Все остальное для нее "изобрели" Ивановы. Оля в детстве же как раз ремонтом швейных машин и жила, так что "разработать" механическую часть машины было для нее парой пустяков. А Африканыч сам придумал использовать в машине электромотор. Мне снова пришлось вмешаться в процесс творения и "изобрести" для управления скоростью мотора педаль с реостатом — но это были уже именно мелкие технические детали. Однако вся деятельность Дарьи на почве швейной промышленности если сама по себе парадоксом не являлась, то таковым была вызвана.
Обычно война — для страны, которая ее ведет — дело разорительное. Но вот Корея — богатела. Чему в немалой степени способствовали два обстоятельства. Первое — торговля углем, несмотря на войну, не прекращалась ни на минуту, главным образом потому что его из Анджу, ставшим главным угольным портом региона, вывозили в основном русские и германские корабли. А угля было очень много — чему в немалой степени способствовали обеспеченные уже моими, российскими заводами "новые технологии". Простой отбойный молоток уже творит чудеса…
Второй важнейшей причиной этого кажущегося парадокса стало то, что Гёнхо из-за войны стал фактически руководителем всей Кореи. И, пользуясь как властью, так и личным богатством, активно поворачивал "народное хозяйство" на мобилизационные рельсы. А ведь всем известно, что мобилизация изымает из этого самого хозяйства самых трудоспособных мужиков, причем в нынешнее время — в основном именно крестьян. То есть пахать если и не стало вообще некому, все же проблемы возникли — и Хон решил эти проблемы наиболее кардинальным способом: посадил "слабую половину" в крестьянских хозяйствах на "железную лошадку". Мою лошадку, с маленьким шестисильным дизелем.
Под выращивание топлива (главным образом, озимого рапса и клещевины) были выделены большие площади, что же до спирта — он в основном использовался гидролизный. Ну а поскольку с тракторами урожаи обычных сельхозкультур заметно выросли, народ в своей массе начинания вождя поддержал: традиционное голодание ширнармасс в Корее почти прекратилось. А если народ сыт и доволен, то ему и работается лучше.
Первый "металлургический комбинат" Гёнхо выстроил еще задолго до войны. Да, не очень эффективно выпускающий всякое железо с использованием антрацита, но все же производящий его даже больше семидесяти тысяч тонн в год. Ну а наличие всяких полезных "приправ" позволяло делать сталь разного качества, в том числе и вполне годную для выпуска винтовок. И — пушек: сейчас уже "подземный" завод шестидесятипятимиллиметровых пушек-гаубиц делал по пять штук ежесуточно, больше чем делалось в Японии. Но хитрый кореец решил, что ставить на одну лошадку (то есть на меня) не стоит и закупил каким-то образом американские станки, которые для него делали уже совершенно "корейские" пятидюймовые пушки, до слез напоминающие немецкую "К-4", только и калибром чуток побольше, и ствол "вырос" до шести с лишним метров. Вес — тоже вырос, но получившаяся пушка могла стрелять почти на пятнадцать километров — и этого хватило, чтобы прикрыть морской путь до острова Чеджу. Сколько у него таких пушек было наделано, я не знаю, но вот тяжелых гусеничных тракторов Гёнхо купил у меня полторы сотни…
Понятно, что простым путь к острову не был, однако корейцы флот там использовали мелкий — кораблики тонн до ста в основном. Зато были они относительно быстрыми — за счет пары моторов за двести сил, и от тяжелого флота Японии могли убежать. А японские эсминцы нападать на караваны этих корабликов не рисковали, так как пара тех же пушек-гаубиц на каждом суденышке была для них более чем опасной.
