— Во славу России?

— Безусловно. Мои машины очень охотно покупают во Франции и Германии, и просят продавать из больше и больше.

— Так мы что, продаем МАШИНЫ французам? И много?

— И французам, и немцам. И англичанам — эти приобретают их во Франции. Примерно на три с четвертью миллиона рублей в месяц. Продавали бы и больше, но я просто не успеваю их выделывать. Из-за задержки строительства завода в Коврове я уже потерял шестьсот тысяч, которые собирался потратить на помощь голодающим…

— А если я указом подтвержу ваше право строить все что вы пожелаете, насколько вырастут ваши продажи за рубеж? Скажем, через год?

— Извините, Ваше Величество, на этот вопрос ответить довольно трудно. Через месяц — увеличу на триста тысяч в месяц, а через год… если все пойдет нормально, то миллионов десять-пятнадцать.

— В месяц?

— Да, Ваше Величество.

— Очень интересно. То есть Вы, на своих землях, сами, не требуя никаких денег с казны, через год дадите четверть от хлебного экспорта?

— Если мешать не будут, то скорее всего обеспечу.

Николай на меня посмотрел с какой-то усмешкой:

— Скажите, а на заводе в Коврове Вы такие же машины выделывать собираетесь? И сколько она стоит?

— Нет, в Коврове я собираюсь делать мотоциклы. А такие машины я делаю для собственного удовольствия. И сколько она стоит — я просто не знаю, не считал. Мне это, честно говоря, не интересно. Знаю, что машина вчетверо меньшая, что я подарил княжне Белосельской, обошлась чуть больше шестидесяти тысяч…

— Мотоциклы я видел, так это вы их выделываете? И продаете их французам?

— Да. И не только французам. Но продаю больше сельскохозяйственные машины.

— А где вы выделываете эти машины и ещё строите свои заводы?

— В Саратовской губернии, В Ярославле, в Калуге, Феодосии… много где.

— Интересно… — Николай отошел от окна, вернулся за стол, сел и повторил: — Очень интересно.

Затем встал и снова с улыбкой посмотрел на меня. Словно что-то ждал. Ах, да…

— Разрешите откланяться, Ваше Величество?

— Идите. Можете в Коврове строить что вам угодно, им сообщат. И — спасибо за подарок.

После аудиенции (а длилась она минут пять, не больше) я послал телеграмму Серову и поехал домой. Через Ярославль и Ковров.

Шестнадцатого в Ярославле я — неожиданно для себя — встретил Сашу Антоневича. Встретил его на "Ярославском моторном", где он на великом и могучем языке русских прорабов общался с широкими народными массами.

— Привет, вот уж не ожидал! Что ты тут делаешь?

— И я рад тебя видеть, дорогой друг! Степан Андреевич попросил помочь подготовить производство. И Евгений Иванович решил этот монструозный станок до ума довести, так что помогаю стразу обоим. Подожди, сейчас закончу, покажу тебе сметы на наладку завода. Очень недорого получается, думаю, тысяч в тридцать пять уложиться можно. А ты надолго сюда? Кочетков, между прочим, уже тутошний инженерный дом отстроил, так что остановиться есть где.

— Я в основном Чугунова проведать — как он?

— У Володи я уже был. Там работы месяца на два: цеха в приличном состоянии, но инженерное оборудование — никакое. Он сам справится, моя помощь ему не потребуется. Сегодня в Москву поехал, с кем-то договариваться насчет работы на новом заводе, но если до завтра останешься — поговоришь.

— Нет, я собираюсь еще в Ковров заехать, а дома, небось, дел накопилось по горло…

— Тогда могу предложить свой мотоцикл. В Иваново я отсюда часа за два доехал, а оттуда до Коврова — еще ближе. Ты небось и за три часа доедешь.

— А зачем тебя в Иваново носило?

— Так там родители Ольги, жены моей. Навестил, подарки передал. А больше мне мотоцикл пока и не нужен — тут пешком быстрее будет.

