Я почистила картошку, Марьяна бодро слазала в подпол и набрала там солёных грибов и квашеной капусты, и ещё малинового варенья к чаю. Картошка на магической горелке мигом сварилась, и мы сели пообедать.
— И что же, Оля, вам никто-никто не нравится из наших господ студентов? — начала Марьяна свою любимую песню.
— Маленькие они, — улыбнулась я. — Ну куда мне парни на пять-семь лет младше меня?
— Тогда нужно ловить Авенира Афанасьевича, — подмигнула она мне. — Говорят, сестрица его поймала Аркадия Петровича как раз будучи студенткой. А теперь уже и деток двое, хорошо ведь?
— Мне же потом в Сибирск ехать, здесь остаться не выйдет.
— Ну а вдруг? Придумает что-нибудь, чтобы вам не ехать! А то и с вами отправится, раз вы говорите, там некромантов мало, так и ему дело найдётся!
Вот что дело найдётся, я ни минуты не сомневалась. Но всё же мне казалось неправильным рассматривать преподавателя как мужчину. Хотя Авенир Афанасьевич, что и говорить, был весьма хорош. И на меня смотрел… нечасто, но смотрел.
И кто знает, до чего бы мы в тот день ещё договорились, но в дверь застучали, и на пороге появилась девица постарше Марьяны, но помладше меня. Квартира Марьяны имела отдельный вход, ещё одна такая же располагалась с другой стороны, совершенно симметрично. Хозяйка же, купеческая вдова Матрёхина, проживала во втором этаже.
Так вот, перед нами стояла, как я поняла, обитательница второй квартиры, дальняя родственница Марьяны.
— Оля, это Лидочка! — обрадовалась Марьяна. — Лидочка учится на высших женских курсах! А это моя соученица Оля, я о ней тебе рассказывала! Лидочка, садись же, я сейчас достану тебе чашку!
— Очень приятно, — улыбнулась мне Лидочка.
Если Марьяна и выглядела немного простовато, то Лидочка — никоим образом. Блузка модного фасона, брошь-цветок из ткани, и на снятой шляпке такая же, и складки на клетчатой юбке хитро заложены. Она взялась за чашку и тут же спросила:
— Марьяна, пойдёшь со мной сегодня?
— Куда это? — спросила та.
— На собрание! Встречаются необыкновенно умные люди, обсуждают всякие статьи и книги, меня пригласили, а мне одной страшно! Я же там почти никого не знаю, кроме Пети, а с тобой хорошо! Оля, пойдёмте с нами тоже? Вот увидите, там должно быть интересно! Петя сказал, что умным девушкам там всегда рады, и есть, что послушать!
Так-так, что это за собрания, где будут рады умным девушкам?
— И что за книги там обсуждают? — уточнить хоть что-нибудь?
— Ну как, об этом, конечно, громко не говорят, — Лидочка заправила за ухо выпавшую из причёски светлую прядку, оглянулась воровато и продолжила. — Это о том, как устроена наша жизнь, и как сделать её лучше. Чтобы было по справедливости — всем, кто достоин, а не только тем, кто родился в княжеских семьях! Я долго просила Петю, чтобы он взял меня с собой, но он не соглашался, говорил, что я ничего не пойму, а почему я не пойму? А втроём со студентками-магами мне и вовсе будет хорошо!
— Кто это — Петя? — понятно, что молодой человек, но может быть, Лидочка расскажет побольше?
— Мой знакомец, он служит письмоводителем в конторе. Мы познакомились на общественном балу зимой, и разговорились, и оказалось, у нас так много общего!
— Так может быть, наоборот, нам с Марьяной не стоит с вами идти? Вам ведь, наверное, хочется поговорить с Петей без лишних ушей? — ну, мне бы точно хотелось.
— Вот пойдём оттуда, пойдёт он провожать меня — там и поговорим, — улыбнулась Лидочка, как кошка.
Хочет к себе его потом зазвать, не иначе. А соседка — как прикрытие?
— Оля, пойдёмте, — подключилась и Марьяна. — Это всё ужасно интересно, правда?
Мне всё сказанное интересным совсем не казалось, да и учебник манил, надо бы почитать к завтрашнему семинару. Но я смотрела на Марьяну и видела — пойдёт. А надежды на то, что эта Лидочка потом хотя бы доведёт Марьяну до дома — не было никакой.
— Марьяна, вы точно желаете пойти? — уточнила я строго, самым учительским тоном.
