До своей двери они дошли без приключений, никого не встретив на пути. Динка завела Тирсвада в комнату и усадила на койку.
— Что хочет моя Варрэн-Лин? — ласково заурчал Тирсвад, опираясь на руки и отклоняясь назад, чтобы смотреть на Динку снизу вверх.
— Может ты хочешь немного прилечь и отдохнуть? — осторожно спросила Динка, становясь между его раздвинутых бедер и поглаживая его по голове. — Я посижу с тобой рядом, пока ты не уснешь.
— Я не хочу спать, — помотал он головой и уткнулся Динке в живот. — Я та-а-ак скучал по тебе, Динка… Моя хорошая, моя нежная Динка…
От его слов у Динки все задрожало внутри, и на глаза навернулись слезы. Она взяла в ладони его лицо и, повернув к себе, прижалась губами к его губам. Его губы пахли спиртом, но сейчас это не волновало ее. Она жадно целовала его, чувствуя, как в теле вспыхивает желание. Он запрокинул голову, подставляя свои губы ее поцелуям, и приоткрыл рот, в который Динка тут же уверенно скользнула языком.
Ох, как же хорошо! Динка прижалась к его телу, усаживаясь верхом на его бедра, и Тирсвад тут же обвил ее талию руками, притягивая к себе еще ближе. Она почувствовала, как мелко дрожит от желания его тело, и потерлась промежностью о затвердевший бугор на его штанах. Тирсвад хрипло застонал, соскользнув руками ей с талии на ягодицы и подталкивая ее продолжать.
Не разрывая горячий поцелуй, Динка забралась руками ему под рубашку и скользила пальчиками по напряженным кубикам на животе, по округлым и твердым грудным мышцам. И тихо стонала прямо ему в губы, от жара, в который бросило все тело, от сладких сокращений в мышцах бедер и промежности, от продирающего до костей желания слиться с ним в одно целое, ощутить его в себе…
Вот что ей сейчас нужно, чтобы успокоиться. Чтобы отвлечься от всего. Чтобы больше не злиться, не кидаться на мужчин, как дикая кошка. Ей просто нужно немного ласки и удовольствия.
Проклятые месячные подкосили ее здоровье и душевное равновесие, проложили полосу льда между ней и ее мужчинами. Но именно физическая близость всегда помогала ей найти мостик к взаимопониманию. Жар слившихся воедино тел топил любой лед. И пусть они что-то от нее скрывают. Уж от близости ни один из них не готов отказаться.
Все сказанное между ними было пустыми словами, не несущими смысла, но именно в моменты близости Динка ощущала, что она действительно нужна и любима. И она охотно отдалась нахлынувшему желанию.
— Что здесь происходит? — раздался от двери рассерженный рык Хоегарда.
Динка мысленно застонала от разочарования. Ему-то что здесь понадобилось в это время? Сидел бы дальше в кают-компании. Однако Тирсвад вдруг подобрался и аккуратно ссадил Динку на кровать.
— Я спросил: что… здесь… происходит..? — раздельно произнес Хоегард, грозно нависая над сидящим Тирсвадом. И, хотя по телосложению он был гораздо тоньше младшего товарища, выглядел в этот момент действительно устрашающе.
— Я не трогал ее. Мы просто целовались, — Тирсвад вскинул руки к лицу, словно защищаясь.
— Хоегард… — Динка встряла между ними лицом к Хоегарду, загораживая от него Тирсвада. — Оставь его. Я просто захотела его поцеловать…
Хоегард все еще стоял напряженный, сжав кулаки и глядя ей через плечо на Тирсвада.
— Хоегард, — Динка положила ладони ему на грудь и пыталась поймать его взгляд, но собственное зрение ее подводило. В глазах двоилось, а голова кружилась все сильнее. Мысли путались, не давая ей подобрать нужные слова, чтобы не допустить ссоры или драки, в которой она опять будет камнем преткновения. Чувства бурлили внутри, как кипящая в кастрюле вода. Смешалось все: страсть, разочарование, поднимающаяся из глубины души ярость на то, что ей опять помешали, стыд, который она все еще испытывала перед Хоегардом, любовь к ним обоим…
— Динка, иди к себе в комнату, — Хоегард, наконец, обратил внимание на нее. Но вместо того, чтобы ласково обнять и пожалеть, он перехватил ее руки за запястья и отвел от своего тела. — Тебе пора идти к себе и лечь спать, — сказал он строго, нахмурив брови.
