— Но, хоть я обидела вас всех, я же сказала правду, — начала снова распаляться Динка. Ей очень неприятно было, что Дайм отчитывает ее, как малое дитя. Хотелось возразить, защититься, оправдать свою вспышку.

— Вы ничего мне не рассказывали, вели себя как…как… — Динка осеклась, остановленная властным жестом его руки.

— Согласен, — проговорил Дайм, откладывая в сторону нож и поделку. — Мы тоже не идеальны. Мы иногда ошибемся, ведем себя странно, даже обижаем тебя…

Динка кивнула, радуясь, что он не стал возражать.

— Но поверь, мы не пытались намеренно причинить тебе боль. Правда не всегда бывает радостной. Иногда лучше побыть в счастливом неведении, чем страдать. Иногда лучше не вспоминать правду, чем причинить близкому существу боль.

— Так нечестно, — всхлипнула Динка. — Я думала, что вы… оставили меня. Что вы… Дайм терпеливо ждал, когда она подберет нужные слова.

— Я даже не знаю, как это назвать! — разозлилась Динка, сама не понимая на что. — Кем вы мне приходитесь? Какие у нас отношения? Что я для вас?

— А что бы ты хотела услышать в ответ на эти вопросы? — Дайм с интересом смотрел на нее, его тонкие губы тронула улыбка. — Что именно тебе не ясно? Ведь ты выбрала каждого из нас.

Динка растерянно смотрела на него, а он спокойно выдерживал ее взгляд. Похоже, для всех, кроме нее, это вопрос был прост и понятен.

— Ты… — она запнулась, еще сомневаясь стоит ли спрашивать такое или оно должно прийти само. — Ты любишь меня? Ты не оставишь меня никогда?

Улыбка Дайма стала еще шире, освещая его суровое лицо, как солнце на восходе освещает горные пики.

— Я люблю тебя. Я никогда не оставлю тебя, если ты сама от меня не откажешься, — проговорил он.

Так просто? Динка неверяще смотрела на него и хлопала ресницами. Но он не шутил, хоть на его лице играла улыбка, он говорил совершенно искренне.

— Обещаешь? Что бы ни случилось? — Динка приподнялась и пытливо вглядывалась в его лицо.

— Обещаю! Что бы ни случилось, я буду рядом, — тихо произнес Дайм и нежно коснулся кончиками пальцев ее щеки.

В свою каюту Динка шла задумчивая и притихшая. Одно дело самой делиться чувствами, а другое дело получить в ответ такое признание. Дайм сказал, что любит ее. Большой, сильный, властный Вожак, перед которым она до сих пор испытывала трепет, любит ее и обещает всегда быть с ней рядом. Дайм молча шел рядом, провожая ее.

— Я больше не буду заходить в вашу каюту, — поделилась она с ним.

— Это очень мудрое решение, — поддержал ее Дайм. — Вероятнее, так будет лучше для всех нас. Пока ситуация не разрешится.

У двери ее каюты, Дайм обнял ее, прижимая к своей широкой груди, и нежно поцеловал в макушку. Динка невольно сравнивала ощущения от таких разных объятий. Она очень любила Дайма, и один его одобрительный или неодобрительный взгляд вызывал в ней трепет.

Она испытывала к нему влечение, особенно когда его поцелуи становились глубокими и властными, а его тяжелые ладони ложились ей на талию. Однако сейчас его объятия не вызывали мучительной боли неудовлетворенного желания, а дарили спокойствие, защиту, нежность. Воспоминания о тяжести его большого сильного тела и о твердой плоти, проникающей в нее, наполняющей ее блаженством, не терзали ее, а наполняли душу нежностью и благодарностью за пережитое наслаждение.

Совсем не так ощущалась близость Штороса, которая обжигала, хуже огня, плескавшегося теперь в глубине ее сущности.

Динка благодарно обхватила Дайма, насколько хватало размаха ее рук, и поцеловала его в подбородок.

— Расскажешь мне потом откуда у тебя шрам? — спросила она нежно касаясь отметины на его лице указательным пальцем.

— Когда-нибудь расскажу, — улыбнулся он.

— Это как-то связано с твоим… изгнанием? — спросила Динка и тут же прикусила язык, увидев как посуровело его лицо.

