Сердце учащенно забилось, но критическое мышление дало о себе знать:

— А с какой стати вам мне помогать?

Патлатый улыбнулся, на этот раз шире, чем раньше:

— О, тут все просто. Нам очень нравится, как ты играешь в «Старкрафт».

Сознание возвращалось медленно и неохотно, но Кирсана это не заботило: ему просто было все равно. Полная апатия к происходящему: он смотрел в потолок, не испытывая желания обвести взглядом окружающую среду, затем закрывал глаза и погружался в дремоту. Ничего не болит, ничего не тревожит, нет никаких ощущений — и ладно. Его все устраивает, обратно в забвение.

Так повторялось несколько раз, пока, наконец, Кирсан не заметил над собой серое лицо. Лицо… лицо… знакомое.

Точно, это «патлатый»… только теперь уже, видимо, без грима и без парика, потому что волосы короткие.

— Так-так-так, — сказал он, — Скай, прием, как слышно?

— Нормально, — кое-как выдавил из себя Кирсан, — только язык… словно чужой.

— Это нормально. Ну что же, добро пожаловать в галактику живых. Операция прошла успешно минимум на семьдесят пять процентов.

— А… остальные двадцать пять?

— Вот это мы и пытаемся выяснить.

Рядом с «непатлатым», который уже не патлатый, появился второй инопланетянин, примерно такого же облика: узкое серое, слегка элегантное лицо с высоким лбом и глубоко посаженными оранжевыми глазами. Этот, второй, видимо, врач, потому что он решительно оттеснил «непатлатого» в сторону, посветил Кирсану в глаз синим фонариком и принялся сверяться с наладонным прибором, а затем что-то сказал.

— Попытайся пошевелить рукой или ногой, — перевел «непатлатый».

Скай попытался, но ничего не получилось.

— Не получается.

— Вообще-то, все получается. Просто сигналы с нервных окончаний еще не доходят до мозга и ты не получаешь обратной связи. Нормально, успех операции растет на глазах, уже восемьдесят пять процентов, что зачастую признак полного успеха.

Доктор обменялся с непатлатым парой фраз, затем показал Кирсану донышко кулака с оттопыренным мизинцем и ушел.

— Это был жест одобрения, вроде большого пальца у землян, — пояснил патлатый и продолжил: — итак, меня зовут Эвада, и с данного момента я твой куратор. Помогу тебе осваиваться.

— Рад знакомству, я Кирсан, — представился Кирсан, борясь с непослушным языком.

— Начнем мы с того, что тебе нужно новое имя.

— Зачем?

— Твое — женское. У нас имена вроде Иван, Владимир или Кирсан звучат как женские, потому что заканчиваются на согласный. Наши мужские имена заканчиваются на гласный, например, как мое. Для комфорта окружающих и твоего собственного удобства тебе стоит выбрать себе другое имя.

— Например?

— Любое. Какое угодно. Наши имена не несут смысловой нагрузки, помимо идентификации конкретного индивидуума. То есть, если Филипп — «любитель коней», а Владимир — «владеющий миром», то имя Эвада не означает ничего, кроме меня как такового. Например, ты можешь оставить себе свой ник Скай в качестве имени, потому что он звучит как унисекс и при этом в нашем языке нет слова, звучащего идентично… Кстати, почему ты его выбрал?

Кирсан вздохнул.

— Первоначально был «СкайНет», но это слишком претенциозно, и я укоротил его до «Скай». По-английски звучит как «небо»… А если бы я остался Кирсаном — что тогда?

— Да ничего, но это мгновенно выдавало бы в тебе землянина.

— Хм… А что, по лицу там или цвету кожи не заметно, что я землянин? — хмыкнул Кирсан.

— Нет, ничуть.

Эвада поднес к его глазам прибор, похожий на смартфон, и на его экране Кирсан увидел лежащую на подушке голову пришельца. Такое же узкое лицо, такие же глаза… но лицо какое-то… знакомое. В голове мелькнула догадка — и у лица на экране появилось удивленное выражение.

— Это… это⁈

— Это ты.

Кирсан тяжело задышал, а потом сказал:

— А точно обязательно было мне кожу перекрашивать? Тут же еще и без пластической не обошлось⁈

— Обошлось и без пластической, и без перекраски. Понимаешь, Скай, мы не стали париться с починкой твоего больного, несовершенного тела и просто пересадили твой мозг в специально выращенное для этого новое. Ты пролежал в анабиозе семь месяцев, если что.

Кирсан с трудом сглотнул.

— Ну и как я в таком виде вернусь обратно?

