— Вот так! — сильно упираюсь пахом ей в благожелательно настроенный лобок. — Обними-ка меня, душа моя. Просто и-д-е-а-л-ь-н-о! — в ухо ей говорю.

Ольга слабо стонет, зато руками орудует мощно. Она скребет с ожесточением по моим плечам, словно хочет заготовленной участи избежать.

— Леша, господи, погоди. Это как-то… — шипит с закрытыми глазами, — что мы здесь творим?

Да плевать! Нам хорошо и это главное.

— Помоги мне, — взглядом показываю, чтобы расстегнула мой пояс и ширинку.

Ну очень послушная одалиска, которой по два раза не надо повторять! Пока жена сопит и выполняет, я бесконечными поцелуями жалю ее кожу и облизываю неосторожно зубами потревоженные места.

— Прекрати это. Стоп, Смирнов. Неприятно, не хочу так, — выкручивается и пытается ногами на пол стать. — Отпусти же… Смирнов! — кричит мне в ухо.

— Замолчи! — рычу, не прекращая «неприятных» поцелуев. Перехватываю ее удобнее и еще сильнее впечатываю женский позвоночник в стену.

— Мне больно! Ай! — верещит, царапается и выдирается — и все одновременно. — Это грубо… Не хочу! Нет!

А вот это всегда срабатывает четко!

— Вот же стерва! — шиплю ей в шею и застываю, словно получил приказ.

— Смени-ка гнев на милость, и давай помедленнее, — задыхаясь, начинает говорить. — Тебя что-то беспокоит, да? И ты на мне срываешься? Что случилось, Алексей?

Видимо, я плохо спал — уже которую ночь подряд, — но ей об этом знать не надо. Такая муть мне снится, если честно, что людям боязно рассказать: то мы всей семьей на круизном лайнере, осуществляя кругосветку, тонем; то она, моя жена, агонизируя, погибает на больничной койке, жутко изгибаясь телом и прощаясь со мной душой; то Сергей орет, взывая к долбаной справедливости, которой он всегда лишен; то я ногтями его безжалостно терзаю, то его Женька горько плачет и о чем-то заклинает всех нас; то моя Даша, мой любимый Царь… Черт! А это самый страшный сон, душа моя! Об этом матери вообще лучше не сообщать.

Наша Дашка сильно кровью истекает. Детка страшно умирает, но с улыбкой на лице и с какой-то конченой надеждой в глазах молчит проклятой рыбой, не произнося ни звука, наслаждается тем, что знает и до гробовой доски намерена хранить. О помощи не просит, даже не протягивает руку и не зовет меня, лишь застывшим взглядом рассматривает свою стекающую на пол кровь, а затем, мерцая образом, куда-то исчезает.

Один раз мне приснился Ярослав…

Там все было очень прозаично. Он разбился на своей машине и ушел, оставив Дашку мужней сиротой. Хрень какая-то! Я никогда не страдал так называемым собачьим чутьем, но тем не менее. Каждый раз просыпаюсь в холодном поту и от недостатка воздуха почти задыхаюсь и хриплю:

«К чему все это? Твою мать, к чему?».

— Нет! С чего ты взяла? — поднимаю руку, чтобы прикоснуться к гладенькой щеке. Пальцами трогаю ее румянец, подушечками песочу кожу, затем прикладываюсь губами и добавляю к ласке свой язык. — Где было больно, душа моя? — как маленького ребенка отвлекаю.

— Что происходит, Лешка? — Ольга снова выгибается и крутится на моих руках.

— Ничего! Все очень хорошо, — отстраняюсь и лукаво ей подмигиваю.

— Уверен? — серьезно задает вопрос.

— Оль… — искривляю губы и мычу. — Ну-у-у…

— Идем домой, — она дергает ногами и умудряется их опустить на землю. — Даша с Ярославом приедут с минуты на минуту, а мы тут разгулялись…

— Дети взрослые, прекрасно понимают, что нас могло задержать. Оль… — все-таки застегиваю брюки и ремень, затем наклоняюсь к ней и заново терзаю шею цепочкой легких поцелуев. — Я успокоился и буду очень осторожен.

— Стоп! — обхватывает мою голову и убирает от себя. — Довольно! Плотское продолжим после.

— А когда? — вынужденно отстраняюсь и даю ей больше места для маневра.

— Этой ночью, вероятно. А впрочем, — прикасается кончиком указательного пальца к моему носу, — посмотрим на твое сегодняшнее поведение. Близость с женой, Смирняга, надо заслужить. В твоем случае, конечно.

