— Замолчи! — шипит и, как необъезженная лошадь, стучит «копытами».

— Ладно-ладно, — поднимаю руки, направляю к ней ладони и делаю успокаивающее движение. — Я не спорю.

— Поговори с Сергеем.

Здрасьте, приехали!

— Зачем? — поднимаю бровь.

— Поинтересуйся, как у Тосика дела.

То есть? Она типа встречается с Петей, а ее делами должен интересоваться я?

— Уверен, там все нормально.

— Господи! — Наталья обхватывает голову руками и запускает пальцы в шевелюру, приподнимает волосы, корчит из себя кикимору, встряхивает космы, словно вшей оттуда изгоняет. Я немного отстраняюсь и делаю мелкий шаг назад. — Просто поговори, я тебя прошу!

— Может быть, лучше тебе с Женей перекинуться словечками? — подмигиваю. — Обсудите сюжетные линии, промоете косточки твоим героям, например, и как бы невзначай свернете на нужную дорожку.

— Все ясно. Сердечно благодарю за помощь. Я сама! — отрезает и тут же тихо добавляет. — Как всегда. А от тебя помощи, как от козла молока.

Ей с выражениями обходиться бы с осторожностью и небольшим почтением. Хотя, как говорится, и на том «спасибо». Всего лишь немолочным обозвала. Правда, некрупным, зато парнокопытным. Полегчало и немного отпустило. С трудом, если честно, представляю возможный разговор с СМС. Мне следует представиться и обозначить ключевые моменты, проверить бреши плана? Или подождать, пока жена перегорит или остынет?

Пока вот на повестке дня одна противная проблема — спонтанное и где-то даже глупое заявление, которое я…

«Не подпишу! Не подпишу!» — бормочу себе под нос, рассиживаясь в машине. Через лобовое окно наблюдаю за прибытием внушительной части честной компании. Отрадно видеть, что пожилые «мальчики» с возрастом себе совсем не изменяют: сначала Алексей Смирнов на огромном черном звере подкатывается к главному входу ресторана, подкрадываясь словно тать в ночи; а шебутной и громогласный Сергей Смирнов, у которого из автомобильного салона раздается разрывающая перепонки какофония, подваливает к месту встречи через несколько минут после брата. Чрезвычайно хитрый хрен! Моргнув фарами, отдает мне честь и поклон моей машине, затем задушенно сигналит, говоря «привет», и наконец выплевывается из салона, спотыкаясь о подножку. Пятками одергивает темно-синие джинсы, поворачивается спиной и, повиливая худосочной жопой, свернув себе голову на бок, специально под наблюдение за тем, что происходит, распахивает тяжелую дверь. Да уж, с этим братом не оберешься чертовых проблем. Сергей прикидывается идиотом, недалеким долбое.ом, а на самом деле, мозги работают, словно микросхемы навороченного суперкомпьютера. «Простачкам легче живется» — такой девиз у младшего Смирнова с некоторых пор. Отшвыриваю на соседнее кресло планирующее увольнение Петра, снимаю телефон и забираю рабочую папку, в которой пересмотренные договоры и другие документы для продвижения совместного бизнеса с небольшим дополнением.

Я решил взять под свое крыло «Шоколадницу»! Целиком и полностью. У раздувающего ноздри совладельца я, конечно, согласия не спросил, но, если честно, оно мне и не нужно. Изучив динамику развития и новую стратегию, которую Петька решил в этом заведении реализовать, я пришел к очень положительному выводу и решил… Помочь! Меня не интересует прибыль или еще какая-нибудь ересь из финансовых вложений, однако я уверен, что это выгодное дело, а самое главное, необычное, а, стало быть, без озлобленных и чуть-чуть завидующих злопыхателей и конкурентов.

Оглядываясь и наигранно зевая, неторопливо вползаю в ресторан. Твою ж, вас, сучьи черти, налево и прямиком в ад! Сидят… Сидят втроем, раскинувшись на стульях, вокруг большого круглого стола. Почему-то не могу припомнить, когда этот предмет ресторанной мебели появился в помещении «Накорми зверя». С каких пор мы изображаем благородных рыцарей, излучая гостеприимность и радушие к таким клиентам, например, как я?

Братва, как по команде, обращает на меня три пары глаз, а кое-кто, как недоразвитый, размахивает руками. Морозов на старости лет стал такой же размазней, как и я. Видимо, грустный возраст и продолжительный срок семейной службы откладывают неизгладимый отпечаток на поведение и характер в целом мужиков, у которых из когда-то амбициозно задуманного, уже все есть.

