Но прогресс науки не остановить — и теперь, когда оставалась самая малость до начала производства установок уже на двадцать мегаватт, этот Парсонс заявил производство турбины на тридцать! И плевать, что она весит целых сто двадцать тонн — он, инженер Гаврилов, в состоянии придумать турбину на шестьдесят! И не просто в состоянии: его инженеры, заразившиеся энтузиазмом руководителя, уже и проект составили. Турбины с одним каскадом, работающей при давлении в пятьдесят атмосфер — вот только где ее строить?
Впрочем, знакомство со строящимся заводом — и, что интереснее, с окрестностями Калуги — натолкнули Гаврилова на простую мысль: место на заводе можно будет найти если убрать с завода производство самой первой его машины. Самой массовой, которую Волков придумал применять в дюжине разных мест — но отработанной настолько, что с выпуском их справится даже молодой и малоопытный инженер. Только вот на старом заводе всю оснастку уже сняли, станки упаковали… и в освободившихся цехах начали подготовку к установке совсем иного оборудования. Если же теперь станки, нужные для выделывания малой турбины, ставить на новом заводе, большую турбину делать будет негде. А если поставит где-нибудь еще…
Инженер Гаврилов успел понять один из принципов, на которых Волков строил свои столь успешные производства: если ты сам не знаешь, как делать правильно, делай так, как скажет Волков. А если знаешь — то делай сам и не тревожь начальство своими сомнениями. Если же для "сделай сам" нужны лишь деньги — кроме собственно работы — то объясни, почему и сколько. И — главное — обоснуй почему именно сейчас.
Как делать правильно — Гаврилов знал. Сколько — примерно подсчитал. А почему сейчас…
Герасим Данилович хмыкнул, и, вызвав машину, оправился к губернатору.
Вот интересно устроены люди! Не в смысле кишок там, или прочих потрохов, а в смысле содержания их мозгов. Я о принципе организации человеков в какие-то группы, сообщества… В деревне два соседа могут друг друга люто ненавидеть, морды чистить при каждой встрече — но если в городе на одного из них наедут чужие, то второй почти непременно вступится: земляк все же. А если те два крестьянина с Собачьей балки увидят, как их обидчика из Царицына метелят местные уже в Ростове, то ростовским придется метелить уже троих: земляки же! Ну а если эта славная троица в Одессе или Харькове, куда занесет из судьба, встретит того ростовского гопника, активно пинаемого уже местной шпаной, то — если иных занятий у них не найдется — тоже не откажут себе в удовольствии и пнут ростовца: чужой он, да и гад к тому же…
Есть у русского мужика какой-то внутренний "дальномер", позволяющий безошибочно определять, достаточно ли близок ближний, чтобы в определенной ситуации счесть ближнего "своим" и заслуживающим помощи. И дальномер этот определяет отнюдь не расстояние между родными домами: донской казак "иногороднего", живущего в соседнем доме родной станицы, своим не признает даже в африканских джунглях, где кроме них двоих никого, если не считать местных негров, и не найти будет. Но и тот, и другой своим посчитают какого-нибудь француза — который, в свою очередь, обоих русских от дикарей не отличит…
За полсотни лет, проведенных в начале двадцатого века, я потихоньку для себя сформулировал некий странный тезис: население становится народом тогда, когда в область действия этого "дальномера" попадает большая часть жителей державы. Тезис вроде бы очевидный, вот только следствия из этой теоремы вылезают более чем странные. Первое — простое: в России начала двадцатого века никакого народа не существует. Население — есть, а народа нет. Русского народа нет, есть москвичи, нижегородцы… калужане есть. Петербуржцев, сколь ни странно, нет — не успели там крестьяне в горожан перековаться.
А дворяне — они в большинстве своем вообще к русскому народу отношения не имеют — и это второе следствие. Нет у них восприятия в качестве "своего" любого человека иного сословия, так какой же это "народ"?
