– Не понимаю, – губы Агаты дрогнули, – Она далеко? Сейчас, когда так нужна здесь?

Почуяв неладное, Ингвар нахмурился, но девочка уже отвернулась, едва сдерживая слезы. Так велика была надежда, что Эйрика где–то здесь, с северянином, и тем больнее ударило осознание, что это не так.

– Скажи по порядку, что случилось, – Ингвар старался говорить мягко, чтобы не испугать ребенка, – Если твоя старшая сестра должна быть здесь, я могу привезти ее против воли, хотя это и обернется смертельной обидой, и новым побегом. Может, я могу чем–то помочь?

Агата шмыгнула носом, не уверенная, что можно верить этому человеку. Но он знаком с Эйрикой, и если сестра узнает о маме, то сама примчится, где бы сейчас не находилась. Сбиваясь, и глотая слезы, девочка сбивчиво заговорила о том, что знала. Что мама смертельно больна, и давно не выходит из комнаты, что ее не сумеет вылечить ни один лекарь, и что если бы рядом была Эйрика, то она бы точно придумала, как помочь.

Ингвар дернулся, и сжал девочке плечо.

– Она в доме?

– На втором этаже, в своей комнате…

Шумно выдохнув, северянин распрямился, и поспешил обратно в дом. Вновь преградившая путь служанка, была бесцеремонно отодвинута в сторону. Она еще хотела попытаться остановить мужчину, но ее отвлекла Агата, которая все всхлипывала не в силах остановиться.

Мужчина распахнул дверь, и на миг ему показалось, что он ошибся, и попал в нежилую комнату. Из–за плотно задернутых штор здесь было сумрачно, а еще тихо. Но внутреннее чутье, которое обычно не подводило, заставило его задержаться, и осмотреться внимательнее.

Взгляд тут же выхватил тонкую фигурку хозяйки комнаты. Та никак не отреагировала на внезапного посетителя, продолжая лежать лицом к стене.

Почти не дыша, Ингвар сделал пару шагов. От желания окликнуть Катрин, его удерживал лишь страх, не получить ответ. Северянин неслышно приблизился, и прислушался, чуткий слух уловил еле слышное дыхание, и сердце, пропустив удар, забилось чаще.

– Леди Катрин, – наконец он позвал ее, но шепотом, чтобы не испугать внезапным появлением.

Женщина с трудом поднялась, и села на кровати, плотно завернувшись в одеяло. Глаза уже привыкли к сумраку, и Ингвар сумел различить, как сильно изменилось такое милое сердцу лицо. Щеки запали, черты обострились, а некогда горящие жизнью глаза, теперь были абсолютно пустыми.

По коже пробежал озноб, он же мог ничего и не узнать, если бы не внешние обстоятельства, или не успеть… Как он вообще позволил ей уйти тогда, зачем всерьез принял эту нелепую записку, с просьбой забыть ее? Больше подобной глупости он не совершит, и не позволит Катрин снова исчезнуть из его жизни, даже если для этого придется вырвать ее из лап смерти.

– Катрин, милая! – мужчина осторожно опустился на край кровати, не отрывая беспокойного взгляда, от лица женщины. – На моих кораблях есть лекарь, из царств великой пустыни. Он умеет исцелять почти все известные недуги. Я сейчас же пошлю за ним, и его привезут так быстро, насколько это возможно. Только прошу тебя, не сдавайся, я каждый миг буду рядом, мы вместе сумеем справиться.

Ингвар говорил горячо, от всего сердца, и на миг что–то во взгляде женщины изменилось. Она протянула руку, и коснулась северянина ледяными пальцами. Тот тут же сжал ее ладони, желая согреть.

– Мне уже не помогут лекари, – с трудом выговорила Катрин, – Но я рада, что увидела тебя еще раз. Даже если это только очередное наваждение.

– Не говори так! Пусть, местные не смыслят в лекарском деле, но жители пустынь далеко шагнули в искусстве врачевания. – он осторожно выпустил ее руку, – Я отлучусь лишь для того, чтобы передать послание, и вернусь к тебе.

– Не надо, – преодолевая слабость, женщина перехватила его ладонь, заставляя остановиться. – Я и так знаю, что со мной, как знаю и то, что врачевание тут бессильно.