— Гришаня! — горланит Алексей. — Что-то ты помятый, милый друг! Не выспался? — и первым протягивает мне руку.

Я принимаю его ладонь, перехватываю и крепко пожимаю, почти ломая крупные суставы здорового мужика, каким Смирнов всегда являлся. Надо бы отметить, что здесь как будто тоже все стабильно: Алексей слишком крупный и высокий пень, здоровый лось, который все еще не отошел от своих кузнечных дел, зато в маленьких внучатах полностью растворился.

— Тебя увидел и сразу оконфузился, — смеюсь. — Привет-привет, — отпускаю его руку и передаю пожатие по кругу. — Привет, Серж. Зверь! — Морозову лишь киваю и быстро занимаю свое место за столом.

— Я так понимаю, заседание можно считать открытым? — хрипит последний.

— Я готов, — расстегиваю пуговицы на пиджаке и распускаю полы. — Угощение будет?

— Кухня еще не завелась. Извини, Гришок.

Вскидываю руку и сверяю время:

— В полдесятого утра? Проспали, что ли?

— Оглянись, мой старый друг и муж младшенькой сестры по совместительству, — Морозов разводит руки, так привлекая к окружающей нас обстановке мое рассеянное внимание. — Ты наблюдаешь здесь хоть один голодный рот, который бы, стуча приборами, требовал скорейшего обслуживания, м?

А и правда!

— Что за дела? — озираюсь, перегибаюсь через спинку стула, вынужденно сворачивая себе шею.

— Выходной! — смеется Макс.

— Серьезно? — хмыкаю.

— Я закрыл его специально. Сегодня не обслуживаем. Извини, зятек.

С каких это еще херов? Новый заскок? Теперь старички решили повыкаблучиваться и устроить день самоуправления или бойкот на какое-либо обслуживание?

— Давно не собирались, Велихов.

— Мы виделись на прошлой неделе, — возвращаюсь к братве лицом и таращусь на Максима.

— Что нового в семействе Велиховых произошло за эти семь долгих дней?

Это еще что за «херня-вопрос»?

— Договоры! — со шлепком запускаю пластиковую папку на блестящий от чистоты темный стол. — Все хорошо, можно запускаться.

— Это понятно. Мы в курсе и со всем согласны. Ты молодец! Но…

— Как жена и дети? — хохочет Алексей.

— Что? — осипнув, еле-еле говорю.

— Как у них дела? — он тянется за пачкой, нашарив ее вслепую, подносит к своему лицу и клыками достает оттуда сигарету. — Серж? — передает коробку проглотившему язык младшему Смирнову.

— Как ты галантен, мой дружок? — Сергей пристраивается к пачке и вынимает свою «долю», затем протягивает мне, а я остекленевшим взглядом пялюсь на то, что он мне предлагает. — Не желаешь, что ли?

— Да, — смаргиваю несколько раз и громко сглатываю.

Я не прочь! Прокручиваю сигарету между пальцев и не могу сосредоточиться на том, что происходит. Голова совсем не варит в нужном направлении, зато мозги на каком-то блядском круге до сверхзвука разгоняются.

— Гришенька, ты сильно напряжен, — хохочет Зверь.

Ну, что сказать? Я чрезвычайно рад, что они расслаблены и, поймав случайно долбаный катарсис, неспешно погружаются в нирвану.

— Ты отошел? — Морозов через зубы произносит.

— От чего?

— Напомнить?

— Будь так любезен, милый, — закуриваю сигарету и, закашлявшись, срочно изо рта ее вытаскиваю. — Махорка? — рассматриваю ярко-оранжевый кончик и шиплю.

— Наоборот. Облегченные, — Смирняга ржет. — Я ведь сердечник…

— И под колпаком у ХельСми, — прыскает Сергей. — Ты подкаблучник, мой сердечный друг.

— Поговори мне тут, браток!

По-видимому, это тот самый психический приход. Ей-богу, театр полнейшего абсурда. Похоже, «мальчики» соскучились по общению, им очень не хватает адреналинового фонтана и эмоционального соприкосновения.

Все бы ничего, да только прищуренный взгляд Сергея как-то слишком донимает. Пока Морозов ржет, братается и рассматривает «миленькие фоточки голых задиков вкусненьких детей» — пиздец, какой чудесный слог у двухметрового старшего Смирнова, — Серж косится на меня, переглядывается и в «переморгай товарища, соседа, кума, свата» играет.