— Конечно, хочу! Пойдёмте, а? — и посмотрела на меня взглядом умоляющего котика.
Ладно, была — не была. Если не понравится — сбежим тенями.
25. Мы идем на собрание
25. Мы идём на собрание
Письмоводитель Петя звался Петром Яковлевичем, сообщил, что служит в «Товариществе братьев Мокроусовых», московское представительство известного угледобывающего синдиката. Правда, один ботинок у него чутка просил каши, и на перчатке я приметила дырку, ну да с кем не бывает, наверное? Марьяна тоже оглядела Лидочкиного кавалера цепким взглядом купеческой дочери, и, я думаю, не упустила ничего. Мимолётно поджала губы. Не удивлюсь, если потом выскажется. Ладно, обсудим.
Пока же довольная Лидочка рекомендовала нас с Марьяной, как приезжих студенток, пыталась дать Пете свёрток — «там пирожки, покушайте, милый друг», Петя пытался отнекиваться, правда, свёрток-то за пазуху припрятал. И мы двинулись куда-то, где собирался тот самый кружок, обсуждающий какие-то книги.
Червячок сомнения поселился внутри у меня и подгрызал — потому что ну какие там книги можно обсуждать в кружке? Явно же те самые. Ладно, если что — сбегу и Марьяну вытащу. Про Лидочку подумаю. Петя пусть сам спасается.
Дом снова оказался деревянным и двухэтажным. На расспросы Петя не смог ответить — ни кому тот дом принадлежит, ни кого именно они там встретят. Он лично навещает там Гришку Андрюшина, Григория Ильича, тот земляк его и давний знакомец, студент университета, юридического факультета, и очень разносторонних интересов человек — интересуется тем, как государство наше устроено, и как сделать, чтобы было устроено лучше. И друзья по университету у него такие же.
Что ж, пойдём и посмотрим, кто таков этот Гришка Андрюшин. Проживал он в отдельном флигеле, похожем на тот, где уже два с лишком месяца живу я. Дверь оказалась открыта, мы вошли в небольшие сени, стряхнули с обуви снег и грязь, и прямо так прошли внутрь, откуда доносились голоса.
В большой комнате центральное место занимал стол, над ним висела лампа — ага, а лампа-то вроде керосиновой, ни разу не магическая! Я видела такие в Сибирске, в домах, где не было магов, и куда ходила с визитами Софья Людвиговна. Стол выглядел не слишком чистым, на нём громоздились книги, скатерти не предполагалось, зато на расстеленной газете нарезанный хлеб, солёные огурцы и квашеная капуста в тарелках, баранки, пирожки какие-то. Вокруг стола стулья, у стены шкаф с книгами. И бок большой печи в стене — наверное, сделано так, чтоб греть и эту комнату, и соседнюю. Впрочем, сейчас печь была холодна — видимо, не топили. И люди в комнате не снимали верхней одежды — разве что распахивали, или если и снимали, то складывали тут же на спинку стула. Я, если честно, побоялась даже сумку свою из рук выпустить — мало ли? Повесила на локоть, так не потеряется. Марьяна, глядя на меня, сделала так же.
Печь не топится, но распахнута форточка на улицу — потому что накурили, гады такие, хоть топор вешай.
Маги не курят, говорят, это как-то нехорошо действует на магическое чутьё и тормозит выполнение отдельных операций. Время от времени Афанасий Александрович ловит за этим делом кого-нибудь из парней, последним оказался Коля Малинин пару дней назад. Был оттаскан за ухо без всякой жалости прямо на крыльце академического корпуса при всём честном народе под смешки старшекурсников. И с приговором — мол, я предупреждал, жалеть не буду, терпи теперь, раз не слушаешь. Коля терпел — а что ему еще оставалось?
Так вот, здесь магов не было. Ни одного. Мы с Марьяной переглянулись…
— Молчим, где учимся, — тихо сказала я. — Мало ли.
Она истово закивала. Ещё бы Лидочку как-нибудь заколдовать, чтоб не брякнула лишнего, но вот не подумала я, не подумала.
Я огляделась — кто вообще у нас тут есть? Десяток парней и три девушки. Ну как, самому старшему к тридцати, наверное, мужик холёный и вальяжный, сюртук, жилетка, цепочка от часов. Курит трубку. У остальных что-то попроще, и дымят, паразиты, так, что не продохнуть. Даже девушка одна тоже с папироской. Ой, не одна.
