- Юр, отвали, чего прицепился – пробормотал комбат, всё ещё не раскрывая глаз. Опачки, у Демидова даже рука остановилась на пол дороги до его лица. Как он узнал, кто его мутузит?

- Как, как, каком – пробурчал Коваленко и осёкся на полуслове. Открыл глаза, и уже совершенно осмысленно спросил – а действительно, как? А последнюю фразу ты вслух сказал? И почему ты светишься?

- Каким светом свечусь?

- Как лампа дневного света, но с золотистыми искорками.

- Угадал.

- Юр, чё за нах?

- Я это пытался выяснить, когда наткнулся на тебя. И да, товарищ майор, похоже вы не только мысли читаете, но вдобавок обоссались.

Коваленко опустил взгляд и смачно выругался. Демидов был полностью согласен, для сорокалетнего мужика напустить себе в штаны поступок несколько странный.

- И что с тобой приключилось?

- Не знаю. Достал сигарету, хотел прикурить, и вдруг нахлынуло, ощущение какого-то счастья, совершенно невероятного. Словно в детстве… - Коваленко осёкся, вновь взглянув на мокрые штаны – бл…, короче, не знаю что было, но я почувствовал каждое живое создание вокруг. Будто растворился среди них, стал одновременно и муравьём и одуванчиком и бойцами на плацу, и тобой.

- Знаешь, ты тут не один такой – покосился на мокрые штаны – в смысле на кого нахлынуло. Мой лейтенант в обморок грохнулся, потом глазами вращал в разные стороны, как хамелеон. Но большинство, похоже, вообще ничего не почувствовало. Ладно, вот тебе ключ от моего кабинета, пойди переоденься, там в шкафу хэбэшка висит. А я к начштаба.

- Благодарю, у меня всё своё, и кабинет и шкаф с хэбэшкой.

На том и разошлись, комбат поплёлся переодеваться, а Демидов в гости к одному, без преувеличения, уникальному человеку, который в настоящий момент являясь начальником штаба их отдельного десантно-штурмового полка, до кучи выполнял обязанности командира, в связи с временным отсутствием последнего. Ведь чем определяется эта самая уникальность? Некой исключительностью из общего ряда, своей неповторимостью. Те же швейцарские часы или английские авто которые выпускаются серией по два десятка экземпляров, проигрывают ему в уникальности по всем статьям. Ибо их начштаба, единственный в мире еврей на такой должности. Нет, есть конечно и Цанханим в Израиле, где вообще все евреи. Но Цанханим бригада, а у них полк, так что в пролёте.

Время и три компании показали, еврей десантник это круто, послушайся он своих родителей и стань юристом, наверное быть ему к своим годам миллионером. Однако, нет, молодой Михаил Маркович Лизерман юриспруденцию не любил, а любил он оружие бокс и небо. Странный набор, определивший его дальнейшую судьбу. С возрастом, однокурсник прыти поубавил, на ринг уже не выходил, но прыжков не пропускал и со стрельбища уходил, только настрелявшись до дрожи в руках. А про миллионера, это он погорячился, во вторую кавказскую, училищный товарищ мутил какие-то дела с разведкой. То ли продавал умерщвленных террористов в посольство Саудовской Аравии и прочих заинтересованных арабов, то ли отлавливал курьеров. Кто знает, может и заработал свой миллион. Хотел подключить своего училищного приятеля, но Демидов на отрез отказался, не тот склад характера.

По хорошему, быть Мишке командиром полка, да вот незадача, умные головы в министерстве обороны решили не отрывать призывников от мамкиной сиськи, пусть служат рядом с домом. Для их полка решение имело самые негативные последствия. Вместо здоровенных парней со всей страны, пришлось выбирать из одних местных, что естественно сказалось на качестве человеческого ресурса. А для поднятия боевого духа, в название полка добавили слово казачий. Ну как же, край то казачий, пусть и полк будет. Все посмеялись и забыли. Вспомнили, когда Лизермана решили поставить командиром полка. Это вообще как, командир отдельного казачьего десантно-штурмового полка полковник Лизерман, с позывным «Раввин», который у него уже три компании. Мишка был не лишён чувства юмора, в отличие от старших начальников. По тому и не стал полковником.

- Да заходи уже – раздалось из за двери. Ничего себе, Демидов только руку постучать занёс, а Мишка уже в курсе.

