Поехали навестить потенциальных тестя с тёщей через несколько дней, выбрав в «Берёзке» ГАЗ-24 «министерского» угольно-чёрного цвета, сутки над машиной колдовали умельцы: ставили противоугонку на систему питания, скрытый замок капота, секретки на колёса, японскую магнитолу в бардачок, не снимая убогий штатный приёмник, динамики под сиденья, антикоррозийку на днище и в скрытые полости, топливный фильтр перед карбюратором. Словом, не «мерседес», но хоть в какой-то степени полуфабрикат советского горе-автопрома становился пригодным для эксплуатации. Как и под УАЗом, корячиться под «волгой» в яме я не собирался, уступая это счастье другим.

Зарегистрировал машину на Вику, она вроде как пока не замужем и из другой семьи, сам планировал добавить к УАЗу ещё и «Ниву», невеста права: «бобик» излишне брутален. В итоге у нас окажется аж три тачки на двоих. Ну и пусть завидуют. Я понятия не имел, что скоро столько не понадобится… Впереди не вырисовывалось никаких проблем крупнее знакомства с генералом.

Шурша «всесезонной», на самом деле — очень скверной резиной, «волга» доставила нас на Пулихова. В салоне пахло натуральным кожзамом, здесь это считалось ароматом нового автомобиля, пока его не перебили миазмы гниения. Вика показала место прямо у них под окнами и, протянув руку к рулю, надавила на звуковой сигнал.

— Пусть смотрят! Жаль, что не «мерседес».

— Жаль, что твой жених ничем кроме лимузинов не выделяется, — поддел её, всё же тщеславна, как и все красотки.

Выгрузили сумки с заднего сиденья с подарками. Рекса я бросил в Ждановичах, это родной дочке не возбраняется троллить отца. И без того — бельмо на глазу, ни разу не ракетчик.

Поднялись, дверь уже была открыта — увидели «волгу» из окна. Вика как таран выставила вперёд громадьё презентов, Оля завизжала от восторга, Алевтина Павловна благостно улыбалась, её супруг застыл сзади, сохраняя молчание и подчёркнуто безразличное выражение лица.

Женщины принялись шуршать упаковками, хозяин жизни соизволил пригласить меня к столу — отметить знакомство. То есть начать неприятный диалог с глазу на глаз, что никак не входило в диспозицию.

— Прошу вас, давайте обождём пару минут. Пусть всё достанут. Женщины и девушки — они как дети. Смотрю на их радость и сам радуюсь. Вика, кстати, вам тоже кое-что выбрала в «Берёзке».

— На твои чеки.

— На наши, Лев Игнатьевич. У нас теперь общее хозяйство и совместно нажитое имущество. «Волга» на неё оформлена, закончится гололёд, пойдёт на курсы вождения. Иначе неудобно в иняз добираться.

— Отсюда удобнее…

— О чём речь! Но у нас озёра, лес, чистый воздух, сосны прямо на участке, банька с веничком. По Парковой и по Ленинскому минут двадцать пять ехать до иняза, не дольше, чем идти пешком с Пулихова.

— У вас, молодой человек, на всё заготовлен ответ…

— Кроме ответа на самый важный вопрос: как наладить отношения с будущим тестем.

Я шагнул в эпицентр женского счастья, оборвав напряжённый разговор. Там как раз добрались до комплекта фирменных композитных удочек на замену бамбуковым Льва Игнатьевича, да ещё катушки, леска, поплавки, наборы мормышек, крючки, грузила… С таким оснащением генерал получил шанс свысока смотреть на самых заядлых и упакованных поклонников рыбной ловли. Руки протянулись к рыбацкому великолепию, отдёрнулись…

— Я не могу принять. Но посмотрю.

— Папа, это подарок и от меня, я выбирала.

Он посмотрел на Вику со странным выражением.

— Но не только от тебя.

Сели за стол, Вика объявила тост за знакомство. Я поднял рюмку, поднёс к губам, но поставил обратно.

— За рулём. Кроме того, возобновил тренировки, отдохнув после матча в США. Если опрокинуть сотку-другую, мне даже утренний кросс на десять километров дастся труднее.

— М-да… С новым, так сказать, зятем стопку за здоровье не опрокинуть.

