— Тихо-тихо. Давай документы, если они у тебя с собой?

— Конечно.

Папуля клюнул? Он возьмет наше дельце под крыло? Старший Велихов поможет? Он поручится за нас? Переубедит Смирновых? Хотя, хотя… Я уверен, что Алексею сейчас все по большому барабану, а Сергей… У младшего есть собственное дело и неустроенные дочери, за которыми нужен его отеческий глаз да глаз. Я бы за младшей приглядел, кабы дама не артачилась. Навещу ее сегодня. Например, сейчас, раз поездка к Зверю так круто отменилась.

— Я на них взгляну, а потом…

— Тебе ведь нравится Тосик? — закидываю козырный аргумент.

— Она — да, а твое рвение и странное поведение не вызывают особого доверия.

— Я заинтересованная сторона, Григорий Александрович. Я нервничаю, когда…

— Бумаги! — отец трясет рукой перед моим лицом.

— Долго еще? — перегнувшись через порог, засунув морду в кабинет отца, скулит Халва. — Бля-я-я-я, — брат закатывает глаза, ослепляя нас пренебрежением. — Бля, бля, бля… — прикладывается лбом о дверной проем. — Я гулять хочу! Суббота, танцы, девчонки, развлечения. Нет, гребаный звездец, нежданно-негаданно — мой авторитарный отец и милая вторая смена! Уйду снова на вольные хлеба. Велиховы, имейте совесть, ведь у меня еще дела…

— Сашка, — забросив голову, отец, не прячась, заливисто хохочет. — Господи-и-и-и, иди к себе…

Оттаял папа? Так! Похоже, все будет намного проще. Мне даже ехать никуда не надо. Кого бы здесь расцеловать? Ведь это идеальный план! А всего-то достаточно, как оказалось, показаться в субботнее утро на глаза ему и… Маленькому брату?

Мотаюсь по извилистым улочкам города, улыбаюсь, разглядывая гуляющих прохожих, посылаю воздушные поцелуи милующимся парочкам — всё говорит о том, что я радуюсь сегодняшнему дню; затем вдруг разбираюсь с накладными, которыми оброс наш с Тоней магазин, галантно выкручиваю руки продавщицам, требую к себе другого, немного исключительного внимания:

«Теперь я ваш босс, свиристелки! Построились и повернулись ко мне задом, я каждую шлепком благословлю на труд и подвиг. Кто мне отсосет палец в знак повиновения, больной любви рабыни к своему жестокому господину, ту я в тот же час вознагражу ментоловым леденцом в форме… Форму выберете сами, дамы. Но премию получите гарантированно и точно!».

Народ волнуется, ведь их уже подбешивает мое начальствование и жутко непростой характер. Вожу глазами, рассматривая каждую на предмет профессиональной и чисто внешней пригодности:

«Красотки! Нечего сказать, но помалкивающий сегодня Тузик несравнимо милее и роднее мне, как ее злому господину и… Мужчине!»…

«Привет! Как самочувствие?» — набиваю сообщение, отсиживая в своей машине красный цвет на перекрестке.

«Привет. Нормально. Как дела?» — Ния присылает на удивление простой ответ.

Переписка хороша, когда мы состоим в довольно близких отношениях, а пока — пока Смирнова нестабильна и старается увильнуть из невода, в которой я ее усиленно тяну — беседу поддержим обычным громким вызовом. Нажав кнопку, запускающую скоростной набор номера Антонии, быстро скашиваю взгляд на бумажный чуть теплый сверток, источающий просто-таки божественный аромат. Там лакомство для маленького ребенка — булочка с корицей и долькой апельсина собственного производства, и маленькая шоколадка с лесными орешками для чудо-белочки, которая, судя по неторопливости с принятием моего звонка, все еще очень зла. Точит зубки и пилит когти?

— Что ты хочешь? — рычит по громкой связи Ния в мой салон. — Господи! Что это за эхо?

— Красивый голосок, Тузик. Как ты?

— Я уже ответила на вопрос. Что ты…

— Принимай гостей, щенок, — выворачиваю кисть левой руки, не снимая пальцев с рулевого колеса, прищуриваюсь и смотрю на время, — где-то через полчаса.

— Я уже легла спать.

— Семь вечера, ау? — шучу и издеваюсь. — Ты под колпаком?

— Мне врач прописал покой. Что ты хочешь, Петруччио?

Тем лучше! Я так устал, что до своего скворечника уже точно не доеду, а это значит, что мы ляжем вместе.

