– Согласна.

Наступает долгое молчание. Наконец бабушка снова подает голос:

– Я знаю внучку не так давно, но заметила, что у нее есть некоторые физические изъяны. Мне было бы спокойнее, если бы повитуха присматривала за ней, когда она переберется в дом мужа. Твоя дочь помогла бы мне в этом.

– Понятно. – Повитуха Ши спокойно обдумывает слова бабушки, а потом произносит: – Я-то не против, но девушка ниже по положению в погоне за богатством и высоким положением, которых ей не суждено достичь, может разочароваться в жизни и запятнать репутацию более благородной девушки.

– Такой риск есть, без сомнения. – Бабушка сцепила пальцы. – Еще одна проблема с работой, которой занимается ваш род… – Она понижает голос, но я все равно разбираю слова: – Я говорю о помощи, которую вы оказываете дознавателям.

Повитуха Ши пожимает плечами, будто это не имеет особого значения.

– Вы бы предпочли, чтобы женщин, ставших жертвами преступления, осматривали мужчины? В случае смерти, особенно насильственной, я последняя, кто прикасается к несчастной. Я с достоинством провожаю ее в Загробный мир.

– Но вы также проверяете целомудрие в судебных делах! У живых!!!

– То есть вы были бы против, если бы ваш муж пожелал проверить состояние родовых врат служанки, если бы вашего сына обвинили в…

– Это невозможно!

– Да на каждом шагу случается! – Повитуха Ши заметно вздрогнула. – Послушайте. Это вы пригласили нас сюда. И с самого начала поощряли эту дружбу!..

Повисло неловкое молчание. Повитуха рассержена, а бабушка, похоже, обдумывает свой план. Я бросаю взгляд на Мэйлин, чтобы понять, как она реагирует на происходящее. Ее выражение лица вызывает у меня недоумение.

Как обычно бывает, когда бабушка о чем‑то размышляет, она слегка опускает веки и ногтем указательного пальца правой руки отбивает такт на подлокотнике своего кресла. Тук-тук-тук!

– Дружба – это уговор между сердцами. Соединив сердца, женщины могут смеяться и плакать, жить и умирать вместе, – декламирует она. – Несмотря на различные препоны и потенциальные проблемы, я считаю, что мы сможем извлечь выгоду как для обеих девочек, так и для нас, если поступим по-моему.

Громкий хриплый смех повитухи Ши заполняет все уголки комнаты. Бабушку буквально передергивает. Она отворачивается. Потом, сделав глоток чая, чтобы успокоиться, она говорит:

– Моя девочка потеряла мать. Сколько мне еще отпущено на этом свете? Твоя дочь никогда не знала отца. Да, пока ты в добром здравии, но ведь и твоя судьба весьма хрупка – она зависит от исхода родов и молвы, которую передают из уст в уста…

– То же самое можно сказать и о докторе женской медицины.

– Именно так.

Обе женщины молча смотрят друг на друга.

– Есть еще одна вещь… – наконец говорит бабушка.

– Всего одна? – хмыкает повитуха.

Бабушка игнорирует колкость.

– Как взрослые женщины, мы надеемся, что Юньсянь и Мэйлин после замужества попадут в щедрые дома, но кто знает, что запланировала судьба? Наши методы лечения не всегда согласуются, но, как мне кажется, мы уважаем друг друга. Я хочу, чтобы у Юньсянь был человек, которому она станет доверять, который будет поддерживать ее долгие годы, независимо от того, какова окажется ее свекровь, невестка или…

– Все остальные женщины, которые живут в семье, подобной вашей, – заканчивает повитуха, делая неопределенный жест рукой, не в силах сдержать нетерпение.

– Даже самая богатая женщина на земле обязана подчиняться свекрови, – вздыхает бабушка.

– Незыблемая правда, – соглашается повитуха.

– Я хочу, чтобы у Юньсянь был кто‑то, кто сможет разделить с ней заботу о женщинах и утешить, если что‑то пойдет не так.

– Никто не любит терять младенца или мать во время родов, – вновь соглашается повитуха.

– У меня есть одно условие. Твоя дочь не должна обсуждать ничего из того, чем вам приходится заниматься помимо принятия родов.

Повитуха Ши лишь отрывисто кивает.

