— Спасибо, рыбка, — целую ее в щечку и тут же вытираю след своей помады. — Прости-прости.

— Не страшно, тетя, — Даша двумя пальцами растирает кожу и убирает мой «губной налет».

Господи! Ну, что это будет за танцевальный вечер? Эти уроки танго, на которые муж необдуманно несколько лет назад подписался просто для того, чтобы потешить любимую племянницу, на самом деле оказались необыкновенным настоящим увлечением, избавиться от которого не так-то просто. Он втянул меня и обрек совместными занятиями на непраздное времяпрепровождение по вечерам или все же я не сильно рьяно этому сопротивлялась и позволила затащить себя в секту любителей аргентинского танго. Вся здешняя обстановка, светло-коричневый паркет, мягкая обувь, элегантная одежда, танцевальный запах, Дашкино любезное и внимательное преподавание, а также ее редкие мастер-классы или показательные выступления с профессиональными партнерами, видимо, произвели на меня неизгладимое впечатление и я, как говорят, втянулась. Втянулась основательно, но не для выступлений, словно тут намечается гранд-финал с огромным денежным призовым фондом, а исключительно для своего удовольствия.

— Добрый вечер, — мы входим с Дашей в зал, в один голос приветствуя всех, здесь и сейчас собравшихся.

Она сразу отступает от меня, как будто оставляет в одиночестве на авансцене, и направляется к своему рабочему месту. Облокотившись двумя руками на деревянные брусья хореографического станка, поставив одну ножку на носок, крутой дугой выгнув ее подъем и вверх оттопырив пятку, племянница, по-видимому, готовится преподать нам всем безумно дорогой урок страстного латиноамериканского танца. Я щурюсь, словно в лучах эстрадных софитов пытаюсь рассмотреть всю обстановку, но в то же время стараюсь навести слабенькую резкость, чтобы привыкнуть к освещению и публике. Она весьма немногочисленна. Я сразу замечаю улыбающегося мужа рядом с собой и, конечно, Лешу с Олей, стоящих в обнимку друг с другом возле немного грустной, словно задумчивой или погруженной в свой собственный мир Даши. Им киваю головой и шепчу:

«Привет-привет, ребята! Спасибо, что пришли!»,

а Сергею предлагаю свою правую руку.

— Все хорошо? Ты доволен, Смирнов? — оглядываюсь по сторонам. — А Ярослав…

— Вполне! Горовой будет немного позже, чика, — шипит и прислоняется своей щекой к моей макушке. — Разрешите пригласить Вас, красавица…

— Я не возражаю, — не даю ему договорить, заливисто смеюсь, забрасывая голову.

Муж быстро выводит меня на середину зала, одной рукой обнимает за талию — и ни на миллиметр ниже, а в свою вторую вкладывает мою ладошку и несколько раз ее бережно сжимает.

— Готова, Смирнова?

Мельтешу глазами по его серьезному, но расслабленному лицу, и краем глаза замечаю, как те же самые движения делают Оля с Лешей. Старший Смирнов кривляется, но все-таки выходит на паркет и обнимает свою жену точно так же, как это делает со мной Сережа. А вот наша Дашенька стоит одна, сведя сзади свои странно бледненькие, тоненькие ручки. Она опускает голову и, по-моему, что-то шепчет в пол, проговаривая только ей одной известную молитву, и разглядывая при этом свои аккуратные точеные ножки и окрашенные в яркий цвет ногти мелких пальцев.

— Где, черт возьми, Горовой? — сквозь зубы задаю Сергею вопрос. — На нее больно смотреть. Она плохо себя чувствует? Что, в конце концов, здесь происходит?

— Будет позже. Тихо-тихо, я действительно ничего не знаю, — он слегка наклоняет голову и подается на меня вперед. Сережа аккуратно упирается лбом мне в бровь и прокручивает место соприкосновения, словно подыскивает подходящую для нас двоих позу.

— Погнали, чика? — выдыхает где-то возле глаза.

— Я готова! — скашиваю взгляд и подмигиваю улыбающейся мне Олечке.

Шаг, шаг, шаг! Один, второй, третий, затем спокойное вращение, мягкий заброс ноги, негуляющее колено, острая пяточка, вытянутый носок, звонкий удар, невесомый каблучок и быстрый поворот… Даша слишком пристально следит за нами и молчаливо следует параллельно нашему движению, однако в пару все-таки не вмешивается.

