Отвоевать несколько километров русской армии позволила все же некая "внезапность" наступления: ни немцы, ни тем более австрийцы не ожидали, что перед наступлением русские пушки будут три часа просто перепахивать вражеские укрепления на глубину нескольких километров. Поэтому наши солдаты даже не атаковали, а просто проходили эти километры, не встречая живого противника. Ну а потом они доходили до какой-то очередной линии укреплений…

В наступление войска переходили лишь после того, как артиллерия полностью выбивала солдат противника на первой линии — и длилось оно до достижения второй линии обороны. Просто потому что снарядов на вторую линию уже не было. А затем уже противник, поднакопив снарядов, переходил в наступление — с теми же результатами. Пока что против Германии Россия вела свои "наступления" более успешно и за два месяца "наступила" уже километров на десять. Но вот с австрийцами пока выходило наоборот, а присоединившиеся к австриякам румыны вместе с болгарами и вовсе половину Бессарабии захватили. Однако в целом война все больше скатывалась к позиционной — и только самолеты вносили в боевые действия некоторое разнообразие: постоянное совершенствование техники позволяло бомбить все большее число городов.

Немцы начали бомбардировки Мемеля, Либавы и Риги, ну а наши авиаторы, постоянно мешая с грязью железнодорожные станции Бреслау и Каттовица, время от времени и Берлин навещали. В принципе "Шмели" доставали и до Братиславы с Веной, но там особо бомбить было нечего — промышленные центры были несколько дальше, так что австрийская столица получила лишь пару-другую "оплеух" больше морального плана. А основная война шла в окопах — и нужно было сделать что-то именно для победы именно в них.

Что сделать — это я хорошо знал. То есть думал, что знал — однако по возвращении из Уругвая в моей голове появились определенные сомнения. Луи Рено, судя по всему, об изобретении "правильного" танка думал с детства, или уж во всяком случае с момента, наступившего еще до моего сюда попадания. Так что французский танк, довольно сильно напомнивший мне пресловутый "Рено-восемнадцатый", во французской армии появился. Именно напомнивший, потому что нынешнее чудо галльской военной мысли от знакомой мне по "прошлому разу" машины немного отличалось. Прежде всего мотором в полторы сотни лошадок, пушкой в семьдесят пять миллиметров и дюймовой броней. Мощная получилась машина — вот только то, что на фронт Рено успел отправить уже больше тысячи этих бронированных монстров, на успехах французской армии особо не сказалось. И не особо не сказалось тоже: Эрхардт (то есть "Рейнметалл") против французского танка выставил свою новенькую сорокапятку, поставленную на шестиколесный броневик — и эта забавная игрушка с двухметровым стволом успешно снабжала французских сталеваров горелым металлоломом.

Ну ладно, "Рейнметалл" оказался весомее металла французов, а вот как насчет моего?

Лихачев меня выслушал спокойно — впрочем, он всегда поначалу именно вслушивался в слова собеседника, и лишь потом либо делал вид, что не услышал, либо эмоционально объяснял, куда тому следует идти. Но на этот раз он все "услышал", обдумал и изложил свое видение проблемы:

— Александр, построить танк такой, как ты хочешь, я смогу. Я даже десять их построю, а может быть даже и сто. Но не вижу в этом ни малейшего смысла.

— Почему?

— А потому, что машину весом в тридцать тонн я отсюда далеко не увезу: чугунка-то до Нижнего восемнадцатифунтовым рельсом проложена. Но даже не в этом дело… и даже не в том, что с гусеницами-то по хорошему машины нужно у тебя в Сталинграде делать, так как я только с колесами умею. Но такие машины ведь уже на фронте чинить потребуется, а ее чинить будет просто некому.

— И что же нам делать?

— Воспользоваться опытом германцев. Ну и французов тоже, но германцев — в первую очередь. На тот броневик, что я сейчас собираю, поставим башню с рейнсдорфской пушкой. Потяжелеет машина на тонну, ну так рессоры усилим, это несложно. И будет у нас нормальная машина месяца через три — а танк твой мы год делать будем. Танк мы тоже делать будем, но не спеша, причем корпуса как раз я делать и стану, поскольку броню толстую варить, спасибо Василисе Ивановне, кроме нас никто не сможет. Ну а все остальное — это уж ты своих трактористов озаботь. Не мое это дело, ты уж не обижайся.

