– Вставай, – говорю я. – Ты знаешь, что мы должны сделать сегодня!

– Мы моем ноги и перебинтовываем их раз в четыре дня, – хнычет она.

Юэлань прикусывает внутреннюю сторону щеки. Чуньлань отворачивается, берет расческу и, стоя к нам спиной, проводит ею по коже головы до кончиков черных волос.

– Девочки, вы должны помогать. Только так вы научитесь.

С неохотой старшие девочки подходят к кровати. Юэлань тринадцать. Ее помолвка уже состоялась, и этот брак будет выгоден обеим семьям. Она останется со мной еще два года. Чуньлань, чье имя означает «весенняя орхидея», исполнилось десять. Она многое унаследовала от отца. Ее лицо круглое и бледное. У нее милый нрав, но я стараюсь не давать ей лениться. Ее брак также дело решенное.

– Вижу, Маковка собрала все, что нам сегодня понадобится, – говорю я, демонстрируя спокойствие, хотя волнуюсь из-за того, что предстоит сделать. Я хотела бы объяснить девочкам, что, хотя и горжусь результатом их бинтования ног, само действо я презираю. Кто захочет причинять страдания своему ребенку? Мы говорим, что хотим иметь сыновей, чтобы продолжить род, но иногда я задаюсь вопросом, может, все дело в том, что лучше иметь сына, чем мучить дочь.

Я утешаю Айлань перед тем, как приступить.

– Тебе больно, но помни, что бинтование ног учит тебя переносить физические страдания и готовит к болезненным родам. – Я поглаживаю дочь по щеке. – Ты готова?

Она торжественно кивает. Айлань, Любовной Орхидее, в этом году исполнилось пять. Она хрупкая и уязвимая, и я беспокоюсь о ней. И она единственная из девочек, кто не получил помощи мастера по прививанию оспы. В последний раз, когда он приезжал в город, Айлань заболела, поэтому не смогла пройти процедуру. Я говорю себе, что не стоит волноваться, ведь за то время, что я живу здесь, у нас не было ни одного случая оспы. Точно так же у нас не было смертей в результате бинтования ног, а ведь обычно одна из десяти девушек умирает в течение двух лет, необходимых для завершения процесса. Я не позволю Айлань стать той самой «одной из…».

Я поворачиваюсь к столу, на котором разложены необходимые вещи: ножницы, иголка, нитки, два рулона чистой ткани для бинтования, два керамических горшка и глиняная банка. На полке за столом в ряд стоят туфельки – я вышивала их самолично – и ждут, когда их примерит Айлань. Я достаю кувшин, наливаю в чашку немного тонизирующего средства, которое бабушка научила меня заваривать, и подношу ее к губам дочери.

– Сделай несколько глотков. Как я уже говорила, это избавит тебя от боли.

Лекарство действует быстро, но еще до того, как глаза Айлань начинают тускнеть, я велю Юэлань и Чуньлань разматывать бинты на ногах сестренки.

– Молодцы, очень нежно, – хвалю я их, пока длинные полосы ткани падают на пол. К тому времени, как девочки заканчивают, лекарство уже полностью подействовало. Ступни Айлань покраснели, покрылись синяками и опухли, но не настолько, чтобы я не могла заметить, что они приобретают нужную форму. Большой палец остается в естественном положении, а четыре других уже подвернуты под стопу. Свод все еще находится в процессе деформации. Пройдет немало времени, прежде чем пальцы достигнут пятки.

– Какой размер нам нужен? – спрашиваю я.

Юэлань отвечает:

– С большой палец мамы. – И подбадривает младшую сестру: – Твои ноги будут цвести, как золотые лотосы.

– Так мама показывает свою любовь к нам, – добавляет Чуньлань.

Я ставлю ступни Айлань в таз, чтобы они отмокали в теплой воде, смешанной с корнем шелковицы, белым бальзамом, танином и ладаном. Вытереть их насухо я поручаю девочкам.

– Вы должны залезть в каждую трещинку и щель, – наставляю я. – Проверьте ногти на ногах и убедитесь, что они достаточно короткие, чтобы не повредить кожу.

Когда они заканчивают, я массирую ноги Айлань. Никакие снадобья не могут полностью избавить дочь от болевых ощущений, когда я изо всех сил надавливаю большими пальцами между косточками, растягивая сухожилия и мышцы.

– Скоро все закончится, – успокаивает Юэлань всхлипывающую сестру.

– Я обещаю принести тебе сливу, – воркует Чуньлань, – если ты сможешь еще немного потерпеть.

