И это откровенное издевательство, по всей видимости, сейчас он репетирует со мной!

— Ты все-таки свою жену ломал, Гришаня?

— Не ломал, Серега, не ломал. Я настойчиво Наталью добивался. Это диаметрально противоположные понятия, любезный.

— Напомнить как? — прищуриваю взгляд и все еще выказываю определенное рвение в получении официальных долгожданных документов на свою чикуиту. — Сейчас что? По боевому настроению вижу, что у нас, похоже, общее острие игры.

— Не смешивай несовместимое, Смирнов. Компоненты очень разные.

Если он не прекратит и не заткнется сей же час, я раскручу эту лошадиную упряжку и на полном ходу с ноги отправлю юридического гада в какой-нибудь случайно, по воле злого рока или по моему хотению открывшийся портал.

— Что я там про «добровольное рабство» сказал? — он поднимает голову и словно в глубокий космос задает вопрос. — Откуда я это взял вообще? Старею, видимо? Но все еще прекрасно выгляжу.

Вот же юридический фанфарон!

— Классику «Мосфильма» пересмотрел. Хочу тебе напомнить, Гриша, что ты точно так же, переживая кризис среднего возраста, женился на Наташе. Провернул долгожданное бракосочетание с ней, сочно харкнув на ее мнение и мнение ее семьи, — пытаюсь самого непобедимого Велихова опротестовать. — Меня всего лишь интересует один вопрос. Будь другом, успокой меня и заверь, что все прошло без сучка и задоринки, и без потерь. Этот брак ведь будет настоящим и не фиктивным, Гриша?

— Ты не равняй меня и себя, Сергей. И да — здесь все по-настоящему. Полные права и обязанности у обеих сторон. Равные возможности для вынужденных концессионеров. Хочу заверить, что для вас это будет простая формальность, на самом деле, но для официальных протоколов и в неприятных случаях, Женька будет принимать решение, касающееся твоего благополучия, а ты, соответственно, относительно нее. Но, — поднимает указательный палец, протыкая небо, — это произойдет лишь после того, как ты убедишь меня в том, что мы не принуждаем женщину терпеть тебя всю оставшуюся жизнь. Ну-у-у-у?

— Она согласна, черт возьми, — сиплю сквозь зубы. — Доволен?

— Экспрессии многовато. Но…

— Гриш, отдай! Прошу, — последнее добавляю устрашающим шепотом, предупреждая своим голосом о нехороших для него последствиях, если Велихов добровольно не положит папку со свидетельством о браке к моим ногам.

— Уверен? — еще раз переспрашивает.

Словно в постриг отправляет! Трижды обо одном и том же спрашивает у меня.

— На все сто процентов! — поднимаю руку и прикладываю ее ладонью к своему сердцу, как будто присягаю на распятии.

— Твоя, Смирнов! Бери, люби, храни и сексуально пользуй. По документам, согласно записи за номером, извини, не помню, в книге государственной регистрации актов гражданского состояния…

— Я официально женат? — прикрыв глаза, с облегчением шепчу.

— Официальнее не бывает, старичок, — прикладывает руку к моему плечу, сжимает через пиджак и похлопывает, выдавая поощрение. — Поздравляю и благословляю.