— Три месяца на броневик с пушкой? А быстрее никак?

— Можно и быстрее. Только тогда этот броневик после первого-второго выстрела ты мне же и вернешь на ремонт. Александр, сам вспомни, сколько мы с самосвалом простым мучились — а ведь там самое плохое было что машина в карьере встанет. А тут если встанет в бою, да под пушками… Нынешняя-то пушка всего лишь дюймовая, так и для нее крепления полгода налаживали чтобы отдача подвеску не ломала, так что не буду я быстрее делать. А откровенно — я и про три месяца, боюсь, не подумав сказал. Все что смогу — сделаю, но выше головы не прыгну — годы уж не те чтобы сломя головы скакать. Тем более, что и головы-то не мои, а солдат русских…

Потерпев фиаско с идеей "быстренько задавить врага лучшей в мире броней" я как раз и предложил Иванову вертолеты — после чего был (вполне предсказуемо) послан. Не туда, а на "войсковые испытания" дорогущей техники, и Николай Иудович честно предупредил, что если испытания не продемонстрируют невероятной нужности "вертушек", то никто мне затраты возмещать не будет. Так что показывая товар лицом нужно было исключительно успешно — и мне в голову ничего более умного, чем самому заняться "показухой", не пришло. Хотя и выбора-то особого не было: управлять вертолетами к августу научились уже три человека, включая самого Борю Юрьева. И его молодую жену Лену, что исключало возможность привлечения этой пары к демонстрации. У меня давно уже не было никаких предубеждений против "женщин за рулем", но вот объяснить это отцу Лены Николаю Егоровичу Жуковскому я бы не взялся.

Но и не пришлось: третьим пилотом был Саша Архангельский, приятель Юрьева и тоже ученик Жуковского — и он-то меня и научил управлять этим "аппаратом сильно тяжелее воздуха". Не только меня — Ульянин направил на завод еще четырех офицеров, но офицеры все же сначала теорию изучали, а я… В общем, за август и сентябрь у меня получилось налетать почти сотню часов, большей частью на бронированном "боевом" вертолете (получившем от меня имя "Акула") — в учебных полетах. А утром первого октября состоялся и первый боевой вылет.

Понятно, что ни я, ни Саша Архангельский за штурвалами не сидели — нашей задачей было все же техническое обслуживание машин. Причем не столько само обслуживание, сколько изучение того, как вертолеты себя ведут и что можно улучшить. Саша после полетов нырял внутрь агрегатов, ну а я вел "вдумчивые" беседы с пилотами и стрелками. Не один вел, Ульянин тоже сидел рядом и задавал свои вопросы — но в основном все же я спрашивал. Вероятно, генерал-майор решил, что мои (часто очень неожиданные для него) вопросы важнее. Может быть и так: я-то ведь спрашивал "с позиции знатока", поскольку в фильмах видел как вертушки работать должны.

Вот только ни пилоты, ни стрелки никогда "Апокалипсис сегодня" не видели и на весьма важные аспекты своей работы внимания не обращали. Их больше радовали результаты — а они радовали всех причастных. Ведь очередное наступление на второй год уже "замерзшем" фронте между Ченстховом и Каттовицем впервые оказалось успешным. То есть артиллерия отстрелялась как обычно, вражеские солдатики как обычно с первыми выстрелами откатились на вторую линию обороны, наши солдатики как всегда пошли вперед — и тут над германскими окопами появились два "Чорных Чудища" — вертолеты я велел покрасить именно в черный цвет. Чудища, повиснув над окопами, начали стрелять из пушек, сами же никак на обстрел из винтовок и даже пулеметов не реагировали. И очень скоро германцы поняли, что обстреливать их неуязвимые монстры будут до тех пор, пока всех не перебьют…