Понятно, что без моей помощи все эти ухищрения Корее не помогли бы: порох для патронов и тол для снарядов полностью поставлялись из России. Но все остальное жизненно необходимое корейцы делали сами, и страна богатела — благодаря чему "не самое важное, но полезное" могла покупать за рубежом за наличные. Например, форму для солдат…
Но парадоксы Кореей не ограничивались: мне, например, вдруг стало поступать довольно много денег из Англии. Не напрямую, а через греков, но англичане-то точно знали, кому денежка предназначается — и, несмотря на это, платили. То, что грекам я на самом деле построил завод по производству артиллерийских снарядов, стало уже совсем не тайной. Но греки заодно наладили у себя и выпуск пушек. То есть формально-то греки просто "воспользовались возможностью" и начали пушки клепать вовсе даже на судоремонтном заводе, но это так, к слову. Но пушки-то греки теперь всяко себе делали (несколько улучшенный вариант пушки Барановского, как я понял), причем довольно много — а снарядный завод обеспечить все орудия "расходными материалами" уже не мог. И греки за британский счет начали очень активно у меня снаряды покупать.
Откровенно говоря, не ахти уж какой выгодный бизнес, за заказанные два миллиона шрапнельных снарядов я получил всего-то миллион восемьсот тысяч фунтов (и почти миллион фунтов чистой прибыли — копейки даже по сравнению с бананами). Хотя и лишняя копеечка — причем исключительно в золоте — не помешает, самым важным стало то, что Британия сняла все ограничения на продажу в Россию станочного оборудования: видно, пожелала денежку обратно вернуть. И мне удалось заказать и даже получить целых два станка для обработки валов силовых турбин — не новых, зато сразу. Что-то в мире назревало — и, пожалуй, я один совершенно четко знал что именно.
Ну а после Рождества сам я отправился в Восточную Республику. По жене соскучился.
Да, за последний год произошло в мире много изменений, и даже банановозы поменяли облик. Теперь на каждом на верхней палубе вместо запасных лихтеров ставились в три этажа балки-"контейнеры". Каждый балок (деревянный, понятное дело, со стальным каркасом) и правда напоминал мне стандартный двадцатифутовый контейнер — да, собственно, по его образу и подобию и создавался. Вот только предназначался он вовсе не для перевозки грузов.
Внутри каждого такого "контейнера" ставились нары, способные разместить восемнадцать взрослых людей (ну и, при нужде, до десятка детишек). Еще в боковых стенках было сделано по три маленьких окошка, закрытых "полиметилметакрилатом" — не забыл я, что означает это слово, а еще в обязательном порядке в них ставились по парочке вытяжных вентиляторов. Через окошки света — в особенности на нижних "этажах" — проникало маловато, но ведь это ненадолго: до Венесуэлы корабль шел всего-то десять суток максимум. И таким нехитрым образом за один рейс в трехстах шестидесяти контейнерах каждый банановоз переправлял за океан по семь с лишним тысяч человек.
На первый взгляд — много. Тем более, что в Венесуэлу банановозы приходили почти каждую неделю. Но я больше переживал по поводу того, что "пропускная способность" линии была маловата — и вовсе не потому, что очень хотелось побыстрее выполнить данное Гомесу обещание. Просто два "неголода" подряд совместно с на самом деле действенной программой "защиты детства и материнства" дали весьма специфический, хотя и ожидаемый результат: население Империи заметно перевалило за полтораста миллионов человек и в стране снова начались проблемы с прокормом оного. Конечно, можно еще гидролизных заводов понастроить, но комбикорм все же лучше на скотину переводить, да еще, если я ничего не перепутал, вроде бы от него генофонд портится. А "наши люди в Венесуэле" и сами прокормятся, и Родине избытком продуктов помогут в тяжелую годину.
Из-за смены обстановки начало моего пути в Уругвай было несколько утомительным. Все же семь тысяч человек и шум изрядный создавали, и ароматы распространяли — если ветер "в нужную сторону" дул. Не самые паршивые ароматы — все же гальюны в кормовых контейнерах непрерывно промывались забортной водой. Но вот кухни… именно кухни, не какие-то "камбузы": в носовых контейнерах попросту закрепили обычные армейские полевые кухни. Ну и, понятно, пищу в них готовили простую, но сытную, и, конечно, густую, чтобы в качку не расплескать. Кашу, капусту тушеную… думаю, что ароматом капусты я насытился на ближайшие пару лет.