— Я ненадолго, цыпа.

Молчит, но точно шикает. По крайней мере, акустика в моей машине свидетельствует, что абонент на том конце телефонного чисто внешне отсутствующего провода явно чем-то недоволен, но сильно сдерживается.

— Ты не отстанешь? — Ния шепчет.

— Нет. До встречи.

— Не забудь, пожалуйста, что входная дверь внизу.

— В каком смысле? — удивленно изгибаю бровь, бросаю беглый взгляд в боковое зеркало и шустро перестраиваюсь в нужный ряд, чтобы с ветерком выехать из кишащего, как перегруженный муравейник, вечернего города.

— Отец тебе откроет.

О! Похоже, это наш пароль. Вся семья в сборе и даже папа сторожит покой той, которая совершила марш-бросок на мероприятии, оплаченным им же, сейчас расстроенным несостоявшимся событием Сережей.

— Сколько раз постучать?

— У нас звонок, а постучишь по дереву, — слышу, как прыскает и тут же добавляет, — если подходящее не найдешь, то можешь…

— Я булочку тебе везу, — перебиваю Тузика и сливаю почти секретную информацию.

По-моему, сейчас Антония проявила чуточку внимания, сосредоточилась, сильно напряглась и даже затаилась. Обдумывает ситуацию или начинку у теплой сдобы предполагает?

— Ния?

— А? — ноет в трубку. — М?

— С апельсином. Представляешь?

— А шоколадная крошка? — по ее голосу могу судить о том, что Тузик подобрел, оттаял и мило улыбается.

— Конечно. А еще…

— Корица? — так и вижу, как она хлопает в ладоши, морщит нос и растягивает красивые губы, выставляя ровный белый ряд зубов на обозрение толпы.

— Тоже там.

— Поторопись, Пиноккио.

— Хочешь меня? — закусываю нижнюю губу и выжимаю газ, сигналю впереди скучающему чуваку и, вильнув, быстро обгоняю.

— Я булочку хочу, — всхлипывает Ния.

— Я еду, Тузик. Стели постель.

— Что?

— Еще я захватил шоколадку. По-моему, с орешками. Я… — сигналю всем черепахам, которых сегодня, как назло, слишком много и все в своем персональном темпе не торопятся куда-то.

— Пока! — Тонька вдруг сбрасывает вызов, а я с открытым ртом и так и невыплюнутым словом застываю.

Вот же… Накажу ее! Стерва мелкая. Сначала, правда, накормлю и расскажу о том, как у нас обстоят дела, потом проверю ее ногу, поглажу заболевшую стопу, приласкаю маленькое тело и под бок ее себе заткну. Я действительно устал за целый день. Отцовский вызов был однозначно лишним, хоть и продуктивным. Это надо бы признать. Надеюсь, что старшую братву не хватит кондратий, когда папа развернет кампанию по продвижению Тузика на жирный и подвижный рынок пищевого дела.

Чудесная погода и свежий теплый воздух! Очень жаль, что Смирнова подвернула ногу и заработала больничный лист до стабилизации ортопедического положения. Она мне в тот же день, после сорвавшегося торжественного мероприятия, с укором в каждой букве доложила сообщением, что ее травма — это полностью моя вина, а значит:

«Я должен взять на себя расходы? Оплатить твое лечение?» — ответил в мессенджере явно чем-то обколотой Антонии. Уж больно она говорлива была в тот, казалось бы, унылый вечер.

«Ненавижу!» — мелочь настрочила и тут же отключилась.

Видимо, спать легла. Я не придал особого значения ее словам и бомбардировал своим вниманием, но издалека, давая ей некоторое время на рекогносцировку. Пусть осмотрится, отойдет немного, успокоится и примет, наконец-таки, здравое решение.

Сегодня оставлю своего железного коня подальше от подъездных ворот Смирновых. Случайные свидетели мне ни к чему. Выключаю все и закрываю машину, подготавливаю свою любимую «девочку» к ночевке. Выбираюсь из салона, обхожу небольшой периметр, пинаю колеса и, прихватив пакет с гостинцем для Нии, пару раз оглянувшись на потухшие фонари и темный силуэт успокоившегося автомобиля, удаляюсь от места вынужденной стоянки. Двигаюсь по-над забором, выискивая подходящую лазейку или незащищенное место. В прошлый свой визит, да и вообще, во время посещений этого дома еще в юности, я выяснил слабые места, через которые можно беспрепятственно проникнуть на территорию, которую охраняет только честность и тонкий юмор ее старшего хозяина.