От доброты старших девочек у меня щемит сердце. Когда‑нибудь они станут хорошими матерями.

Закончив со сводом стопы Айлань, я натираю ее кожу квасцами, чтобы сохранить ту сухой и предотвратить отек. Затем я делаю порошок из измельченных трав, чтобы размягчить кости, уменьшить боль и предотвратить инфекцию. И наконец, я достаю пакетик с особым средством и протягиваю его Айлань.

– Сегодня я принесла тебе нечто особенное. Я использую его для собственных ног, и, думаю, тебе понравится. – Я высыпаю порошок на рулон подготовленной ткани, и вокруг распространяется приятный аромат гвоздики, корицы и цветов. Затем начинается бинтование.

Обычно я предпочитаю использовать влажную ткань, потому что при высыхании она утягивается, но не сегодня. Айлань заслужила небольшую отсрочку. Я обматываю один конец поверх ступни, натягиваю, чтобы четыре маленьких пальчика как можно плотнее прилегали к пятке. Айлань хнычет. Бинт огибает пятку, пересекает верхнюю часть стопы и проходит под сводом, одновременно фиксируя большой палец и создавая, насколько это возможно, заостренную форму. Я продолжаю бинтовать, пока не использую все три метра. Вдруг Айлань сама прижимает указательный палец к бинту, удерживая ткань на месте, пока я вдеваю нитку в иголку. Я делаю маленькие стежки и завязываю каждый узлом, чтобы Айлань не смогла распустить их в течение следующих четырех дней.

– Мы закончили, – говорю я. – Сегодня ты наденешь новую пару хорошеньких туфелек.

Я посыпаю внутреннюю поверхность туфель специальным порошком и обуваю младшую дочь. Я особенно усердно работала над этой парой. Туфли сшиты из темно-синего шелка, а вышивка навеяна пейзажем, что я наблюдала из Павильона отшельника. Утенок плывет по боку туфельки к водному растению, которое цветет на носке. По верху скользят карпы. Три бабочки танцуют на задней части каблука. Айлань не может сдержать улыбку при виде такой красоты.

Я вытираю ее мокрое лицо носовым платком.

– Ты храбрая, – говорю я ей. – Мы еще не видим окончательного результата, но я уверена, мы уже достигли многого. Я обязательно сделаю дополнительные подношения Целомудренной тетушке за заботу о нас из Загробного мира.

Я поворачиваюсь к двум старшим дочерям. У них глаза на мокром месте. Я сочувствую им. И в душе переживаю за Айлань – не меньше, чем за каждую из своих дочерей в тяжелые месяцы бинтования ног.

– Давайте немного побудем здесь вместе, а потом пойдем во внутренние покои, – предлагаю я.

Юэлань выпрямляет спину и складывает руки на коленях.

– Бабушка Ко хотела проверить нас сегодня по «Канону дочерней почтительности».

Я сохраняю спокойное, как поверхность пруда в безветренную ночь, выражение лица, но в животе у меня бурлит от волнения. Я их мать. Я учу их по классическим канонам, как учила меня Досточтимая госпожа. Я, как и Юэлань, выпрямляю спину и мягко кладу руки на колени.

– Девочки, вам повезло, что бабушка проявляет к вам такую любовь, но давайте останемся здесь на некоторое время, как я и предлагала. Ты сможешь отточить свои знания, пока твоя младшая сестра приходит в себя.

Юэлань взвешивает сказанное. Мысли на ее лице читаются так же ясно, как если бы она озвучила их: слушаться маму или бабушку? У Юэлань еще не было первых лунных вод, и ей еще два года до отъезда в дом мужа, но прозрачность ее эмоций вызывает у меня тревогу.

Чуньлань принимает решение за всех нас, начиная декламировать:

– Муж – это Небеса для жены. Жена – это земля. Муж – солнце, поэтому он постоянен, как это яркое светило. Жена – луна, то растущая, то убывающая, сильная, но неизбежно слабая.

Юэлань подхватывает:

– Небо все чтут, оно нависает над всеми нами, землю же считают грязной и попирают!

Ни одна из моих дочерей не проявила интереса к медицине, научившись только азам, например, как лечить ребенка от ушной боли или расстройства желудка. Это разочаровало меня, но, возможно, вполне объяснимо. Меня вдохновила бабушка Жу. Хотя я учила своих дочерей тому, что им нужно знать, чтобы стать правильными женами и счастливыми матерями, влияние бабушки Ко, главной на женской половине, слишком сильно.