В этот раз я решил вообще ничего лишнего с собой не брать. Даже выехал в спортивной форме, а сменную одежду взял с собой, но оставил ее в багажнике, как и перекус. Кожаную куртку тоже брать не стал: при необходимости Песец порстороннее воздействие заблокирует, а реакция вчерашних целителей была странной. Заявят еще, что я что-то пытаюсь пронести, прикрываясь защитой куртки от сканирования. Или еще что подозрительное найдут. Шелагин, конечно, вчера шороху там навел, но это было вчера, а сегодня он может не появиться.
Мои предположения подтвердились сразу, как мы с Олегом зашли в зал: среди целителей обнаружился Живетьев, который с живейшим участием на лице ожидал меня для обследования. За меня ему зацепиться не удалось, перевел внимание на Олега, на котором тоже ничего не обнаружилось. Кроме отсутствия блока, разумеется. Но для Живетьевых уже не должно было быть чем-то выдающимся сваливающиеся самопроизвольно блоки, поэтому княжеский целитель если и обратил внимания, то вида не подал.
— Все в порядке, — радостно улыбнулся он мне. — Мои коллеги, Илья, говорят, что на тебе вчера была интересная куртка, не пропускающая целительские плетения.
— Сам удивился, когда узнал, — вернул я ему улыбку. — От дождя обрабатывал. Видно, это побочное свойство вылезло.
— Интересное побочное свойство, — с сомнением протянул Живетьев, но больше к этой теме не возвращался, перешел на ту, что волновала сильнее. — Илья, у меня к тебе есть пара вопросов, которые я хотел бы задать без свидетелей.
— Я его опекун, — всполошился Олег.
— Живетьев закатил глаза.
— Олег Васильевич, я не покушаюсь на вашего племянника. Разговор пойдет о внутренних делах нашего клана, и, подозреваю, Илья сам не захочет, чтобы вы слышали наш разговор. Дело касается дамы…
То есть Грабиной? Стало любопытно. Успокаивающе кивнув Олегу, я сказал:
— Отвечу на все ваши вопросы, Эрнест Арсеньевич. Ваша бабушка столько для меня сделал, что я никогда не позволил бы себе отказать вам в такой малости.
Говорил я настолько восторженно, насколько позволяли мои артистические таланты. Живетьев купился: подавил презрительную улыбку, заменил ее доброжелательной и жестом предложил следовать за собой.
Отошли мы чуть в сторону, и княжеский целитель активировал артефакт. То ли не знал заклинания от прослушивания, то ли не был уверен в его действенности.
— Что тебя с Грабиной было?
— Ничего у нас с Грабиной не было, — честно ответил я. — Музыку только послушали, и все.
— Не надо ее покрывать, — жестко сказал Живетьев. — Я знаю, что она что-то на тебе использовала.
— Я так понял, экспериментальную методику, — с деланой неохотой ответил я. — Но у меня к ней претензий нет. Конечно, я тогда думал, что сдохну прямо у нее в гостях, и потом пару дней плохо себя чувствовал. Зато у меня Сила прям резко скакнула. Я так понимаю, что старт все же дали действия Арины Ивановны, — льстиво добавил я. — Вряд ли сама Грабина могла додуматься до такого самостоятельно.
— Согласен, не великого ума девица, — процедил Живетьев.
— Зато красивая.
Живетьев скептически хмыкнул и принялся меня расспрашивать, что я чувствовал во время эксперимента Грабиной и после. Я ему дал развернутый ответ, насколько позволяло мое воображение. По-моему, княжеский целитель остался доволен моим докладом: уверился, что я их не подозреваю. И сделал вид, что проводит внутреннее расследование о недопустимости несогласованных целительских экспериментов. Поэтому я еще раз повторил:
— К Дарине у меня претензий нет.
— Мягкосердечный ты слишком, — буркнул Живетьев. — Другой бы уже с финансовыми претензиями в нашу сторону вылез.
— Как можно? — возмутился я. — Я слишком уважаю Арину Ивановну.
— Уважать уважаешь, а к нам идти отказался. Почему? — спросил он и вперился в меня немигающим взглядом. Прямо как гадюка какая-то.
— Сами посудите, какая от меня сейчас польза? — сразу выдвинул я аргумент. — Одни траты на обучение, как и предлагала Арина Ивановна.