Третье же следствие впору доказывать как отдельную — и очень важную — теорему. Население народом становится не сразу. И не всё. Народом население становится очень постепенно, и среди многомиллионного населения численность народа может составлять тысячи человек. Может и сотни. Или даже десятки. А начинается народ с того человека, который первым своим "дальномером" охватил всю страну. И первым человеком в нашей Державе, кто получил полное право считать себя именно частью русского народа, стал…
В принципе, неплохая теория. По крайней мере, с ее помощью можно не только объяснить текущее состояние России (или вообще любой страны), но и делать определенные прогнозы. Но главное — она, эта теория, дает направление, в котором желательно двигаться, если хочешь сделать свою страну сильной и богатой. Человек, вооруженный хорошей теорией, может заставить всю страну двигаться в правильном направлении — личным примером. А что у меня с этим примером сейчас?
Ну, фактически я калужских разнорабочих просто запугал: вот-де приедут три тысячи разъяренных мужиков — и разъяснят вам политику партии доступными методами. С точки зрения развития промышленности — вполне допустимый вариант действий, но грозит осложнениями в будущем. Небольшими — года через три нынешнее население города станет меньшинством, но затаенная злоба будет потихоньку разъедать социум, а мне такие варианты вовсе ни к чему.
С Борисовым договориться можно — но не мне. Вот с Васей Никаноровым этот Борисов общий язык найдет, поэтому нужно как можно быстрее Василия вызвать в Калугу и с его помощью привлечь этого большевика к профсоюзной работе. Что же до Акимова — мой "дальномер" подсказывает, что тут я встретился с врагом. Не только моим — с врагом всех тех, кого мой дальномер определяет как "своих". У Акимова уж больно "дальномер" короткий…
Представил себе рекламу в газете: "Увеличение дальномера. Не Гербалайф". Да, будем теперь дальномерами меряться…
В целом же визит в Калугу помог мне окончательно сформировать тезис о народе. Не знаю уж, верный он или нет, но внешне выглядит пристойно, да и примерами многочисленными он вроде подтверждается. Начиная с самого первого — по моему "дальномеру" — представителя русского народа: Константина Александра Карла Вильгельма Христофа фон Бенкендорфа…
Похоже, высшие силы решили, что хватит меня испытывать на прочность: Калужской забастовкой список гадостей на тысяча девятьсот седьмой исчерпался. И ей же начался список уже радостей: хотя губернатор был очень сильно на меня обижен (и я понимаю за что), но из всех моих знакомых он данный пост занимал наиболее заслуженно. Поэтому, несмотря на личную обиду, он довольно активно помогал преодолевать всякие бюрократические препятствия при создании различных предприятий в губернии. Прежде всего, конечно, с оформлением документов на новые угольные шахты, а чуть позже мы нашли общий язык и в части сельского хозяйства. Александр Александрович был полностью убежден в том, что сама себя губерния прокормить не в состоянии — и поэтому радовался открытию новых шахт и рудников, рассматривая их как "источник средства для закупки продовольствия". Но первый же урожай капусты и картошки на полях, приобретенных для "подсобного хозяйства" турбинного завода, очень сильно поколебал его мнение…
Мне же в Калуге пришлось задержаться еще на пару недель. Во-первых, в город приехал Гаврилов, несколько возбужденный слухами о возможной задержке с переездом. Но, выяснив у Морозова, что на неделю задерживается лишь достройка жилья и некоторых объектов "соцкульбыта", успокоился — и тут же начал генерировать идеи по расширению производства. Хорошие идеи, жалко, что каждая из них начиналась со слов "а если добавить еще несколько миллионов…"
Впрочем, одна идея Гаврилова выглядела весьма перспективно. Первое изделие завода — турбогенератор на шестьсот пятьдесят киловатт — стал уже своеобразным "промышленным хитом": с него начинался любой новый завод в моей компании. Они делались по три штуки в неделю, производство их было отлаженным и стабильным, а изготавливаемые турбины использовались не только на электростанциях, но и в качестве силовых установок на речных судах, для привода насосов на шлюзах и оросительных каналах — в общем, много где. Но для Гаврилова эти изделия, которыми занимались две трети производственных мощностей, были "неинтересны" — и он предложил для них выстроить отдельных завод в Малоярославце. А заодно там же наладить и изготовление паровых котлов, и, "чтобы два раза не ходить", там же наладить выпуск и электрических генераторов под эту турбину.
