Он похлопал Давида по плечу, поздравляя и его тоже. Леманн же был бездвижен и тих.- При - вет.... Привеееет... - Выдавливала из себя сквозь сильную дрожь.Малыш ерзал на мне, терся щекой, и забавно хмурился, продолжая истошно кричать.- Давид, он точная твоя копия... Д-давид? - Я начала уже было волноваться, но он обнял сзади мою голову, целуя куда придется - в затылок, висок, макушку, основание шеи, и оттаял.- Да, да Мири. Я здесь.... просто немного... Господи, не могу поверить!Его ладони поползли по моим плечам, проследили линию предплечий и легли поверх одеяла, ощупывая маленькое тельце.

.Аккуратно я вытащила свою левую руку из под одеяла, дотронулась до его ладони, обхватила и поднесла к темненькой головке ребенка, провела по ней кончиками его пальцев, потом по круглой щечке и крошечному носу, и открытому рту, продолжающему возмущаться.- В точности, как ты, видишь?Я откинулась назад и положила голову на плечо Леманна.Выпачканной в мою кровь рукой он поправил очки в черной оправе, и рвано выдохнул.- Мой сын...- Да. И скорее всего, он будет петь, а не играть на фортепиано! - Плоско пошутила я, и коснулась губами его челюсти. - Сашенька...Ясные голубые глаза, сквозь толстые линзы очков следили за младенцем на моей груди, неуверенно касались его головки. Я чувствовала, как учащенно бьется за моей спиной сердце Давида. А потом он поднял мое лицо к себе, смял мои губы, и повторял одно лишь слово: спасибо. Спасибо Спасибо!Убивать Леманна, или бить мне перехотелось.

Глава 65. Несколько лет

Операцию по пересадке роговицы Давиду сделали когда я была на пятом месяце беременности.Он согласился сам, после того, как мы побывали вместе на УЗИ, и нам сказали, что у нас будет сын. Дэви дали послушать сердечко, а я во всех красках описывала, что вижу на экране, как малыш отталкивается ножками от стенки матки и водит ладошкой по личику. Думаю желания сильнее, чем желание увидеть своего ребенка, быть не могло!Анонимный донор появился внезапно, и нам позвонили ночью, извиняясь за срочность. Времени на сборы практически не было. Мы волновались.

Я бегала по дому и суматошно собирала вещи и документы. Давид держал в руках снимок узи. Он положил его в карман брюк, и потом достал его уже в клинике, когда отходил от наркоза.Операция была сложной, долгой, и нас ждали долгие месяцы реабилитации.Швы сняли с глаз только через год, и все это время никто не давал нам гарантий, что роговицы приживутся, и не начнут отмирать, вновь провоцируя слепоту.Ему нельзя было в начале раскрывать глаза днем, и мы просыпались поздно вечером, снимали его повязки и смотрели друг на друга.Леманн извинился, что называл меня когда то угловатой, ведь я была беременной, мягкой, круглой, и мало походила на девчонку с пятого этажа дома №325 по набережной реки Мойки.К моменту когда родился Саша, Давид прекрасно видел в очках, и они ему до безумия шли! Открытый взгляд, немного беззащитный, но ясный!Все три дня, что мы провели тогда в больнице, Сашенька спал либо на руках у Давида, либо у меня под бочком, в то время, как Давид лежал позади, и смотрел на нас обоих, изредка протирая запотевающие от частого дыхания толстые линзы.

Нас навещал Иосиф, который оказался превосходной нянькой и прекрасно ладил с младенцами, Изольда с мамой Давида. Дамы плакали и утирали красные носы платочками. Свекр увидел первого внука только спустя две недели, навестив нас дома, побурчал немного, ради приличия, но потом просто растаял, когда ему дали Александра Леманна на руки.Сашенька легко покорял сердца! Темные волосики, завивающиеся на концах, ушки с легким пушком, яркие бровки и открытая, широкая младенческая улыбка, которою вредный Йошка называл - спазмом лицевого нерва новорожденных.Он был до невозможности ручным, и отказывался спать в колыбельке.