— На Шелагиных рассчитываешь? Зря.
— Не рассчитываю. Нужны они мне…
— Если не нужны, правильней будет отсюда уехать, чтобы княгине глаза не мозолить, понимаешь? Очень уж она из себя выходит, когда тебя видит. Для Маргариты Григорьевны твое появление — настоящая трагедия, она из депрессии почти не выходит. Я опасаюсь, как бы он чего с собой не сделала. Князь тоже злится, не говоря о скандалах княгини с княжичем.
— А чего ему из-за меня скандалить? — зло спросил я. — Он от моей матери в свое время отказался, как и от меня. Это ничем уже не исправить. Извините, Эрнест Арсеньевич, пойду я. У меня поединки скоро, мне успокоиться нужно, а этот разговор для меня очень неприятный.
— Иди, успокаивайся, — разрешил он. — Но прошу тебя, не расстраивай бабушку в следующий раз своим отказом. Для нашего рода оплата твоей учебы в Дальграде — мелочь, не заслуживающая внимания. Рыжов о тебе действительно очень хорошо отзывался, значит, будет правильным отправить тебя в лучший алхимический вуз.
Он реально считал, что место учебы окажется для меня решающим фактором. Кажется, Живетьевы слишком спокойно живут в последнее время. Нужно как-то к ним наведаться, сделать им жизнь покрасочней…
Последний день соревнований был совсем коротким: претендентов осталось всего четыре, и каждый должен был провести три непродолжительных боя, чтобы выявить победителя. Среди четверки был только один из тех, с кем я пересекался на арене в предыдущие два дня: тот самый победитель прошлогоднего турнира, который хотел обойтись без поединка со мной. Два остальных претендента тоже являлись представителями училища. Такая вот веселая подборка получилась. И если я этих курсантов по боям не запомнил, то они меня точно видели в поединке: кидали весьма злые взгляды в мою сторону.
— Живетьев чего хотел? — тихо спросил Олег.
— Удостовериться, что я ничего не заподозрил с Грабиной. Ну и запустить слух о том, что княгиня подумывает о самоубийстве, чтобы, когда нашли труп, никто не удивился. Не думаю, что о ее депрессии Живетьев говорил только мне. Наверняка сеет направо-налево.
— Это уже не наша головная боль.
— Не наша, — согласился я. — Спасать ее точно не буду. Пусть дохнет. Лучше, конечно, в муках, но вряд ли Живетьев устроит такое.
Подошли Даша с неизменным Агеевым, и разговор пришлось свернуть. Хотя и развивать его дальше было не о чем.
— Ты сегодня без той куртки, — расстроилась Даша.
— Она, оказывается, целительские заклинания не пропускает. Я во избежание претензий от целителей решил ее дома оставить.
— На фехтовальных целители всегда зверствуют, на магических поединках таких сложностей с ними нет, — понимающе кивнул Агеев, который мне был все столь же несимпатичен рядом с Дашкой, и я прекрасно обошелся бы без его советов. — На магии можно использовать не только заклинания, но и зелья. Смотрят только состояние здоровья до и после поединка, а то некоторые так перенапрягаются, что выгорают, если им своевременно не оказать помощь.
— Ты участвовал?
— Было дело. Но без особых успехов. Мы все-таки род не боевой, — ответил Агеев. — Хотя за себя постоять можем. Есть у нас некоторые секретики, никому мало не покажется. Но на соревнованиях такое, разумеется, не показывают.
Он сейчас явно рисовался перед девушкой, но на нее это выступление произвело не такое уж большое впечатление. Ребята из академии начали подтягиваться, и не только из группы: известие о том, что представитель алхимиков сегодня поборется на равных с курсантами, пробудило интерес и на старших курсах. Собственно, сегодня в зале в основном были только наши студенты и курсанты. Отдельные студенты других вузов, болеющие за друзей, как Даша и Федя, например, тоже присутствовали, но их было очень мало.
Перед началом поединков с пафосной речью выступил представитель училища. Речь наверняка была сочинена много лет назад, один раз — и на все соревнования, потому что на фразе про мундир победителя военный запнулся и с оскорбленным видом посмотрел на меня, как на не соблюдающего правильный дресс-код.
