— Интересно, каким же образом? — иронично спросил «номер второй». — Всё, что у вас есть – это одна рука. Крючкова рядом нет, так что…

— Ассистент номер два! — грозно произнёс кто-то. — Посмотрите пока за приборами.

— Хорошо, — отозвался безликий, вздохнул и исчез из поля зрения.

Появился второй близнец, помедлил немного, пристально глядя мне в глаза, и наклонился куда-то вниз. Что-то щёлкнуло, холодный металл на запястье сменился хватом бледной кожи – бледнота её ощущалась почти физически. В руку мою легла твёрдая рукоятка, и дрожащие пальцы сомкнулись на ней.

— А теперь давайте вы, — сказал человек и приставил стальной шпиндель орудия к лацкану серого халата.

Моя онемевшая ладонь сжимала рукоятку, но я не чувствовала пальцев – зато видела ровный ряд шляпок гвоздей, вколоченных прямо в тугую повязку, бывшую некогда белоснежной. Тонкие струйки крови стекали по материи, собираясь где-то подмышкой, смешиваясь с солью на коже.

— Вам не придётся никуда идти или искать меня, я уже здесь, — вкрадчиво произнёс мучитель. — Ну же, не стесняйтесь, жмите на курок. Я разрешаю.

Такая возможность отомстить… Я не могу её лишиться! Ты получишь своё прямо сейчас! Давай же, немощный палец, дави же на спуск!

Громогласно щёлкнуло орудие, выпуская на волю острый снаряд. Глухо чавкнуло, треснула материя. Безликий едва заметно дёрнулся, всё также изучая меня прозрачными глазами. Из угла тем временем донёсся голос:

— Подобные игры с пациентами чреваты дисциплинарными взысканиями, номер первый.

— Я знаю, что делаю, — отрезал тот. — Не нужно учить меня моей работе.

— Я просто хотел сказать, что за порчу оболочки…

— Следите за показателями, второй! — отрезал безликий. — Уровень адреналина сейчас должен зашкаливать. Постарайтесь войти в резонанс с гиппокампом, я в вас верю.

Холодная рукоять вызывала к жизни причудливый калейдоскоп видений. Возникшее было испуганное, полное мольбы толстое лицо с поросячьими глазами сменилось злобным оскалом растрёпанного, гниющего заживо чудовища, несущегося прямо на меня.

— Есть волновая активность.

Рутинным, отработанным движением строительный пистолет был изъят из моей руки.

— Что там?

— Кажется, она вспоминает что-то ещё. Пройдём по искре?

— Давайте посмотрим.

Удовлетворённая улыбка. Его бесцветные глаза вновь всматривались в тёмное нутро колодца, ко дну которого я медленно спускалась сквозь аморфную бездну…

… — Запомни, если сумеешь – у тебя здесь ещё остался друг и единомышленник, — сдержанно сказал сгорбленный старик в старомодном коричневом костюме. Пропав из поля зрения, он принялся прохаживаться взад-вперёд по комнате с плохо скрываемым волнением. — Мне с трудом удалось согласовать визит сюда, и через час они увидят всё, что здесь сейчас происходит. Они узнают всё, что я тебе скажу, но спустя этот час я буду очень далеко отсюда.

— Кто это – они? — слабо спросила я, вспоминая, как зовут этого старика.

Агапов то появлялся в поле зрения, то исчезал, а я лежала, совершенно не ощущая своего тела, и смотрела в серый потолок. Кажется, здесь до этого был кто-то другой. Он что-то делал со мной, но я уже не помнила, что.

— Офицеры комитета. Совет, который рассматривает твою жизнь под микроскопом. —Агапов неопределённо махнул рукой. — Видишь ли, те, кого я знал когда-то, исчезают один за другим. Макарова больше нет, его отправили в вечный полёт вслед за Крючковым. Совет посчитал, что третий военный переворот колонии ни к чему. Градов… Врач, который делал тебе амнезоферез, попросту исчез. Как будто не было. Ни одно из миллионов записывающих устройств не запечатлело его после вашего возвращения на «Аркуде». А Фройде… Мне кажется, его заменили на кого-то другого или подчистили ему память. Теперь он молчалив, холоден, безэмоционален. Но самое странное в том, что он перестал моргать. Напрочь. А ты…

Владимир Агапов помедлил.

— Что – я?