Вот и замечательно! Одной проблемой на сегодня стало меньше. А у моей чики, если честно, какого-либо выбора больше не осталось! Надеюсь, что она действительно на все согласна, а не просто, «потому что я устала выбирать». Я загнал ее — она перестала сопротивляться, немного даже запугал — было дело, потом бережно на тело надавил и мягко принудил. О последнем знать Велихову совсем не обязательно. Возможно, я немного и превысил полномочия, воспользовавшись правом отца моих с ней дочерей. Правда, изначально был вынужден прочесть ей неприятную, вероятно, слишком нудную лекцию о том, что мы подаем очень нехороший пример своим взрослым незамужним девочкам и всему подрастающему поколению планеты в целом. Живем в откровенном блуде и грехе под одной крышей уже который год и этим абсолютно не смущаемся, скорее наоборот, весьма довольны! Да и ладно, пес с этим. Однако, в результате, что? Старшая Юла забеременела от Свята, который будто сгинул на очередном поле вынужденной брани, так и не узнав, что в недалеком будущем станет отцом моего первого внука. А Ния… Твою мать! Антония — это отдельный разговор и откровенная ходячая провокация. В ее присутствии я чувствую себя каким-то прохиндеем, который исключительно сексуальным образом каждый божий день жестоко пользует ее любимую мать. Похоже, младшая с воспитанной цепи сорвалась. Тоня ни в чем себе не отказала после того, как вроде бы порадовалась за свою старшую сестру. Я ведь слышал, как она шепталась с Женей о том, что старшенькая жутко опростоволосилась, когда с огромными последствиями для себя переспала со Святославом. «Пе-ре-спа-ла»? Цинично-то как! «Согрешила» Юлька, а я почему-то слишком остро чувствую вину за все, что с дочерью произошло. Мои с Женей глупые разборки четырнадцатилетней давности и просто непорядочное поведение по отношению к своей семье в тот момент, по-видимому, сыграли пусть и не главную, зато уверенно весомую роль в воспитании девчонок, у одной из которых жутко неприглядный, я бы сказал, весьма охальный взгляд на мир. Я обомлел и потерял дар речи в тот день, когда услышал, как Ния с весьма серьезным видом, не моргая и не улыбаясь, высказывала надменным, словно профессионально поучающим и уже давно всезнающим тоном Женьке свое исключительное мнение по поводу вынужденного положения Юлы и наших будто бы размолвок с ней. Вот поэтому я и сделал общий и, вне всяческих сомнений, совершенно правильный выбор, так сказать, за двоих, в пользу адекватных и заведенных строгим обществом правил в законном оформлении нашего с кастроитянкой давным-давно полученного статуса.

— Серж? — Велихов осторожно встряхивает меня.

— У? — отвлекаюсь от своих мыслей. — Чего тебе?

— О чем задумался?

— Да обо всем и ни о чем, Гришаня, — глубоко вздохнув, почти шепотом отвечаю. — Как твоя семья? — перекидываю одну ногу через карусельную кобылу и располагаюсь на ней, словно аристократка, восседающая в женском хитро скроенном седле.

— Замечательно. Я не напрягаюсь. А что твои невесты?

Невесты… Хм-хм… Похоже, Велихов на грубость нарывается или так топорно пытается загнать ко мне сватов в своем лице? Дудки! Холеный адвокатик с этим обойдется! Здесь уже не нам решать. К тому же я не люблю договорные отношения родителей в связи с благоустройством личной жизни быстро подрастающих мальцов. Однако:

«С ними очень трудно, старичок!» — наскакивает стандартная отповедь мне на язычок.

— Пока в девочках скучают, но подают большие надежды. Уже выходят в свет, танцуют на балах. Мужики хреновые возле моих дочек крутятся. А так все у маленьких на исключительное «пять»!

— Так вырви с корнем половые гироскопы всем уродам…

Ты поучи меня! Если я начну вдруг устанавливать собственные порядки и лезть со своим уставом в личную жизнь девчонок, то рискую прослыть «отъявленным козлом, недоразвитым уродом» и вероятно даже «старым самодуром». Не то чтобы меня чересчур страшат чрезвычайно нехорошие эпитеты, однако не хотелось бы к тому, что уже есть в моей «амбулаторной карте» добавить то, о чем, как говорится, даже и не помышлял.

— Время есть на общение со старым другом и компаньоном? — Велихов неспешно поднимается с насиженного места.

— Другая встреча. Извини, брат, — я тоже мягко покидаю скакуна.

— Я так и знал, — с глубоким вздохом произносит. — Стали редко встречаться, Смирнов. Все дела, дела, дела.

— Тебе, похоже, не с кем потрепаться? — подмигиваю и вытягиваю из верхнего кармана пиджака свои солнцезащитные очки. Стряхивая их, расправляю дужки и надеваю оптику себе на нос.

— Увы! — посмеиваясь, Гриша передергивает плечами. — Короткие встречи перебежками, ежеквартальный отчет по очень прибыльному, чего уж скромничать, совместному ресторанному бизнесу, да квест-программы «Помоги, родной, окольцевать жену». Я, кажется, дожился…

— Все сказал? — ухмыляюсь и спрыгиваю с замедляющейся карусели на землю.

— Что думал, то и произнес! — он следует за мной.

— Тут ничем не смогу помочь. Хотя минут пятнадцать на твои душевные излияния все же выкроить смогу. Пошепчемся по дороге.