— Конечно же, никак. Ты больше никогда не вернешься на Землю, к сожалению или к счастью. Культурное эмбарго запрещает возвращать на Землю тех, кто уже знает о нашем существовании.

Эвада уселся на воздух напротив кровати, но не упал, потому что ближайший стул самостоятельно подъехал под опускающийся зад.

— В общем, я обрисую тебе ситуацию, в которой ты оказался. Мы иногда забираем с Земли тех из вас, кому осталось жить недолго, если считаем, что вы, «иммигранты», можете принести нам пользу и при этом соответствуете нашим стандартам высокоразвитого разумного существа. Здесь есть для тебя как хорошие стороны, так и плохие. Начну с хороших: помимо оставленной в дураках костлявой, ты получаешь возможность стать частью величайшей цивилизации в галактике и жить в мире, где решены все проблемы, неразрешимые для земной цивилизации. Ни войн, ни насилия, ни нищеты. Вместе с тем, у нас есть свои проблемы, неведомые на Земле. Итак, говорю тебе сразу: ты попал в сказку, не страшную, но при этом и не веселую. Твои морально-волевые качества, выделяющие тебя среди землян в лучшую сторону, для нас — самый нижний предел, на котором мы согласны рискнуть и впустить тебя в наше общество без поводка и намордника. Если окажется, что ты на самом деле ниже этой планки… у нас нет ни тюрем, ни судов. При малейшем несоответствии мы вернем твой мозг обратно в твое умирающее тело, которое пока что законсервировано именно на этот случай, и оставим там, откуда взяли, в том же состоянии, в котором взяли. Надеюсь, пока понятно?

— Вполне, — пробормотал Кирсан.

— Тогда идем дальше. Твои умственные способности позволят тебе не чувствовать себя тупым рядом с нами, но не более того. Они у тебя не выше среднего у нас, если я правильно их оценил. Твое новое тело сочетает в себе твой генный набор и генный набор предельно усредненного вардоранца. Вардоранцы — это мы, если вдруг непонятно.

— Блин, а нельзя было сделать меня хотя бы красавцем или силачом, а? — попытался пошутить Кирсан.

— Ни в коем случае. «Иммигрантам» не положены никакие льготы, выдвигать твои гены вперед, так сказать, мы не собираемся, если они чего-то стоят — выдвинешься сам. В общем, в данный момент ты по всем параметрам находишься в самом низу нашего социума, но, надеюсь, ты ничего иного и не ждал. Считай, что в игре «жизнь» ты дошел до верхнего предела «земной лиги» и перешел в следующую лигу, тут ты в самом низу и пробиться выше будет… очень трудно. Хотя тебе не привыкать, правда?

Кирсан кое-как поворочался, пытаясь повернуть голову так, чтобы лучше видеть собеседника, но без чувства своего тела это оказалось не совсем просто.

— По правде, я немного другого ожидал, когда ты сказал «нам очень нравится, как ты играешь в „Старкрафт“»…

— Увы, — пожал плечами Эвада, — и вот тут мы доходим до самого печального для тебя обстоятельства. Нам очень нравится, как ты играешь в «Старкрафт», я усматриваю в тебе огромный потенциал. У нас есть похожая игра, и я возлагаю огромные надежды на то, что ты покажешь в ней отличный результат. Но… понимаешь, на Земле «Старкрафт» — это спорт, пусть и с приставкой «кибер-», а ты, стало быть, спортсмен. То есть, как бы, элита. Ты относительно популярен в своем кругу, за тебя болеют поклонники твоего стиля, в том числе красивые девушки… У нас расклад иной. Понимаешь, я вынужден искать талантливого игрока на Земле потому, что у нас никто не хочет быть… киберспортсменом.

— Это вроде скачек, да? — проворчал Кирсан. — Зрители хотят смотреть, но никто из них не хочет быть лошадью?

— Сравнение неточное, но весьма остроумное. Я обрисую тебе один момент… Мы — величайшая цивилизация галактики. Доминирующий вид. Но доминирование в галактике не разыгрывается в лотерею — оно базируется на способностях и свершениях каждого отдельного вида, что, в свою очередь, состоит из способностей и усилий всех представителей. Мы сильнее, умнее, быстрее, здоровее и выносливей вас, нашей ближайшей родни, не потому, что вытащили билет, а потому, что приложили к этому усилия. Мое колоссальное превосходство над средним землянином по всем возможным статьям объясняется тысячелетней направленной селекцией. В силу многих моментов, талантливый, скажем, хирург у нас… никто. Ничтожество.