Вскоре после этого разговора моя семья утрясает все, что касается помолвки, выкупа и приданого. Приходит письмо, в котором сообщается, что положение двух семей равно и гадатель определил, что год, месяц, день и час моего рождения хорошо сочетаются с годом, месяцем, днем и часом рождения моего будущего мужа. Через семь лет мне предстоит выйти за Ян Маожэня, единственного сына богатой четы, владеющей тутовыми рощами, шелкопрядами и несколькими фабриками по производству шелка в Уси и окрестностях. Яны живут в особняке под названием Благоуханная услада.

У моего будущего мужа есть три младшие сестры. Мне сказали, что он на год старше меня. Следовательно, он родился в год Дракона – самого могущественного и почитаемого из всех знаков. Тем не менее это не союз двух чиновничьих семей. Меня выдают в семью торговцев.

Я пытаюсь скрыть разочарование, но бабушка, которая всю жизнь училась разгадывать выражения и эмоции, считывает правду по моему лицу.

– Дракон, как и ты, никогда не сдастся, – утешает она меня. – Вот увидишь, твой жених от природы честолюбив. Он непременно добьется успеха на экзаменах и, без сомнения, займет высокий пост, как твой отец и дед. Если вы оба будете умело играть свои роли и жить по правилам нашего общества, то многого достигнете.

Почти сразу дедушке приходит письмо с перечислением подарков, отправленных в качестве выкупа. В их числе целый жареный поросенок, сладости и пироги, которые надлежит разделить между всеми обитателями нашего дома, а также деньги для отца, бабушки и дедушки за их заботу о будущей невестке. Помимо золотых слитков, нефритовых изделий и украшений, семья Ян присылает рулоны шелка разного плетения, чтобы швеи могли начать шить платья, накидки и халаты, которые я в итоге увезу в новый дом.

Вскоре доставили и сам выкуп. По традиции некоторые подарки полагается вернуть. Первый из них я нахожу легко, открыв шкатулку с перегородчатой эмалью и обнаружив свежие лепестки лотоса, символизирующие многодетность. Но после этого мне приходится потрудиться. Должно быть, женщинам Ян было весело прятать эти мелочи, а мы с бабушкой часами перебираем подарки, чтобы их найти.

– Я нашла ножницы! – воскликнула я на второй день поисков. Ножницы символизируют, что муж и жена никогда не расстанутся.

В том же сундуке я нахожу линейку, которая символизирует владение многими тысячами му [29] земли. Мы с бабушкой упаковываем три подарка в красную лаковую шкатулку, и сваха отвозит их обратно в семью Ян. Первые два из «трех писем» [30] получены, четыре из «шести ритуалов» [31] завершены.

Теперь обе семьи вступят в период «пятого ритуала», когда каждая из сторон встретится с гадателем и начнет выбирать благоприятную дату для свадьбы, когда я буду свежа, как ветка цветущей сливы под весенним дождем.

Я благодарна бабушке и дедушке за то, что они так пекутся о моей помолвке, но мне свойственно волноваться. Мне восемь, а Маожэню – девять. Я не знаю, какой стану через семь лет, не говоря уже о том, каков будет мой жених. Что, если Маожэнь не сдаст императорские экзамены? Что, если его родне не понравится, что я не освоила обычные женские навыки? Что, если я не рожу сына? Приведет ли муж наложницу или сразу целую толпу наложниц? Что бы я ни делала и куда бы ни шла, я должна жить по правилам Конфуция: дочь слушается отца, жена – мужа, вдова – сына. Вся моя жизнь будет ограничена тремя местами: домом, где я жила с родителями, Особняком Золотого света, где живу сейчас, и садом и поместьем моих будущих родственников.

Недели через две дедушка внезапно продает Белую Яшму, которая, по мнению бабушки и костоправа, быстро идет на поправку. Однажды утром наложница просто исчезла. К концу дня появляется новая Белая Яшма. Ей семнадцать, и красотой она не уступает двум старшим Яшмам. Только время покажет, кто станет фавориткой дедушки, а судьба первой Белой Яшмы послужила уроком для всех обитательниц Особняка, независимо от возраста и положения: ножки-лотосы – это одновременно и дар, и опасность. Мы должны беречь их и заботиться о них, каждый шаг делая с осторожностью. Да, неуклюжесть и легкое покачивание на тонких и нежных ножках придают нам привлекательности в глазах мужчин, но одно неверное движение или падение могут изменить наше будущее.