Последние слова отняли силы, Ингвар успел только придержать ее за плечи, помогая опуститься на подушки. Некоторое время Катрин ровно дышала, собираясь с духом, и преодолевая очередное головокружение. Северянин бросил быстрый взгляд на дверь, он не может оставить Катрин одну, но с передачей послания справится и служанка.

– Я оставлю тебя, лишь на минуту, а потом все будет хорошо.

– Постой! – в этот раз звук голоса отозвался болью в ребрах и темными пятнами в глазах. Катрин закусила губу, и решила признаться. Скорее всего, ей осталось не так много, стоит ли теперь боятся условностей. Ингвар понимал ее раньше, поймет и сейчас, почему она должна оставить этот мир. Мысли давались с трудом, и окончательное решение появилось как вспышка, скорее на подсознании.

Ингвар что–то сказал про лекаря, и женщине пришлось слабо сжать пальцы, чтобы он ее услышал.

– Открой окно…

Яркий дневной свет ослепил, перебил дыхание, и вызвал легкий приступ дурноты, но Катрин еще ощущала остатки фамильного упорства, которые заменяли ей сейчас силу духа.

– Помоги встать…

– Тебе нужно оставаться в постели, пока тебя не осмотрит лекарь, – твердо заявил Ингвар, но его слова не достигли своей цели.

Увидев, что женщина пытается подняться сама, он вынужден был поспешить ей на помощь. При свете дня Катрин казалась мертвенно бледной, и резко похудевшей. Ингвар знал о болезнях, которые доводят человека до такого состояния, но гнал эти мысли прочь, не желая даже думать об этом.

Опираясь на руки Ингвара, Катрин, впервые за долгое время, коснулась живота, который стал уже совсем очевиден. Наверное, все дело в ее природной стройности, и поэтому изменения стали проявляться раньше.

Северянин с непониманием смотрел, как женщина сложила ладони на животе, и замерла, к чему–то прислушиваясь, но через миг его накрыло осознание. Дыхание перехватило, и только необходимость поддерживать женщину, помогла ему самому устоять на ногах.

Он помог женщине вернуться в постель, и, прежде чем укрыть ее, позволил себе бережное прикосновение, которое окончательно убедило его в своей догадке.

– Теперь ты понимаешь, почему я не могу дальше жить. Общество не прощает женщинам подобного отступничества, и раз я не могу избавиться от ребенка, значит должна уйти вместе с ним…

Для Ингвара, беременность Катрин стала настолько волнующим открытием, что до него не сразу дошел смысл произнесенных слов.

– Ты хочешь сказать…

Женщина закрыла глаза, на ответ сил не хватило. Последнее, что она услышала перед тем, как погрузиться в забытье – звук хлопнувшей двери.

***

Неизвестно, сколько времени ей довелось пролежать в мягкой обволакивающей темноте, но в этот раз она пришла в себя от того, что кто–то обтирал ее лицо мокрой губкой.

С усилием Катрин открыла глаза, и обнаружила, что уже наступил вечер. На краю ее кровати сидел Ингвар.

– Значит ты решила, что уморить себя голодом лучшее решение? – обычно размеренный спокойный голос теперь звучал жестко и сухо. – Не попыталась связаться со мной, осталась верной своей привычке решать все самостоятельно? Готова была пойти на то, чтобы оставить старших детей сиротами? В этом варварском королевстве, где они никак не защищены законом?

Его неожиданно резкий тон подействовал, как ведро холодной воды.

– Не тебе судить, чего стоило мне это решение. – в этот раз, здоровая злость придала сил, и Катрин даже смогла сесть на кровати. – Все, что связано с моей жизнью, решать только мне, и никому другому.

– Ошибаешься, – Ингвар отвернулся, чтобы женщина не увидела его лица, – Теперь решать будем вместе… или только я.

Он потянулся к прикроватному столику, и взял чашку.

– Для начала тебе все–таки нужно поесть, даже если мне придется кормить тебя силой.

Катрин сжала губы, и отвернулась, северянин решительным движением взял ее за подбородок, и развернул к себе.

– Ну же, ты будешь выглядеть глупо, если мне и правда придется заставлять тебя есть.

Женщина бросила на него испепеляющий взгляд, но вынуждена была подчиниться. Теплый бульон вызвал ноющую боль в ребрах, и заставил, стиснув зубы, откинуться на подушки.