— Ну, даёт, — покачал головой Прохор.
— Парни, а что тут вообще происходит? — поставила Земляна вопрос ребром. — Почему тварь, убившая Фильку, наш друг? Почему на Фильку смотрите, как на падаль?
— Предал нас Филька, — вздохнул Прохор.
— Как Терентий, — добавил я.
На лице Земляны отразилось понимание пополам с горечью. Прохор же удивился:
— Терентий? А что Терентий?
Блин. Точно, я же тогда не афишировал своё открытие. Что Терентий потрошил охотничьи могилы и доставал оттуда кости. Которые потом сбывал Троекурову.
— Погнали в Оплот, — буркнул я. — Разберёмся. Я первый, вы минуту подождите, на всякий.
Я присел рядом с Филькой. Схватил его, приподнял. Так-с, ну, вроде впишемся в будку телепортаций. Думать о том, что будет, если моя, скажем, голова окажется за пределами будки, не хотелось. Может, будка сломается. А может, не будка…
Мысленно исполнив Знак, я перенёсся и долбанулся лбом о деревянную стену. Прокомментировал:
— Падла!
Ну, впрочем, живой — и ладно, остальное уже нюансы.
Я толкнул дверь, выволок Фильку. Вовремя. Отсчитывать минуты Земляна умела так себе, появилась сразу, как только я вышел.
— Давай помогу!
— Ну давай, помогай…
Взяв Фильку за подмышки, мы втащили его в Оплот. Встретил нас Гераська. Засуетился:
— Ох, вот беда-то! Ранен? Чего ж сделать, воды нагреть?
— Ничего не делать, — ответил я и посадил Фильку на скамью. — Иди, Гераська.
— Но…
— Ступай, — сказал пацану Прохор, входя в Оплот. — Давай, неча тут. Нам посоветоваться нужно.
Гераська, насупившись, вышел. Прохор затворил за ним дверь. Бахнул на пол увесистый мешок — собрал кости с медведей, молодцом.
— Чего ты задумал? — обратился ко мне.
Объяснять я не стал. Простёр руку над Филькой и кастанул последовательно Костоправа, Заживление, а потом — Воскрешение. И почувствовал, что — всё. Сегодня я даже Светляка не зажгу. Полное истощение, досуха.
Филька дёрнулся, поднял голову и посмотрел на меня мутным взглядом.
— Ты что натворил, Владимир? — ахнула Земляна. — Нельзя…
— Чего нельзя? — не понял я.
— Братьев-охотников так воскрешать, — пояснил Прохор. — Не принято. Только Воевода может полностью оживить, ему можно. А то, что ты делаешь — издевательство.
— А это — не охотник, — отрезал я. — С той минуты, как предал братьев и повернулся к тварям, охотником он быть перестал.
— То-то ты сам в деревню на твари приехал…
— Прохор, ты сказать что-то хочешь? — повернулся я к одноглазому старику. — Так говори.
— И скажу. Не дело это — с тварями…
— Не дело кости охотников красть. Не дело тварным оружием по братьям своим стрелять. И хозяев каких-то ждать, пока придут — тоже не дело. А я на нашей стороне, я с тварями сражаюсь. И какое при этом против них оружие использую — то уже вопрос десятый. Ясно⁈
— Да ясно, ясно…
— Тут у нас, если до сих пор не понятно, кое-что посерьёзнее охоты на чёрта корячится, полноценной войной пахнет. И нам все силы понадобятся рано или поздно. Кобыла мне прекрасно служит. Да, есть ещё кой-какие нюансы, но разберёмся. В конце концов, она не не невинную девочку затоптала, а мразь.
— Тут-то спору нет…
— Вот и давай разговоры эти отложим на потом, а лучше — на никогда. Сейчас вот тут часики тикают. Да, Филька?
— Да, — спокойно сказал оживший Филька.
Это был мой второй оживленец, и вёл он себя так же, как первый. Совершенно флегматично. «Что воля, что неволя — всё едино».
— Как тебя завербовал Троекуров?
— Не знаю.
— Чего ты не знаешь? — удивился я.
— Словесов таких. «Завербовал».
— Блин… Как ты начал работать на Троекурова?
— Охотился. Один. Упал в овраг, на корягу напоролся животом. Ни туда, ни сюда. Помирать думал. Вдруг — он. Хочешь, говорит, жить? А кто ж не хочет. Согласился. Он меня в лесной какой-то дом отвёл, долго там рассказывал… Я и согласился помочь. Сперва — долг отдать, а потом смотрю — его дело-то правое.
