— Нам нужно получить от вас кое-какие сведения, прежде чем мы передадим вас паранормальщикам. С некоторых пор это стало политическим вопросом.

Наголо бритый и бледный, будто моль, человек в белом халате пытливо заглядывал мне в лицо. Чуть поодаль, скрестив руки, стоял его близнец. Несколько секунд человек сверлил меня взглядом холодных немигающих глаз, а затем исчез из светового столба, в центре которого из пола произрастал мой одр, словно странная и нелепая выставочная витрина.

— Вы знаете, что есть величайшее изобретение человека? — спросил мужчина в серой медицинской шапочке, оттеняя потоки слепящего света.

Легонько позвякивало, краем глаза я отмечала движение. У боковой стены возвышался стол с прораставшими на нём приборами. Рядом с ним расположились две спины, затянутые в белое. Ещё двое стояли поодаль, и все они были абсолютно одинаковыми, как однояйцевые близнецы – даже одежда не различалась.

— Инструмент, — наставительно ответил близнец на собственный вопрос. — Именно инструмент дал человеку разумному всё, что тот имеет. Крышу над головой, пищу, энергию, другие инструменты…

По ушам ударил звонкий щелчок, сам на себя многократно помноженный металлическими стенами небольшого помещения, и недобрые предчувствия заставили меня по-звериному застыть, замереть.

— Если у вас нет инструмента – вы не можете ничего, — продолжал мужчина. — Но создайте инструмент из того, что есть под рукой – и вы обретаете могущество. Возможность воздействовать на окружающий мир.

Один из близнецов вновь появился в белом луче света. В руках он держал какой-то предмет. Некоторое время я пыталась сообразить, что это, и наконец до меня дошло – это самый обыкновенный гвоздезабивной пистолет. Такой, которым приколачивают черепицу к кровельным балкам.

— В полной мере всё это касается и людей, — сказал мужчина, вновь нависая надо мною и обдавая меня ледяным бесцветным дыханием. — Мы часто становимся инструментами в руках других, и, наоборот, обретаем власть над другими инструментами. Круговорот молотков и гвоздей в мире – это данность, которая заставляет его шестерёнки вращаться… Впрочем, вам ли не знать? Вы же убедились в этом на собственной шкуре.

— Вы сегодня чересчур разговорчивы, ассистент номер два, — сказал кто-то.

— Мы с подопытной почти друзья, — сказал бледнолицый в сторону. — Впрочем, иные друзья не проводят вместе столько времени.

— Что вы собираетесь делать? — едва слышно спросила я.

— Иногда экстремальные ощущения помогают добраться до хорошо спрятанных механизмов и связей в сознании, — пояснил бледнолицый. — Конкретно ваш мозг скрывает от посторонних целую сокровищницу, но нас интересует только ваша память, а если конкретнее – один период, которого не было на омниграмме. Получить его оказалось крайне непростым делом, поэтому теперь нам придётся пользоваться тем, что работает быстрее всего – болью.

Грянул щелчок – стальная пчела воткнула своё жало в кожу, и я оглохла от собственного крика. Прикованную руку навылет пробурила боль, превращая весь мир вокруг в нечто незначительное – была только перебинтованная рука и погружённое в мясо стальное жало. Когда адреналин заполнил кровоток, разгоняя сердце и бросая тело в горячий пот, мир перестал трястись и постепенно стал возвращаться на своё место – рядом с болью, мучительно выстраиваясь вокруг неё.

— Вы чувствуете иронию? — невозмутимо осведомился безликий. — Органическая конечность, которую вы когда-то считали своим подарком, в итоге оказалась нашим инструментом.

— Что вы от меня хотите?! — воскликнула я, пробиваясь обратно в мир сквозь смесь боли и искреннего изумления.

— Нам нужно выяснить маршрут, по которому вы двигались во время спуска в пещеры, — рутинно сообщил он. — Это случилось до отбытия на Пирос.

— Я не знаю, о чём вы! Я правда не знаю!

— Вы просто не знаете о том, что вы знаете, — с ноткой поучения в голосе сказал бледнолицый, будто преподаватель, обращаясь к нерадивой студентке. — Отголоски всего, что с вами происходило, лежат не только в коре – иногда достаточно воздействия на гипоталамус, и гиппокамп услужливо накидает фрагментов, которые, казалось бы, навсегда утрачены. Вам нужно лишь показать их нам, и мы сами склеим их воедино. Дайте нам хоть что-нибудь. Что угодно – звуки, образы, память вестибулярной системы… Номер третий, что на приборах? — бросил он в сторону.