— Что-то произошло у молодых? — шепчу Сергею.

— Я не знаю, — он мне отвечает, напирая телом, заставляет двигаться задом наперед. — Вот так, — вращает меня и, подхватив на руки, прижав к своему боку, выполняет персональный поворот со мной фактически «на его шее».

— Ах! — только и говорю, рассматривая лицо мужа с высоты, на которую он меня поднял, исполняя рисунок танца. — Уронишь…

— Никогда!

Красивый, спокойный, но в то же время страстный, очень говорливый танец, две долгие и уверенные в сроке пары на блестящем паркете, тихий женский смех и медленная, но очень чувственная музыка, чудной испанский говор, словно птичий клекот, обмен партнерами, родственные рукопожатия и тихие поздравления с новым статусом. Мне бы улыбаться, радоваться и наслаждаться, но я, как проклятая слежу за Олей, которая, заглядывается на Дашу, которая периодически жалким, больным, измученным или слишком изможденным взглядом посматривает на пустой, как будто бы проваленный, вход в танцзал. Племянница волнуется. И это чересчур заметно! Такое неуверенное состояние подмечаю не только я, но и Сережа, да и, конечно же, ее родители.

— Они поссорились? Разлад в семье? Что произошло? — спрашиваю у Алеши, когда мы точно так же кружим с ним по огромному пространству зала. — Бедная…

— Надеюсь, что просто не пришли к взаимопониманию, но скоро осознают смехотворность ситуации и вырулят на нужную полосу. По крайней мере, я на это очень надеюсь. И потом, хватит уже ссор на одну семью. Горовые перестарались со скандалами. Оба хороши, Евгения…

— Леша?

— М?

— Она плохо себя чувствует? Ты ведь это тоже видишь? Даша болеет? — щекой прислоняюсь к его плечу и всматриваюсь в тонкий силуэт племянницы, отвернувшейся сейчас от нас к стене с огромным, в пол, зеркалом. Даша смахивает слезы и косо смотрит на все еще широко зевающий черный выход. Ждет мужа, который никак не придет?

— Я этого не знаю, Женя. Но она живет у нас, а мы о ее здоровье позаботимся. Не волнуйся, пожалуйста…

«Господи! Ну, наконец-то!» — произношу про себя и отталкиваюсь от мощной фигуры старшего брата Сергея.

— Ярослав пришел! — киваю в соответствующую сторону.

Смирнов медленно поворачивается и видит то же, что и я. Откровенно говоря, это немного странное видение! Ярослав с двумя букетами цветов топчется в проеме и, похоже, не торопится или не решается войти внутрь.

— Добрый вечер! — все-таки осмеливается, вымученно улыбнувшись, со всеми здоровается и уверенно переступает порог.

Даша вскидывает руки и закрывает себе рот. Ей плохо? Или это странная радость от слишком долгого ожидания такого себе чуда?

— Невесело, черт возьми! — мой муж подходит к нам и, придерживая женский локоть, подводит Ольгу. — Что за драма, твою мать, между ними происходит? Помочь, Леша?

— Давайте лучше выйдем? — шепчет Оля, посматривая на свою дочь и стоящего за ее спиной сильно опоздавшего и, похоже, в той же степени провинившегося мужа.

Почти на цыпочках, крадучись и уставившись глазами в пол, мы ровным строем проходим мимо молодой пары. Не дышим, не кашляем и не издаем ни звука. Четыре пары глаз определенно в пол и чрезвычайно отрешенный вид с отключенными или переведенными в авиарежим чувствами. Почти, но…

— Женя! — Ярослав окликает меня и останавливает смешную как будто траурно шествующую процессию. — Это Вам! — зять протягивает мне букет и бережно целует в щеку. — Поздравляю Вас! Сергей, — быстро пожимает руку мужу и произносит те же поздравительные слова, — рад за Вас. Счастья вашей семье.

— Вас ждать, Даша? — не обращая внимания на его слова, через плечо Ярослава спрашивает у своей дочери Алексей.

Племянница вполоборота ему тихо отвечает:

— Да, папа. Через несколько минут…

По-моему, здесь все непросто, а вечер нужен был не столько нам с Сергеем, сколько этой молодой паре, которая испытывает свой брак на повышенную прочность, тренируя износостойкость?