— Они зачистят всех, кроме военных, которые им пока нужны, — перейдя на шёпот, заговорил он. — Я не могу защитить тебя. Да я и себя защитить больше не смогу, а всё идёт к тому, что придётся. «Опека» окончательно закрыта. Проект терраформирования набрал обороты. Лет за тридцать, я думаю, справятся с атмосферой, а остальное уже распланировано. Я считаю всё происходящее глубоко неправильным, но не стану дожидаться, когда система сочтёт меня опасным.

Взволнованное лицо вновь установилось надо мной, мудрые водянистые глаза заглянули прямо в душу.

— Ты несколько подзабыла о своём предназначении, но сможешь вспомнить – я убеждён. «Книгу» нужно уберечь от рук, которые к ней тянутся, а мне сейчас это будет сделать легче, чем тебе. Я воспользуюсь своим шансом. И пожелаем друг другу удачи.

Морщинистая рука тепло коснулась моего плеча. Развернувшись, старик заковылял прочь и исчез из поля зрения в жерле мутнеющего туннеля…

… — Височная доля работает, — сказал кто-то в стороне. — Ритм нечёткий, затухающий.

— Она вспоминает, но вернёмся чуть назад по синапсу, — сдержанно ликовало бледное лицо над серым халатом. — Я сделаю картинку поярче…

Безликая тень скрылась, а в глаза вновь ударил слепящий свет. Клацнул металл, и стальное ложе с жужжанием поползло вверх, навстречу прозрачному потолку, над которым раскрылся пурпурный купол ледяного неба.

— Столько секретов сокрыто в этой голове, — усмехнулся голос. — Тайн, о которых не подозревает сам носитель. Да и мы до некоторых пор не обращали внимания на эти незначительные мелочи в вашей биографии. Великий Исход, эксперимент Кураторов, контакты с редчайшими животными Сектора, битва воли с Эмиссаром, беседы с духами… Ваша жизнь чрезвычайно богата на события. Осталось всё это изучить, декомпозировать и воспроизвести необходимое. Только дайте нам достаточно времени…

Свет ослеплял, выжигал глаза, а безликий «номер первый» нацепил мне на лицо невесть откуда взявшиеся защитные очки на поллица.

— Наблюдение за собственной сепарацией обычно даёт лучший эффект на допросах, — сказал он, опуская на глаза тонированный щиток. — Но сегодня нам везёт с погодой. На полюсе, в царстве вечного дня в ясную погоду особенно хорошо…

Вздёрнув руку кверху, он вдел её в железный обруч, а ложе моё с жужжанием повернулось набок. Потолок содрогнулся, прозрачной апертурной диафрагмой раздвинулся в стороны, образуя прямо надо мной зияющее отверстие в пунцовое небо.

Хлынула сверху ледяная стужа, пробирая до самых костей, моментально вымывая остатки тепла из помещения. Неведомая машина, до скрежета в сухожилиях растягивая конечность, подняла забинтованную руку по самое плечо – и, словно пробкой, заткнула ею адскую дыру, погружая вовне, в объятия нечеловеческого мороза.

— Итак, вы на правильном пути, — констатировал человек в сером халате. — Руководитель проектного бюро Владимир Агапов похитил ценный предмет и скрылся в каменистых пещерах под той самой купольной фермой, где вы некоторое время назад работали. Мы знаем, что путь его лежал примерно по тому же маршруту, что и ваш, но его поиски не увенчались успехом. Автоматы обследовали тысячу километров пещер радиусом в тридцать. Поэтому нам нужно, чтобы вы вспомнили всё, что сможете. Тогда, возможно, получится припомнить даже то, что вы не можете.

В стороне небо занимал огромный белый шар, из-за круглой груди которого на меня таращился фиолетово-червлёный полумесяц. Ослепительно мерцая, он обжигал глаза даже сквозь несколько слоёв защитного стекла и закрытые веки. Ощущения в руке менялись, оттенённый болью мороз постепенно переходил в жар. Ультрафиолетовый зной и холод танцевали вокруг конечности, вызволенной наружу – и, сомкнувшись в объятиях, они утопили её в себе.

И пришла боль – такая, которой я ещё никогда не испытывала. Я уже ничего не видела и не слышала, но явственно чувствовала, как за толстым фильтрующим слоем прозрачной кровли рука окостенела – и одновременно начала испаряться. Плавился бинт вместе с кожей, лопались от жаро-холода ногти, сгорала клетчатка, обращаясь в дым, который тут же превращался в иней, сдуваемый шквальным ветром, истлевавший без следа.