— Давай завтра об этом поговорим. На сегодня уже достаточно серьезных тем. Спокойной ночи, Динка, — Дайм открыл дверь ее каюты, давая ей понять, что разговор окончен. Динка еще раз ненадолго прильнула к его груди и ушла к себе, закрыв за собой дверь.

Это было так странно остаться одной в комнате, когда остальные были совсем рядом, за стенкой. Динка протянула руку и коснулась пальцами перегородки между каютами. Вот там, за тонкой деревянной переборкой лежит на своей кровати Тирсвад. Так близко, что можно было бы коснуться его, если бы не преграда. Она со вздохом отняла руку от стенки и принялась раздеваться.

Можно спать голой и никто не узнает. Динка поежилась от своей наготы. Прохладный воздух каюты неприятно холодил тело. Она порылась в своей сумке и достала оттуда одну из красивых сорочек, которые для себя купила на рынке. Вот и пришло время примерить. Нарядившись и покружившись в центре комнаты, радуясь тому, как взлетает широкий подол, Динка улеглась на койку.

Но сон не шел. Она никак не могла найти удобное положение, крутясь то вправо, то влево, переворачиваясь то на живот, то на спину. Но удобная койка с мягкой периной и пышной подушкой была хуже влажного холодного песка, застеленного колючими стеблями осоки. Потому что рядом не было их. Ее мужчин. Динка принялась перебирать в уме приятные моменты их общения, стараясь не затрагивать будоражащие воспоминания. И все равно уснуть ей удалось только под утро.

Проснулась она от сильного удара. Испуганно вскочив на ноги, она обнаружила, что упала с койки на пол. Но и пол не был безопасным местом, он ходил под ногами ходуном, как ходит под седлом спина взбесившегося жеребца. Содержимое ее сумки разметалось по всей комнате, со столика на пол упала забытая здесь кружка, опрокинулась и грохотом каталась по каюте кастрюлька, в которой Хоегард готовил отвары.

Динка выглянула в круглое окошко, но увидела там лишь плещущуюся воду. Быстро переодевшись, она выскочила из каюты и подбежала к выходу на палубу. Дверь кубрика была плотно закрыта и заперта на специальный круглый замок. Динка принялась крутить его, чтобы открыть дверь и выглянуть наружу. Сначала он шел туго, но затем начал поддаваться.

— Эй, что ты делаешь? Не открывай его! — услышала Динка окрик кого-то из матросов, но было уже поздно. Дверь с силой рванулась из ее рук и настежь распахнулась. В лицо ей швырнуло пригоршню соленой воды. Динка в растерянности уставилась на палубу, которая совсем не походила на то, что она видела вчера, выходя из этой же самой двери. Голые мачты без единого паруса с болтающимися лишь канатами походили на виселицы и упирались своими верхушками в черное небо, нависшее прямо над кораблем.

Вода была везде. Она непрерывным потоком лилась с неба, словно из дырявой бочки. Вздымалась гигантскими волнами за бортом. Заполняла палубу, как будто это был таз для стирки. Сильный порывистый ветер хлопал распахнувшейся дверью и швырял в лицо пригоршни соленой воды. Корабль переваливался с боку на бок, словно неуклюжий хряк, валяющийся в грязной луже, черпая воду то одним, то другим бортом. Вода с палубы хлынула Динке под ноги, перехлестнув через высокий порог кубрика.

— Пошла вон! — подбежавший матрос грубо оттолкнул Динку, с усилием закрыл дверь и принялся закручивать замок.

— Совсем ополоумела! — заорал он на растерявшуюся Динку, как только справился с дверью. — Не слышишь, чего тебе говорят?

— Не ори на нее! — внезапно перед Динкой выросла спина Штороса, загородившая ее от разъяренного матроса.

— А ты приструни свою девку, чтобы она не… — попытался было огрызнуться матрос, но тут же захрипел и задрыгал ногами, подхваченный сильной рукой за горло и вздернутый над полом.

— Последний раз предупреждаю, — прорычал Шторос, глядя в выпученные от страха глаза матроса. — Еще одно слово или взгляд в сторону этой девушки, и твоя бездыханная туша отправится на дно кормить рыб.

Матрос рухнул на пол, цепляясь за свою шею и надсадно дыша.

— Пойдем, — скомандовал Шторос, разворачивая Динку за плечи и задавая ей направление легким тычком между лопаток.