— Спасибо огромное… только у нас все вещи не с собой… на вокзале, в камере хранения.
— Документы, памятные вещи?
— Нет, обычный багаж… правда еще лётная экипировка.
— Тогда плевать на багаж, все новое купите. — И, посмотрев на несколько ошарашенное лицо Лунева, добавил: — На вокзал ехать уже опасно, а денег я вам выделю, имею такую возможность. Мышка, выдай капитану Луневу пятьсот рублей… марок, тугриков — что там у тебя есть? И заплати официанту, мы отъезжаем через три минуты.
Вещей Луневу было жалко… но, судя по всему, этот так и не представившийся соотечественник знал, что нужно делать. И в любом случае хуже точно не будет, так что штабс-капитан встал и сказал — больше семье, чем этой странной парочке:
— Да, мы едем с вами.
Васька почти все время проводила в цеху у Африканыча. Поскольку теперь Иванов основные свои силы направил на генераторы для гидростанций, пришлось и гидротурбины делать. Пока генераторы были маленькие, то особых проблем с турбинами не было, тем более турбины делались низконапорные, поворотно-лопастные — мало отличающиеся по сложности от судовых винтов. То есть отличались, конечно, и довольно прилично — но народ их освоил. Но такие турбины, если я верно помнил, хорошо работают с напорами метров до двадцати, а мне требовалось уже метров на сорок. И помощнее…
Освоил народ и радиально-осевые турбины — которые были хороши для больших напоров, но освоил их "в другом смысле": поначалу именно такие турбины ставились на водометы самоходок, а потом — немного больших размеров — и на насосы шлюзов канала между Волгой и Доном. Однако пользы в таком "освоении" я особой не видел.
Прежние радиально-осевые турбины просто отливались целиком, а затем отливку нужным образом обтачивали (причем лопасти большей частью обрабатывались вручную… шлифмашинками, конечно, не напильниками). Но целиком отлить турбину, которую предполагалось поставить на электростанции Усть-Карони, было просто негде, уж больно заготовка велика получалась. И немудрено — для этой электростанции Нил Африканович спроектировал генератор мощностью в сто двадцать мегаватт. Меньше ставить смысла не было: речка (чуть поменьше Волги в паводок) почти в самом устье падает с порога высотой как раз под сорок метров, да при этом еще и разделившись на три протока. Если ставить плотину подальше от порога, то придется ее делать длиной километров под десять, а если ставить на пороге, то там больше трех — пяти генераторов не втиснуть.
Ну а чтобы зря воду не лить, нужны турбины помощнее — вот Василиса и отрабатывала технологию сварки железяк толщиной в четверть метра. Некоторые успехи были налицо, но до завершения работ было, судя по всему, еще не очень близко, так что домой жена возвращалась поздно и, как правило, сильно уставшая. Если я правильно понимал ее рассказы, все дело упиралось в то, что получались швы исключительно горизонтальные, а у турбины форма была слишком замысловатая…
Помочь ей я ничем, собственно, не мог — знаний не хватало, да и дел было просто в завал: проведенные "штабные игры" показали, что без Мурманского порта в грядущей войне не обойтись. Струмилло-Петрашкевич сумел это не просто показать, но и доказать — причем не мне, а в министерстве путей сообщения, и в результате выбить (буквально за пару недель) разрешение на строительство железной дороги на Мурман. Все же хороший экономист, да еще умеющий думать "в масштабах государства" — это явление весьма специфическое, хотя и очень полезное: Станислав в возможность войны не верил, но планы на всякий случай уже разработал. Причем весьма детальные — и их осталось лишь правильно показать нужным людям.
Набрать же мощную команду инженеров для строительства дороги было просто: в очередной раз к работе привлекли железнодорожный институт и человек тридцать инженеров, строивших (большей частью во студенчестве) дорогу до Новороссийска. Причем многие из них в предыдущие годы потихоньку занимались разведкой будущей трассы, так что народ был в курсе предстоящих работ. Ну а деньги для строительства…
Поскольку я предполагал, что все же воевать придется именно с Германией с Австро-Венгрией, появилась идея и дорогу выстроить за их счет. База для этого уже была создана — германская розничная торговля в очень заметной части шла через мою торговую сеть. Если вложить в создание этой сети много миллионов, то результат достигается очень быстро — а я как раз миллионов не жалел. А еще больше не жалела их Мышка — и новые предприятия возникали буквально ежедневно. Как правило небольшие, но очень важные в деле захвата рынков.
