— Да. Все хорошо. Не волнуйся, — говорю старательным спокойным тоном, застегиваю джинсы, протягиваю ремешок в петлицы, похлопывая по смешной пряжке с декоративной одноглазой рыбкой; заправляя распущенные волосы за уши, подхожу к зеркалу и носом подаюсь вперед. — Ты что-то хотел? — рассматриваю себя, поворачиваюсь то левой половиной лица, то правой, пытаюсь улыбнуться и даже высунуть язык. Из зазеркалья на меня глазеет жуткая гримаса с землистым цветом кожи и запавшими глазами. Мне кажется, я очень сильно постарела за довольно малый срок.

— Даша, открой дверь, пожалуйста.

Ему не нравится, когда я закрываюсь в этой комнате на иногда слишком продолжительный период. Ничего не могу с этим поделать. Люблю в пенной ванне полежать или пофлиртовать с собой, спеть в бутылочку с шампунем очередной безумный хит или привести себя в порядок. На этот банный интим мне нужно время, а Ярославу, как мужчине, этого, к сожалению, не понять. Не знаю, что его так сильно беспокоит, но справлять свою нужду я все-таки предпочитаю с собой наедине. Более того, предпочитаю, хочу и в дальнейшем буду — мне свидетели и уж тем более зрители или сочувствующие, впрочем, как и группа поддержки в этом вполне естественном деле не нужны. Это провинциальный театр одного актера! А для мужа только лучшее — моя эксклюзивная премьера, когда я распаренная, обновленная, иногда удовлетворенная, выбираюсь из этой комнаты с махровым тюрбаном на голове.

— Сейчас-сейчас, одну минуту, — открываю кран с холодной водой и сосредоточенно смотрю в слив раковины, в которой бодро кружит воронка и булькает скопившийся в трубах воздух.

— Даша! — теперь он барабанит пальцами по полотну двери.

«Ярослав, ты словно маленький ребенок, потерявший мать, или глупый кот, который постоянно просит жрать» — бурчу себе под нос.

— Даша! — похоже, искусственные пальцы к морзянке подключает. Определенно слышу звонкие удары и какие-то резкие щелчки. — Открой дверь и покажи мне, что там вышло.

Вышло? Хм! Да, ничего! Поворачиваю голову и останавливаюсь взглядом на тонкой белой полоске, лежащей на краю тумбы возле «фарфоровой вазы».

Результат отличный! Жалко, что очевидно негативный — тонкая, но очень четкая, а главное, единственная полоска голубого цвета. Обидно, черт возьми! Мы занимаемся любовью с мужем, словно кролики в бесконечный брачный период, практически изучая все позы из учебника по возлежанию с женщиной, а результат абсолютно нулевой, но уверенно-стабильный. Да я уже забила на дорогие анализы на эти разноликие гормоны, всевозможные инфекции и прочую лабуду, на любезные медикаментозные назначения, да и на советы добрых докторов мне откровенно наплевать. Зато поставила на рулетку с судьбоносным решением:

«Если мне суждено стать матерью, значит, так тому и быть!».

Пока что откровенное зеро и холостое скидывание свинцового шарика на пол. Похоже, мы с Ярославом не везучие игроки.

— Тебе плохо? Что-то болит?

Болит! Еще и как! По-моему, в специальной медицинской литературе такие явления называют фантомными болями. Я определенно чувствую внутри себя ребенка, которого никогда там не было и сейчас нет. Живот странно ноет, а кишечник периодически в спазмах скручивается, все внутренности наружу выворачиваются, а матка сокращается так, словно у меня настоящие родовые схватки. Хочу потужиться, чтобы вытолкнуть призрачного ребенка и прекратить свои страдания. Навечно! Почти каждую ночь я проживаю процедуру, которую пора бы позабыть. Закрыв двумя руками рот, тихонько поднимаюсь, оставляю Ярослава и спускаюсь на первый этаж, чтобы на продавленном диване в одиночестве выпотрошенной рыбой кверху брюхом полежать. Похоже, это настоящее физиологическое заболевание или обыкновенный параноидальный бред.

— Все нормально, — выключаю воду и тянусь за полотенцем, чтобы вытереть лицо и руки. — Я выхожу!

Выкинуть чертов тест и сказать ему, что месячные странным образом пришли? Ничего не получилось в этот раз, но мы будем стараться дальше, больше или все же остановимся в попытках и не будем искушать судьбу, которой все равно на нас. Мы ей с мужем не нужны! Отключим половое рвение и бытом насладимся.

— Даша! — с нескрываемой угрозой в голосе рявкает Ярослав. — Я выломаю на хрен дверь. Сколько можно? Выйди ко мне, пожалуйста.