Конечно, Гоша — лучший компаньон. Правда, недолгий, он, по рассказу Ольги, на Новый год уронил морду в салат минут через двадцать после извлечения из сугроба. Постепенно, как мне показалось, лёд всё же тронулся, господа присяжные заседатели. Генерал, скрипя сердце, поинтересовался нашими планами.

— У меня три главных и самых денежных турнира в году. В начале лета чемпионат СССР в Ташкенте. В супертяжёлом появился многообещающий парень из Ленинграда Вячеслав Яковлев, он на год старше меня, но только сейчас перешёл во взрослую лигу из юниоров и прокачался до супертяжёлого веса. Говорят, он посильнее битых мной на Олимпийских играх и в Штатах. Победитель чемпионата СССР едет в Финляндию на чемпионат Европы и в Монреаль на Кубок мира, — я умолчал, что обеспечил себе «освобождение от физкультуры» на выездные турниры в капстраны. — Так что мы успеем до главных стартов расписаться, обустроиться, закончить перевод.

— Перевод куда? Вы же — офицер?

— Так точно, товарищ генерал-майор. В данный момент я — лейтенант погранвойск, отношусь к Киеву, к Западному пограничному округу, в Минск, по большому счёту, просто откомандирован.

— Синекура?

— Своего рода — да. Всем якобы спортсменам-любителям находят такие должности. Мне выделили за счёт штатного расписания погранвойск. После Лас-Вегаса предложили перевод в Москву, при центральном аппарате КГБ, с какими-то сногсшибательными перспективами, я отказался. Здесь Вика, дом, привычный спортзал, тренеры, научившие всему. Пообещали должность при Белсовете «Динамо». Жду…

— Знакомо. В армии тоже непросто с переводами, ради должности часто предлагают дальний гарнизон, иначе сиди в капитанах до пенсии.

Женщины боялись хоть полслова вставить, прислушиваясь к хрупкому и вроде как позитивному разговору.

— Я лучше останусь на капитанской должности, чем соглашусь ради погон на командира погранотряда где-то в Амурской области и увезти Вику в тайгу. Ей в Минске лучше. И нашим детям тоже. Тем более при вас. Какое-то время вынужден жить в самолётах и гостиницах едва ли не половину времени в году. Кроме турниров — сборы, такова жизнь спортсмена.

— Договаривайтесь с Алевтиной Павловной. Я занят в училище.

— Но не вечно! Знаете, что внуки куда более прислушиваются к бабушке и дедушке, чем дети — к родителям? Отцу и матери некогда, они зарабатывают деньги, строят карьеру. Предыдущее поколение больше склонно к задушевным разговорам. Мои родители будут работать в университете до шестидесяти-семидесяти, а то и позже, как вся профессура. Лев Игнатьевич! Вам я доверю нашего сына.

— А вы… уже?

— Признаков нет, — сообщила Вика. — Но мы работаем над этим. Часто. Потому не налегаю на шампанское.

— Наверно, химией пичкают, потому не выходит? — не унимался генерал, выискивая хоть какие-то изъяны в кандидате на руку его сокровища.

— Не без этого, но я категоричен: ни за что, вплоть до отказа от соревнований. Могу себе позволить ставить условия, количество побед приближается к сотне, ни единого поражения, восемьдесят один нокаут. Три победы мне засчитано из-за неявки противника, по-русски говоря, боксёры или их тренеры боятся, что моего соперника унесут с ринга. Натуральные стимуляторы допускаю, тот же корень женьшеня, но не злоупотребляю. Вам подкинуть женьшень?

Он хорош и для поддержания половой функции, что после пятидесяти актуально в любом случае, но ракетчик отказался. Пока способен выпускать ракеты хоть изредка, за помощью вряд ли обратится.

Возобновились общие застольные разговоры — об учёбе, в том числе моей на юрфаке, да и Ольге поступать в текущем году, она до сих пор не определилась, хотя заканчивает ту же школу с английским уклоном, что и старшая. Под общий сравнительно благополучный фон я ввернул следующий вопрос: готовы ли Лев Игнатьевич и Алевтина Павловна знакомиться с моей роднёй, для простоты — на том же Войсковом переулке, потому что Одоевского или Ждановичи намного дальше.

— Не по-людски это…

— Что, Лёва? — супруга положила ладонь поверх его руки.

— Он должен был честь по чести прийти, попросить у меня руки дочери. А так — фактически у меня её украл.