— Ну тогда давай ключи… кстати, письмо я твое прочитал. Но пока — думаю. Насчет письма думаю — а за то что ты его написал, отдам тебе твое родовое поместье, в качестве премии. Если хочешь, конечно.

— Спасибо, понял. Тоже думаю. Ладно, через неделю в Царицыне снова встретимся, думаю надумаем — и он снова превратился в обычную ехидину. — Только еще одной души у меня нет, так что сам решай что еще тебе от меня нужно. До свидания! — и, повернувшись к стоящим несколько в сторонке рабочим, выдал ещё одну великорусскую фразу.

Оказалось, что от Ярославля до Коврова действительно четыре часа пути, а вовсе не полтора суток. И, оказалось, царская бюрократия умеет работать быстро — когда около пяти я добрался до города, стройка на заводе гудела. Слава сообщил, что первых рабочих из Царицына он начнет перевозить уже через неделю, а в середине июля выпустит первое изделие. Выяснив, что в ближайшее время тут вроде бы проблем не предвидится, я ночным поездом отправился в Нижний, и оттуда — в Царицын. Где и сидел, наслаждаясь потоками прохладного воздуха.

Примерно через час в дверь позвонили. И это была не Камилла, привычно забывшая ключ, а моя секретарша:

— Александр Владимирович, — проговорила она с видом мышки под веником — к вам военные приехали. Трое. Из свиты.

Вот так, называется — отдохнул с дороги. Еще раз подставив лицо под струю прохладного воздуха, я отправился в контору.

Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая Николай Вторый помнил практически все. Другое дело, что очень много из того, о чем он помнил, интересовало его чуть менее чем вообще никак, но в данном случае интерес подогревал (точнее охлаждал) забавный механизм, преподнесенный ему вместе с автомобилем ("чисто из дружеских побуждений, дабы первый из дворян России не страдал от жары"). Механизмов было четыре — и очень простых, но вот воздух они охлаждали изрядно. Поэтому Николая даритель оного весьма заинтересовал.

Откровенно говоря, не забыл бы Николай этого странного юношу и по иной причине: последний раз привилегию визита к императору использовалась более десяти лет назад — и то, с корыстной целью. А тут, дворянин всего лишь просил высочайше подтвердить и без того принадлежащее ему право — да и обуздать зарвавшихся купчишек. Как он сказал — "сегодня дворянину безнаказанно нахамят, а завтра на кого пасть раззявят?" Верно юноша это отметил, хамов непременно наказать нужно — да так, чтобы никто и думать после не смел о подобном. А то Витте слишком много купцам позволять стал, обнаглели они. Но и о самом юноше разузнать поболее было бы интересно — и сейчас Император, наслаждаясь невероятной нынче прохладой, с интересом выслушивал доклад Дмитрия Петровича Зуева, к которому обратился с соответствующей просьбой три дня назад.

Просьба Императора — это дело совершенно неотложное. И генерал Зуев отнесся к ней со всей серьезностью:

— …особо отмечается, что как в Саратовской губернии, где он дела ведет практически во всех уездах, а так же в тех уездах иных губерний, где у него есть хоть какая собственность, в прошедшую зиму и весну население вырастало обычным порядком, в то время как во всех других местах наблюдается некоторое уменьшение числа людей.

— Благотворительность?

— Присутствует, Ваше Величество, но главным образом иное. Организует большие работы с привлечением множества народу, с денежной оплатой небольшой, но с прокормом всей семьи. Позволите продолжить? Далее, земли скупает в изрядных размерах, но с обязательным условием присоединения оных в виде неотъемлемой части личного поместья…

— Взятки дает?

— Не без этого, но довольно мало. Чаще мелким чиновникам, до начальника уездной канцелярии — и то, чтобы бумаги быстрее готовили. Говорят, что если сделка требует более трех дней, то отказывается, независимо от произведенных расходов и грядущих выгод.

— Женат? Любовницы?

— Не женат. Проживает в одном доме с девицей, старше него — но все утверждают, что относится к ней как к младшей сестре. В окружении его есть еще дама и девица, но достоверных сведений у нас нет.