Еще один папаша! Негодование полыхнуло внутри, затмевая остальные чувства. Почему они все так себя ведут, словно сговорились? Сговорились?
Внезапное осознание яркой вспышкой озарило ее затуманенный мозг. Да! Они секретничают, не посвящая ее в свои дела. Они выпроваживают ее при каждой удобной возможности. Они все ей запрещают. Не дают к себе прикасаться. Что они придумали? Что они решили за нее? Уж не хотят ли они от нее избавиться? Да нет же! Она все еще нужна им. Или они нашли другой источник силы? Более удобный, более сговорчивый… Нет, не может этого быть!
Тогда что? Может они недовольны пробудившейся в ней силой? Ведь так удобно было иметь на цепи покорную беспомощную девчонку, пользоваться ей, когда вздумается… А теперь? Очевидно же, что несмотря на то, что говорил ей Дайм, они не собираются ей подчиняться. Они все еще не считают ее равной себе. Они относятся к ней как к неразумному ребенку, а то и просто как полезной вещи. Сначала Дайм, потом Шторос, теперь и Хоегард тоже взялся ее отчитывать и указывать ей что делать, а чего нет. Но Дайм сказал, что она самое дорогое, что у них есть. Как узнать, что они на самом деле чувствуют к ней?
Динка упрямо тряхнула головой и, не обращая внимания на свои отведенные руки, ткнулась лицом Хоегарду в грудь и стала медленно опускаться перед ним на колени скользя высунутым кончиком языка по его груди, животу прямо сквозь рубашку.
— Что ты делаешь? — Хоегард выпустил ее руки и отпрянул от нее как раз в тот момент, когда она собиралась зубами ухватить завязки на его штанах.
— Что я делаю? — томно прошептала Динка, в притворном удивлении захлопав ресницами. Она стояла перед Хоегардом на коленях, широко раздвинув ноги и призывно проводила языком по своим губам. — Я хочу тебя и прошу… нет, требую, чтобы ты прямо сейчас взял меня!
Если уж он на такое не отреагирует, то значит ее самые страшные догадки верны. Значит она их больше не привлекает, и они держат ее рядом только из-за силы. Значит, как только они попадут домой или у них появится другой источник, они незамедлительно от нее избавятся. И если раньше у нее была шаткая надежда, что она привлекает их сама по себе, а не только из-за силы, то теперь все ее прежние опоры рушились, как карточный домик. Глаза наполнились слезами, но Динка надеялась на то, что в полутьме каюты, освещенной лишь тусклым светом масляной лампы, падающим из коридора сквозь открытую дверь, это останется незамеченным.
— Динка, послушай, — терпеливо проговорил Хоегард, опускаясь рядом с ней на корточки. — Ты только что оправилась от тяжелой болезни. Мы не можем сейчас… Ах вот, оказывается, в чем дело! Вот в чем она провинилась! Все из-за болезни… Из-за болезни она потеряла для них привлекательность, стала им неинтересна. Оказывается, варрэнам нужны только здоровые женщины. Настоящие Варрэн-Лин наверняка никогда не болеют. А она, хоть и Варрэн-Лин, но с самого начала какая-то не такая, неправильная…
— Что значит не можем? — резко отозвалась Динка, закипая изнутри. Собственные мысли жгли, словно огнем. В голове все путалось. Слова Хоегарда доходили до нее словно сквозь ватное одеяло.
— Я хочу сказать… — снова начал Хоегард, сидя рядом, но не пытаясь прикоснуться к ней.
— Я не хочу знать того, что ты хочешь мне сказать! — выкрикнула Динка, вскакивая на ноги и сжимая кулаки. — Я полностью выздоровела и прекрасно себя чувствую! И прямо сейчас я хочу удовлетворить свое желание! Что в этом непонятного?
— Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, — Хоегард встал и протянул к ней руку в успокаивающем жесте, но Динка зло оттолкнула ее.
— Это мне сейчас нелегко? Мне сейчас просто замечательно! И было еще лучше, пока ты не явился! — заорала она уже в полный голос. — Что тебе от меня надо, если ты меня не хочешь? Конечно, после всего, что ты увидел во время моей болезни, ты и близко ко мне не подойдешь! А силу я и так тебе предоставляю, — с горечью добавила она, смаргивая выступившие на глазах слезы.