— Дзета-ритм разночастотный, есть ответ от гиппокампа, но снова гаснет на уровне барьера.

— Похоже, нужно добавить ещё немного стресса…

Звук взводимого курка – и новый щелчок пробил руку, окуная меня с головою в алую пучину. За щелчком сразу последовал второй, третий, четвёртый… Кажется, я кричала, но собственный голос был чужим – за прошедшие секунды тело моё стало старше на несколько лет. Красное марево перед глазами бурлило, я отключалась – как делала это вчера, позавчера и неделю назад – ровно с того момента, когда железные манипуляторы внесли меня в корабль посреди снежно-ледяной смерти. Быстрее и лучше всего на свете я научилась отключаться, закрываться от этого мира в коконе собственной чёрной меланхолии, в погнутой клети искалеченного тела.

— Вам нелегко, — пробивался сквозь гул в ушах незнакомый и ненавистный голос. — Но так и должно быть. К сожалению, истина в этом мире даётся через страдания. Я, впрочем, попробую немного помочь вам, чтобы было легче восстановить картину событий. Можете ничего не отвечать.

Последнее, до чего мне было дело – это до ответов ему…

— Несколько недель назад вас забросили на Пирос в составе экспедиционной группы, — сообщил мужчина.

Новый щелчок – и мой чёрный кокон вновь захлестнула багряная волна. Я не могла ответить. Силы закончились, вышли из меня наружу – а перед глазами бешено замелькали хаотичные картинки. Люди в военной форме, пыльная ферма и бегущие по полю силуэты с жуткими, искажёнными лицами… Плачущий ребёнок и безразмерное чувство опасности…

— Есть движение! — воскликнула тень в стороне. — Данные обрывочные, нечёткие, но уже что-то.

— Вашей задачей было найти пропавшего человека, и он был найден, — с напором говорил бледнолицый. — Вам же не повезло, и в ходе эвакуации вас оставили в одиночестве и без связи, но вам каким-то образом удалось добраться до корабля Ассоциации Вольных Пилотов, который вывез вас с планеты и передал на транспортировку обратно на Ковчег. Корабельный врач произвёл незарегистрированное вмешательство в вашу память, однако в ходе гиперпрыжка процесс стирания памяти был нарушен, а механизмы её обработки – остановлены. Это не помешало вам стать отвлекающим фактором для бывшего руководства колонии, что прямо или косвенно привело к смене власти. Но интерес к вашей персоне не угас – напротив, после инцидента на Последнем Доводе…

— Переходите ближе к делу, ассистент номер два, — заметил кто-то. — Мы здесь за конкретными воспоминаниями. Подземные пещеры. Созерцающий. Маршрут. Оцифруем, сопоставим с картой. Вот, что сейчас важно.

Повисла тишина. Обливаясь слезами и потом, я ждала следующий щелчок, но он не последовал. Ассистент номер два вновь обратился ко мне:

— Ещё до отправки к Пиросу вы на целую неделю пропали в глубоких подземных пещерах – и этот отрезок вашей жизни очень надёжно спрятан в глубинах вашего сознания. Давайте попробуем вспомнить, вступали ли вы в контакт с энергетической сущностью, обитателем Ковчега – с тем, кого здесь называют Созерцающим? О чём шла речь в ходе контакта? Вы были там наедине или с кем-то ещё?

Я пыталась что-то ответить, но вместо слов с губ сползал сиплый, едва слышный стон.

— Не нужно ничего говорить, берегите силы, — вещало бледное лицо над глухим воротником. — Вам достаточно лишь подумать, и мы тут же это увидим. Хорошенько постарайтесь, и всё это сразу же закончится. О чём вы беседовали с Созерцающим?

— Я… Я найду…

Чужой свистящий шёпот падал с моих уст. Истязатель тем временем наклонился поближе.

— Что вы говорите?

— Я найду и убью тебя, — прошипела я, увлекаемая волнами отголосков боли куда-то в открытое море забытья. — Прикончу всех вас… Разберу на части…