ну, да, постараюсь. Во сколько? Это ж мне надо заехать ещё будет, забрать…

— Да, да… После трёх сможешь?

— Смогу, — ответил я чуть помолчав, типа думал.

— Тогда смотри, за облбольницей, чуть подальше по Октябрьскому находится издательство областное.

— Так.

— Вот, сразу за ним если повернуть налево, если от центра идти, и пройти минут десять ещё, в частном секторе увидишь шашлычную. Там меня знают, в общем… найдём уголок укромный. Короче, приходи, у меня полчасика будет.

— Понял. Значит в три?

Последовала небольшая пауза, а потом он подтвердил:

— Давай, в три десять.

— Договорились, Сань, буду. Шашлык-то там съедобный?

— Нормальный.

— Ну, значит, и пообедаем заодно, да?

— Угу.

— Ну, всё тогда. До встречи. И, слушай… Твоя доля… я тебе говорил уже, не в накладе будешь.

— Ладно-ладно, — сказал он и голос его прозвучал напряжённо, и, практически мгновенно раздались гудки.

Я нажал на рычаг и покрутил диск, набирая номер, прижал трубку к уху.

— Майор Закирова, — раздался недовольный голос.

— Ирина Артуровна, это Жаров.

— Слушаю.

Я назвал время и место.

— Ясно, — сказала она и замолчала.

— У вас там всё в силе?

— В силе, в силе, не дрейфь.

— Учтите, пожалуйста, такой вариант, что меня могут перевезти в другое место.

— Зачем?

— Зачем? Ну, чтобы подстраховаться на случай, если я вам сообщу адрес, например. Так что нужно иметь возможность проследить.

— Понятно. Ещё есть, что сказать?

— Это всё.

— Хорошо.Увидимся в половине четвёртого. Примерно.

— В половине четвёртого, хорошо. Это шашлычная.

— Да, — недовольно ответила она. — Я поняла.

От этого разговора у меня осталось лёгкое чувство неудовлетворённости. Мягко говоря. Но менять план было поздно. Я позвонил по номеру, оставленному Сапфиром и договрился, куда зайду за «артефактами».

Вроде всё складывалось, но было неприятное чувство. Оно сосало под ложечкой, скребло в груди и комариком звенело в ушах. Всё это мне не нравилось, но делать-то было нечего. Обратная дорога не просматривалась. Нужно было либо разрубить узел, либо… Либо пропасть, сгинуть в пучине истории, так сказать…

Уйдя вместе с коллегами на обеденный перерыв, я в отдел не вернулся. Покрутился поторчал немного на улице, проверяя, нет ли хвоста. По идее следить за мной были не должны, чтобы не спугнуть. И так всё было на мази, как говорится. Я сам, вприпрыжку и со счастливой улыбкой мчался в пасть к волку, зачем же было всё портить.

Я побродил немного, по городу, стараясь унять тревогу, пообедал в молочной кухне, забрал сумку по указанному адресу и к назначенному времени прибыл к месту встречи. Сердце, конечно, стучало сильнее обычного, но чрезмерного волнения не было.

Я прошёл довольно далеко от дороги по пустырю. Так что место было хорошее, подходящее для тёмных делишек. Думаю, контингент здесь собирался соответственный. Шашлычная представляла собой покосившийся павильон с зарешеченными окнами. То есть прыгнуть в окно, в случае чего, не получилось бы.

Вокруг здания был довольно обширный пустырь, поросший по периметру густым кустарником, за которым виднелись крыши частных домиков. Ну… вот так, значит. У входа стоял каблучок морковного цвета, а чуть подальше — защитная буханки. Машины горгаза поблизости не было. Может, стояла с задней стороны здания. Я туда не пошёл.

Я потянул обшарпанную дверь с тугой пружиной и она громко заскрипела. Внутри оказался стеклянный прилавок, как в гастрономе, но совершенно пустой. Сверху была установлена касса, а рядом с ней стояла баба с растрёпанной ярко-каштановой халой. Лицо было несвежим и кричащие бирюзовые тени, густо наложенные вокруг глаз, не могли спрятать чёрный фингал. Халат был тоже чёрным, а взгляд безразличными.

Она молча смотрела на меня и ничего не говорила. Я остановился посреди зала и осмотрелся. С краю у входа сидели трое чуваков и жевали шашлык. Тот жевался хреново и было хорошо видно работу желваков на их челюстях. С другой стороны зала сидели ещё двое точно таких же парняги и пили бутылочное пиво.

— Мне Саня нужен, — кивнул я «барменше».

Она ничего не ответила и тоже кивнула, показав дверь в дальнем углу зала.

— Он там что ли? — уточнил я.

— Там, — сипло ответила она и отвернулась.

Я прошёл к двери. Пол нещадно заскрипел, и все посетители обернулись в мою сторону. Чувство было такое, будто я оказался в доме у людоедов, и они примерялись, как лучше меня приготовить — на гриле или в жаровне…

Я толкнул дверь и вошёл в небольшое помещение. В нём были высокие столики, составленные у стены, а по центру стояло несколько дешёвых облезлых стульев с фанерными седушками и спинками. У стены, ближе ко входу, стоял квадратный столик, как в кафе. На одном из стульев сидел Саня Храпов. Он угрюмо смотрел в пол.

Когда я вошёл, он поднял голову и кивнул:

— Привет.

— Здорово, Саня, — чуть перебарщивая с бодрой радостью, воскликнул я. — Как делишки? Ты чё грустный?

Сзади раздались неторопливые шаги и мне ответил немолодой голос:

— А чему радоваться, Жар?

Я резко обернулся и увидел Голода. Тут же вбежали посетители заведения, взяли меня под руки, усадили на стул и привязали.

— Чему радоваться, — повторил Голод, — если людям верить нельзя? Как жить в этом мире.

Саня Храпов молча поднялся и вышел. Он шёл с понуро опущенными плечами и даже не оглянулся в мою сторону. Он вышел, а вместо него вошёл его родитель, похожий на бульдога Храп.

Голод кивнул и один из чуваков взял мою сумку и высыпал на стол.

— Это что? — спросил у меня Голод.

Я не ответил и плотно сжал челюсти.

— Хвост, давай-ка за пацанов наших щёлкни его по носу.

Ко мне подошёл крепкий коренастый пацанчик и с разворота зарядил по зубам. Из глаз брызнули искры, я упал вместе со стулом и больно ударился об пол затылком.

Меня подняли и посадили на место. Рот наполнился кровью, но зубы, кажется, все были на месте. Я сплюнул на пол.

— Ну что, мальчонка, вляпался ты, — сочувственно сказал Голод. — Больше тебе уже никто не поможет. Так что придётся тебе всё рассказать. И про московские башли и про местные шашни. Храп, пацанчик-то непростой, да?

Он подошёл к столу и взял в руки брошь.

— Видал? Цацки-то непростые, а? И ствол тут. Ментовский. Ментовский ствол?

В комнату вошёл Зубатый.

— Зуб, гляди, ваше добро?

— Так это ты милиционера грохнул? — подмигнул мне Зуб. — Да, попал ты парнишка.

— Какой тебе парнишка! — ощерился Храп. — Ты кто такой, фраер?

— Московский ухарь.

— Ладно, — нахмурился Голод. — Щепа, собери эту мишуру. С ней потом разберёмся. И давайте, постойте снаружи ребята, мы тут сами потолкуем.