Изначальная идея вести расфасовку бакалейных товаров в Варшаве показала свою несостоятельность уже в первый же месяц работы магазинов в одном лишь Берлине: для двух с лишним миллионов жителей расфасовать хотя бы сахар или даже соль одна фабрика просто не могла. Да и возить продукты далеко было накладно. Гораздо дороже, чем запуск фасовочного автомата, способного распихать по пакетам семь тонн того же сахара в час. Самым сложным в системе было сначала получить откуда-то эти семь тонн, и если с сахаром, крупой разной и прочими "крупнотоннажными" продуктами особых проблем не возникало, то со всякой "мелочевкой" поначалу случались накладки. Но Мышка смогла — исключительно "банковскими" методами — разобраться и с этой проблемой.
Хотя — чем могу гордиться — без моих "полезных советов" и тут не обошлось. Ну а я воспользовался "прошлым опытом" — вспомнил, как с крестьянами расчеты велись в "волковских копейках". Ну а тут они теперь просто назывались иначе, но суть "банковского торгового ордера" не изменилась и расчеты с немецкими крестьянами стали вестись во "внутренней валюте банка". Поэтому крестьянин, который привез, скажем, на приемный пункт полсотни яиц, тут же получал не наличные деньги, а именной чек в Фрайбергский Торговый банк. Казалось бы — какая разница? Можно было бы и просто деньгами заплатить. Вот только для этого требовалось неизвестно сколько денег заранее в этот приемный пункт завезти, да и хранить их пришлось бы в специально защищенном месте. Но главное — в таком случае деньги фактически изымались бы из оборота на день-другой. А так — магазины сдавали выручку в банк, в нем же крестьянин мог получить деньги по чеку. Между прочим, это минус две инкассации — ну а то, что чек выдавался именной, дополнительно защищало тех же крестьян от ограблений.
Меньше чем за год Мышка сумела сотворить чудо: народ (немецкий) стал банку полностью доверять. Ну, далеко не весь народ, но широкие крестьянские массы и множество розничных и оптовых торговцев доверяли. Что давало дополнительные возможности…
Ну а я начиная с середины апреля эти "возможности" по возможности превращал в разные полезные вещи, и прежде всего — в мостовые конструкции: все же мостов на трассе предстояло поставить чуть ли не сотню. Небольшие можно и бетонные делать, но несколько были настолько большими, что инженеры предпочли не рисковать, а в том же Линце за весьма умеренные "премиальные" стальные конструкции четырех довольно больших мостов за два месяца не только сделали, но и отгрузить в Россию успели. Правда, только ферменные конструкции, постольку весь крепеж австрияки сами в Германии заказывали — ну и я сделал так же.
Еще в Германии делались стрелки: у них они получались гораздо лучше тех, что изготавливались на моем заводе и вообще где-либо в России. И там же было заказано все оборудования для станционных депо. Но все вместе взятое едва тянуло на двенадцать миллионов марок, так что в основном приходилось "брать деньгами": "великая германская нация" приносила их в мои магазины ежедневно по шесть миллионов. Самым простым способом: если брать у немецкого крестьянина яйца по двадцать пять пфеннигов за дюжину, а продавать их в магазине по тридцать два, то прибыль составляет двадцать процентов (с учетом накладных расходов). Но этот путь — для лохов, все немецкие лавочники на этом пути деньги свои делали. Пока не появилась моя сеть, где дюжина яиц стоила двадцать четыре пфеннига. И немецким лавочникам стало грустно, а мне — нет: на птицефабрике одно яйцо обходилось (вместе с упаковкой) чуть меньше пфеннига. На птицефабрике в России, поэтому с учетом четырех пфеннигов на перевозку яиц из-под Пскова у меня прибыль была уже под сто процентов.