Однокурсник с задумчивым видом сидел на подоконнике и высунувшись на улицу что-то разглядывал в бинокль. На рабочем столе чай из перевёрнутой чашки залил документы, похоже Мишку тоже накрыло.

- Что интересного в унылом пейзаже – поинтересовался майор. В место ответа Лизерман протянул ему бинокль. Демидов высунулся в окно посмотрел в ту же сторону… ещё раз посмотрел, залез с ногами на подоконник и уцепившись за угол стены подался на улицу всем корпусом и ещё раз посмотрел.

- Что видишь? – спросил Лизерман.

- Конечно могу ошибаться, но кажется именно так выглядят джунгли – пробормотал Демидов. Естественно, в живую джунглей он не видел, но телевизор смотрел и книжки читал. И то, что сейчас располагалось не далеко от города, на них было очень похоже. Буйная тропическая зелень начиналась примерно в десяти километрах от города, Старомарьевки невидно вообще, сто пятьдесят четвёртое шоссе упирается в зелёную стену уже на выезде из Надежды.

- Это радует – отозвался начштаба.

- Что именно? Весёленький пейзаж или исчезновение Старомарьевки?

- Собственное психическое здоровье. Тараканы в головах у каждого свои, по этому, одинаковых зрительных галлюцинаций не бывает. Кстати, почему ты светишься?

- Каким светом?

- Ровным белым с золотыми искорками по всему объёму.

- Молодца, угадал, напомни, при случае принесу тебе шоколадку.

- Это мысль – Мишка вернулся к столу, достал из ящика начатую бутылку коньяка и стакан, набулькал в него треть и протянул Демидову, поднял опрокинутую кружку, налил себе. Выдохнули и выпили залпом, как водку.

- Ты кстати тоже отсвечиваешь. Сине-белыми полосами, этакий хай-тек, стильно.

- Да, начался денёк – процедил Лизерман – хотя судя по солнцу, рабочий день сейчас закончится. Юр, а ты собственно чего пришёл?

- Как чего, узнать мнение командования на происходящее безобразие.

- Чего тут думать, накажу кого–нибудь. Тебя бесполезно, поэтому начну со своего помощника. Кто-то же должен ответить, за то, что я вдруг отрубился и план развёртывания чаем залил – Мишка смахнул со стола мокрые бумаги в том месте, где под стеклом располагался список телефонов. Набрал номер начальника склада арт. вооружения и приказал немедленно доставить на крышу штаба стереотрубу. Позвонил дежурному, приказал открыть дверь на крышу, отмахнулся от его доклада, сказав «уже знаю» - если серьёзно, я пока не пойму, что происходит. Сижу значит, копаюсь в бумагах и вдруг, бах! Прихожу в себя через пару минут по часам, в то время, как по солнцу прошло уже часов семь. Выглядываю в окно, а на выезде из города джунгли. Потом я каким-то боком чувствую тебя за дверью, а дальше заходит парень, которого я знаю тридцать лет и вокруг него нимб… ну знаете.

- Ага, ты забыл про провалы в памяти, до училища мы не были знакомы. И чего это ты к моему нимбу цепляешься, в небесной канцелярии всяко лучше знают, кому нимбы раздавать.

- О, Юра вышел на тропу войны, Задорнов отдыхает.

- Если ты про уволенного министра финансов, то наверное так оно и есть.

- У тебя что, такая защитная реакция на стресс, или в маразм впадаешь перед дембелем?

- Это у вас стресс, потери сознания, провалы в памяти, а у меня всё заипца, чувствую себя двадцатилетним. Кажется, даже зрение острее стало.

- О бля, слона то я и не заметил – задумчиво пробормотал подполковник – ты себя в зеркало видел? Понятно, мухой в сортир и обратно. Майор Демидов, быстро, смотреться в зеркало и назад!

Быстро не получилось. Нет, конечно двадцатилетним он не стал, но на лице несколько разгладились морщины, а седой ёжик на голове вновь стал тёмно русым. В общем, из глубин зеркала на Демидова смотрел не побитый жизнью вояка с незадавшейся карьерой, а весьма серьёзный господин, место которого не на броне с солдатами, а в кресле солидного банка. Возможно, он и был именно таким лет в тридцать пять, если бы не та жизнь, которую диктовала ему военная служба. Весело, и кажется колени скрипят меньше. Перемены нравились, чего уж там. Не ясным оставался самый важный вопрос, что жизнь стребует взамен?