Ломаю тест-полоску, как хребет, выкидываю негативный результат в унитаз и нажимаю кнопку слива. Прокручиваю замок, открываю дверь и выхожу наружу, попадая прямиком в руки мужа.

— Ну, что там? — прижав к себе, в макушку шепчет Ярослав.

— Я не сделала. Извини, пожалуйста.

— То есть? — он аккуратно отнимает от себя и заглядывает мне в глаза. — Испугалась или?

— Нет причин впустую растрачивать тест. Уверена, что не беременна.

— Дашка-Дашка, — снова притягивает к себе, баюкает, качает, из стороны в сторону вращает. — Перестань чудить, я тебя прошу, — живой рукой гладит меня по голове и целуя прихватывает волосы.

— Больше не буду, — зачем-то обещаю. — Идем завтракать, муж, — выкручиваюсь из его объятий, вздыхаю и поправляю как будто растрепавшиеся от мужского напора волосы, затем хватаю с кровати свой пиджак и крохотное подобие женской сумки, тихо всхлипываю и вылетаю из огромного жилого пространства на широкие ступени.

— Даша! Даша! Даша! — кричит мне вслед.

— Что? — поворачиваюсь к нему.

«Все будет хорошо, кумпарсита!» — подмигивает и взглядом произносит.

— Люблю тебя, — отвернувшись и опустив голову, негромко говорю. — Я жду тебя внизу. Не задерживайся, пожалуйста…

С Ярославом встречаемся на нашей кухне так, словно сто лет до этого не виделись. Муж, играя в незаметность, на цыпочках подкрадывается сзади, бережно пропускает через меня свои руки, обнимает и организует замок из разных по составу пальцев на моем животе. Тяжело вздыхая, перегибается через мое плечо и всем своим лицом утыкается в основание шеи.

— Не плачь, пожалуйста, — чересчур душевно просит.

— Я стараюсь, — невоспитанно шиплю.

Я бы рада лыбиться и кайф от жизни ловить, но ни черта не получается! Нервы, как чересчур натянутые канаты, не выдерживают перегрузок, стонут от изгиба, производимого всей тяжкой массой, и лопают скрученные витки.

— Обойдемся, Даша. Подумаешь! Давай остановимся, рыбка. М? Не возражаешь?

Что он сейчас сказал? Резко вздрагиваю, разжимаю пальцы и теряю кухонную лопатку.

— Черт! — завожусь.

— Слышишь, кумпарсита? — целует в шею, крепко держит и не позволяет поднять упавшую кухонную утварь. — Ты поняла, что я тебе сказал?

— Пусти! Ты мне мешаешь, — глухо рычу, выкручиваюсь и даже чертыхаюсь. — Твою мать! Ярослав! Сейчас ведь все сгорит!

— Похрен мне на этот завтрак, пусть горит, Даша. Отправим яйца в мусорник и раздавим один бутерброд на двоих. Я отщипну кусочек хлеба, а тебе отдам начинку и салат. Предлагаю сесть на семейную диету и скинуть пару килограммов. Я потолстел на твоей стряпне. Это жестоко! Ты откармливаешь меня, словно на убой готовишь. Я не смогу выбраться из болида за десять секунд, а для гонщика это верная гибель.

Он издевается? Шутит? Пожалуй, язвительную ответку пропущу!

— Это лучший комплимент для женщины, шустрящей возле кухонной плиты. Отпусти меня! Отстань! — дергаю плечом, пытаясь сбить его с себя.

— Мне не нужен ребенок, Даша. Не нужен такой ужасной ценой. Это все неправильно.

Такой ценой? Она ужасна? Даже так! Теперь это неправильно, а он сдался или не хочет? Ярослав не хочет, потому что я ни на что не годна, так? А если вдруг найдет себе на все согласную и способную, что тогда будет с недоразвитой в этом плане «Дашей»?

— Давай, наверное, подумаем об альтернативах, — сквозь зубы произношу ненавистный вариант.

Кто бы мог подумать, но надменная и злая стерва в белом халате все же умудрилась продавить меня. Детский дом, пристанище для брошенных малюток, спецприемник для сопливых чертят — все, что угодно, только не суррогатное материнство. Этого не будет никогда, только через мой окоченевший труп Ярослав заделает ребенка абсолютно посторонней женщине! И мне плевать на процедуру, на то, как это все будет происходить на самом деле. Или приемный, взятый из детдома или даже с улицы, отобранный у каких-нибудь пьянчуг, или никакой и его полное отсутствие в нашей жизни — мое условие на правах законной жены возможного донора «живого материала». На это я имею безоговорочное право!