Я рисовала, привязывая его к себе шарфом, пританцовывая и с частой периодичности целуя ароматную темную макушку.Еще - он очень сладко сопел, и вечером, если засыпал Сашенька, то и мы с Давидом уплывали в сон, даже, если нас и ожидало множество накопившихся за день дел!Малыш был крепким, пухленьким и очень общительным - сын Яши и Сони родился всего через три месяца, и эти двое вполне могли стать товарищами с пеленок!В год сын быстро бегал и часто падал, сшибая коленки, и плача на моей груди. Из нас двоих, сын выбирал всегда меня, и мое сердце просто распирало от самодовольства и любви!В два - он стал самым лучшим другом своего отца. Оба кудрявые, с голубыми глазами и хитрыми ухмылками. У них появились свои личные тайны, места, куда они никогда не брали меня, и даже полочка с конфетами на кухне с бумажкой - табличкой: “Лакомства Александра и папы”. Если честно, мне даже было немного обидно!Давид учил Сашу играть, и громко смеялся, когда сын, закусив нижнюю губу, бил по клавишами одним указательным пальцем.

Я фыркала, не понимая зачем такому малышу садиться за инструмент, но все равно замирала, и не могла ступить шагу в сторону и оторвать от них обоих глаз.У Леманнов действительно очень сильные гены!Так я думала вплоть до рождения Леи!Саше было уже четыре, мы оставили его с Иосифом, который мигом примчался к нам из города. Естественно Иош предложил сам принять роды, как уже сертифицированный врач, но я вежливо отказалась, хотя безмерно любила брата своего мужа!Меня ждал уже знакомый Абрам Андреевич, унылый гимнастический мячик, ароматические свечи, массажные шарики - в общем все то, что ни капельки не помогало в схватках!Лея пожалела меня.В тот раз я даже не успела дойти до торга с акушерками, и обвинить Леманна во всех смертных грехах, а уже оказалась к кресле и с новорожденной девочкой на руках.

Меньше, чем был Саша. Совершенно другой!В тот раз я потеряла много крови, и нашу дочь носил на руках Давид, с тревогой посматривая на меня и контролируя действия медицинского персонала, лишь когда мы остались в палате втроем, он выдохнул с облегчением, присел поближе, поцеловал мои холодные губы, долго не отстраняясь, а потом поднял свой палец, за который крепко цеплялась дочка.- Посмотри, у неё маникюр! А еще она блондинка... а глаза, как у инопланетянина - чёрные... - В тот момент Леманн еще раз влюбился, только уже не в меня, и я даже не ревновала! Я плакала навзрыд! Не могла поверить, что и она тоже наша...

За все прошедшие годы, у меня не было больше ни одного приступа паники. Я не задыхалась, и не боялась больших скоплений людей. Лее было всего полтора месяца, когда Давид давал очередной весенний концерт в Александровском парке, и мы все пришли послушать его игру.В конце концов, даже я освоила собачий вальс и еще несколько примитивных мелодий, но это уже значительно позже собственного сына!Лее же нравилось рисовать со мной. Так мы и разбредались - мужчины в гостиную к инструменту, женщины - в светлую, пристроенную к дому, студию, полную чистых и исписанных холстов, и разноцветных красок.В один из тихих и погожих дней, когда дети уже спали, Леманн пришел ко мне, заставив отжать палитру ему в руки. Я сидела на высоком стуле, в растянутой футболке и в измазанном фартуке, а он между моих, разведенных в стороны ног.

- Значит так... - Он поправил очки в квадратной черной оправе, и подмигнул мне. - Это – зеленый. Брокколи, стручок фасоли. Натертый на крупную терку огурец.Один палец он окунул в зеленый.- Красным были свежие помидоры, раздавленные рукой, и острый перец, от которого просто невообразимо щипало нос и глаза.Указательный палец стал красным.- Синим – голубика, и гладкая холодная плитка на твоей кухне в городе.Средний.- А это – желтый… - в краску он сыпанул золотых блесток из пузырька, который выцепил из своего кармана. - И золотой...Пятерней он провел по моему плечу- А это розовый. – Дальше его испачканные пальцы оставили переливающиеся следы на моих губах. – А это, я не знаю какой, но тоже очень красивый! – И с меня стянули футболку и измазали блестками грудь, и обвели по кругу живот.Теперь он все видел, но я влюбилась в него еще тогда... в абсолютно слепого, красивого, ворчливого, категоричного, доброго, страстного...