— Тьфу, сучий сын! — сплюнул Прохор. — Дело у него правое, ишь!
— Что тебе рассказывал Троекуров?
— Что Твари на землю пришли, чтобы от людей её очистить. Но не от всех. Есть особые люди, охотники… только мы не охотиться должны, а наоборот. Когда хозяева придут, мы им служить станем. Пастухами над всеми тварями.
Глава 16
Пастухами, значит. Офигеть перспектива.
— И когда твои хозяева придут?
— Когда Российская Империя падёт.
— А какое вообще хозяевам дело до России?
— Она большая. Могучая. Людей много, охотников много.
Угу, ясно. Значит, кем бы эти «хозяева» ни были, Россию они побаиваются. Слишком тут, видите ли, людей много. Это хорошо, значит, сами не всесильные.
— Кто такие хозяева?
— Не ведаю. Троекуров одно говорил: они хозяева над всеми тварями.
— Хозяева — тоже твари? Или люди?
— Не ведаю.
— Зачем хозяевам наша земля?
— Не ведаю…
— Да что он вообще ведает, — проворчала Земляна. — Бестолочь какая-то. Продался не за хвост собачий, да ещё не знает ничего.
— Я за жизнь продался, — равнодушно возразил Филька.
— А сколько костей охотников ты Троекурову отдал⁈ — рявкнула Земляна.
— Много. Но я не убивал, только…
Я думал, он скажет «только могилы раскапывал», но прозвучало иное.
— … только подставлял, чтобы твари убивали.
— Ах ты, сука! — побледнел Прохор. — Так ведь… так ведь верно!
— Что верно? — повернулся я к нему.
— С этим подонком кто ни пойдёт — не возвращается! И всех якобы совсем твари задирают, даже кусочка похоронить не остаётся. Вот мерзавец!
— Что он мерзавец, мы уже определились. Так, Филимон, продолжаем беседу. Что знаешь о планах Троекурова?
— Пули он специальные сделал, охотников убивать.
— Это я и без тебя в теме.
— Ещё мертвяков поднимает. И делает с ними что-то, чтобы убить их сложнее было. Кости укрепляет.
— Угу, блендаметом натирает, — буркнул я. — Ещё?
— Не ведаю.
Что ж, не дурак Троекуров. Не каждой шестёрке всё выбалтывает. Но кое-что Филька всё же прояснил. Значит, каких-то хозяев мы ждём, да, Дмитрий Иванович? Ну, жди-жди. Ты-то, наверное, не дождёшься, а вот я с ними охотно поручкаюсь. Люблю хозяев. На завтрак.
— Ты как медведями повелевал? — спросил Прохор.
— Ошейниками.
— Чего?
— Ошейники специальные. На тварь надеваешь — она слушается. У Авроса такие есть. Я у него брал.
— А Аврос знал, зачем тебе эти ошейники?
— Знал. Тварей пленить. Я ему так и сказал. А зачем ещё мне ошейники, которые нужны, чтобы тварей пленить…
Кгхм… Ну, логично. В густой шерсти медведей ошейников мы могли и не заметить. Да и вообще — чуток не до того было. Но ключевой вопрос нужно бы ещё прояснить.
— Аврос про твои шашни с Троекуровым знает?
— Не ведаю.
— Да блин! — рявкнул я. — Отвечай по существу!
— Может, знает, может, не знает. Мне не говорил.
— Ошейники у него откуда⁈
— Вестимо, у торговца амулетами брал. Только у того сейчас нету. Вот я к Авросу и сходил.
— А он спрашивал, нахрена тебе?
— Спрашивал.
— Ты что ответил?
— Что тварей ловить хочу.
— И он тебе просто так, от доброты душевной, десять ошейников отдал?
— Не просто, за плату. Волкодлака привести попросил.
А-а-а. Ясно. Вона откуда, выходит, Петрушка нарисовался.
— А медведей ты где такую кучу нашёл?
— Троекуров привёл. Сказал, что ты придёшь однажды меня убивать. Сказал, нужно совсем немного продержаться — он явится и защитит. И медведей в подмогу дал.
Гы. Гениально. То есть, Троекуров предполагал, что Фильку я рано или поздно раскрою и приду наказывать. Что тогда сделает Филька? Перенесётся Знаком, как любой нормальный человек. А потом побежит к Троекурову плакаться. Теперь, внимание, вопрос: нахрена Троекурову раскрытый охотник, которого теперь до себя ни один бывший собрат не допустит? Ботинки чистить? Так наверняка уже есть штатный чистильщик, ещё один не нужен.