Ну все, граждане, пиздец!

— Мать, а доживу ли я до того великого дня, когда постель с тобой перестанет быть наградой за, так называемую, «манеру себя по-человечески держать»? — изображаю на лице вселенскую печаль, кривляюсь и даже старой псиной подвываю.

— Тишина! — манерно прикладывает палец к своему носу, затем присаживается и подбирает разорванные трусы. — Я так понимаю с понятиями «аккуратность» и «бережливость» мой муж по-прежнему не дружит. Леш, в самом деле… — даже немного возмущается. — Так и не научился женское белье снимать?

— Наш уговор был исключительно на платье, — осматриваю Ольгу со всех сторон. — К общему виду вопросов как бы нет. Все швы и пуговицы на нужном месте, а там у тебя, — вытаскиваю маленькую тряпку из ее рук, комкаю, формирую «мячик» и засовываю теперь уже абсолютно бесполезный предмет дамского исподнего белья к себе в карман, — пусть хорошо проветрится. И для твоего интимного здоровья полезно. В конце концов, на улице начало лета, так что киской не замерзнешь. Перебирай шустрее ножками и бедра не сжимай. Помни об обещанной ночной постели с мужем…

Жена демонстративно подкатывает глаза:

— Да ты пошляк, Алеша. В этом весь Смирняга, да? Все нипочем! — Оля прыскает от смеха и продолжает строить из себя женщину совсем не легкого поведения. — Ты хоть бы постыдился, что ли. Ей-богу… Разврат! Кругом один разврат! В твои-то годы… Боже-Боже…

— И твой голый зад, — подмигиваю и с пошленькой улыбочкой облизываю губы.

— Лешка! — в ответ жена шипит и угрожающе выставляет перед моим носом пальчик.

— Спокойно, мать. Держи себя в руках. Настраивайся на продолжение, которое я намерен заслужить, — давлюсь словами, останавливаюсь, прокашливаюсь и серьезно продолжаю говорить. — Хочу, чтобы ты знала, одалиска…

— Угу? — удивленно поднимает бровь.

— Я буду очень стараться вести себя хорошо, — похлопываю ладонью по женской попе. — М-м-м, орех, по-видимому, поспел, трещит, поскуливая просится на порку? Вообще без проблем. Зашибись! Я…

— Ты замолчишь? — вертится и со своих ягодиц пытается сбить мои бессовестные руки.

— Все-все! Ты это… — кивком указываю ей на волосы. — Как-то причешись, что ли? А то вид растрепанный. Невооруженным глазом становится все очевидным…

— Господи! Смирнов! — почти визжит.

Пока она приводит себя в порядок и собирает с пола разбросанные книги, по-старчески кряхтит и на чем свет костерит меня за напор, который я ей тут непредумышленно организовал, я получаю сообщение на свой телефон.

«Пап, мы уже приехали. Стоим под воротами. А вы где? Дома никого» — спрашивает Даша.

«Уже идем, рыбка» — быстро набираю и тут же отправляю.

— Мать? — разглядывая экран смартфона, обращаюсь к Оле.

— А?

— Они уже у нас, — прокручиваю в руках свой телефон.

— Я готова, — жена вытягивается и ждет, пока я подойду и предложу ей локоть.

— Это мое первое задание на сегодня, я так понимаю? — подмигиваю и укладываю ее руку, несильно хлопаю по тонким женским пальцам и на тыльной нежной стороне ладони Ольги рисую «огурцы».

— М-м-м, задание? — удивленно изгибает бровь.

— Я начинаю себя, как джентльмен, вести, предвкушая обещанную за плюшки ночь любви, — целую ей висок, обняв другой рукой за голову. — Идем, мой нежный цветок, а то детвора там с ума под нашими воротами сойдет. Родителей кутята потеряли, твою сиську просят, под закрытыми дверьми скулят. Господи-господи, кто только мою жену не сосал! Девчонки и один подкинутый мальчишка, а также их…

— Да уж, Алексей Максимович, галантность, такт, уважительное отношение к женщине налицо.

— Мать-мать-мать, женщин нужно не только уважать, — оставшуюся часть своей глубокой мысли выдаю ей в ухо, — но и любить. Я тебя люблю, а ты?

— Сегодня — нет!

— Нет? — таращу взгляд.

— Идем! — повиснув на моем локте, живым грузом обмякает.

— Скажи вслух и очень громко! — двумя ногами упираюсь в землю, задом приседаю, и не спешу идти.