— А Мария Иннокентьевна-то о нем наверняка знает?

— Нет, никто не знает, и Водянинов тоже не знает.

Дочь наша тогда задумалась, потом спросила:

— То есть деньги туда идут в обход бухгалтерии… А как ты это делаешь?

После того, как я показал как, Машка время от времени тоже стала пополнять заначку, а на мое предложение не лезть в это дело, лишь сказала:

— Саш, поверь, так нужно. Мне нужно…

В середине января Мария Иннокентьевна составила сводную ведомость по результатам розничной торговли в Воронеже за прошлый год — и эти результаты резко перенаправили мои мысли в ином направлении. Воронеж — город, положа руку на сердце, провинциальный, и не очень-то и большой. Сто тысяч человек — но каждый из этих ста тысяч ежемесячно отдавал мне (причем — совершенно добровольно и даже с радостью) по пять с лишним рублей денег. Три с небольшим миллиона за полгода. Если же взять столицу, то там можно с легкостью "срубать" уже по десять миллионов в месяц. А если взять Америку с ее семьюдесятью пятью миллионами жителей…

Тщательное (и вдумчивое) изучение Маркса и Энгельса (которые не совсем муж и жена) привело нас с о Славой к однозначному выводу: формула "деньги-товар-деньги" абсолютно верна. Особенно верна потому, что производство в эту формулу не входит. Заводы — это средство превращения денег в товар для тех, у кого мозга не хватает закупить товар в Китае! То есть не сейчас, конечно — но суть понятна: деньги прирастают исключительно при продаже товара. И если товар продавать дешево, но много, то прирост будет больше, чем при продаже дорогого товара, но в малых количествах.

Конечно, чтобы продавать много недорогого товара, его нужно сначала где-то взять. Например, купить незадорого. У тех, кто его делает — и главное при этом сделать так, чтобы сам производитель не лез на розничный рынок. А уж каким способом этого добиться — вопрос отдельный…

Строительство университета автоматически подразумевает строительство целой кучи заводов — причем в том числе и "мобильных": завод по изготовлению арматурных секций все же в нынешних транспортных условиях должен располагаться рядом со стройкой. Как и бетонный завод — возить жидкий бетон дальше чем на пару километров сейчас практически невозможно. Но, по большому счету, любая серьезная стройка — это своеобразный завод, включающий в себя множество самых разнообразных (по профилю продукции) "цехов". Так что это все понятно.

Но кое-какая "продукция" все же должна была служить и после завершения строительства — те же подъемные краны, да много чего еще. Кстати, кранов у меня было уже несколько штук, причем по нынешним временам "высотных": с их помощью строился цокольный блок университета. Пятиэтажный, но высотой-то он был в двадцать пять метров. Так что чтобы ценное оборудование не простаивало, я предложил — в том числе и в качестве "школы монтажников" — поставить рядом ещё два отдельных корпуса, небольших, этажей по семь. Для биофака и… ну ещё для какого-нибудь.

Однако краны еще оставались — и "пришлось строить" кое-что еще…

"Завоевать мировое господство" в торговле не просто. Главным образом потому, что для торговли нужны продавцы — а это народ вороватый. Глаз да глаз за ними нужен, причем желательно — автоматизированный. Конечно, систем видеонаблюдения у меня не было — но не было и компьютеров, а Машка-то методом конечных элементов мосты рассчитывала! Если чего-то из оборудования нет, но задача кристально ясна, то, оказывается, она решаема иными способами…

Степан собрал в институте неплохую команду "электриков" для решения очень простой задачи: в доме высотой в полсотни этажей нужны лифты. Причем желательно — лифты, которые везут человека исключительно туда, куда он пожелает и, вдобавок, за обозримое время. Ну я-то задачку объяснил, общую схемку начертил — и полсотни студентов под руководством десятка преподавателей ринулись делать управляющий автомат для лифта с кнопочным пультом. Релейный автомат. Простой. Но для изготовления которого нужно этих релюшек несколько десятков. С учетом же того, что лифтов только в Главном здании университета было намечено установить полторы сотни, число потребных релюшек стимулировало строительство завода по выпуску этих в общем-то нехитрых изделий…

Конечно, сделать даже пару тысяч реле за полтора года можно и в мелкой мастерской — но ведь лифты-то нужны (будут) не в единственном здании России — а денег на такой завод много не нужно, так что заводик заработал еще в ноябре. Однако завод — это уже не мастерская, разных реле там выпускалось уже по несколько сотен в день — а раз есть реле, то можно делать самые различные релейные автоматы. Например, релейные суммирующие машины — которые, скажем, считывают данные с перфоленты…

Сама по себе идея мне понравилась. Ведь, если не вникать в "элементную базу", именно счетные машины я в институте и изучал. То есть собирался изучать, но какие-то основы успел захватить. Маловато для того, чтобы спроектировать электронный компьютер, но вполне достаточно, чтобы самому "придумать" релейный сумматор… или вычитатор. В результате у меня получился охренительных размеров аппарат, который действительно умел складывать и вычитать числа, набитые на перфоленте, причем на этой же ленте пробивалась и дырка, указывающая операцию…

Осталось только перфоленты откуда-то получать для того, чтобы мой "арифмометр" не простаивал. Для чего группа из десятка инженеров дружно разломали несколько германских кассовых аппаратов — чтобы сообщить мне, что "в России ничего подобного сделать не выйдет, поскольку у нас руки кривые". В ответ им была прочитана лекция с кратким перечислением того, что в России кривыми русскими руками и тупыми русскими мозгами сделано такого, что "на просвещенном Западе" до сих пор повторить не могут — и в середине марта на свет появилось новое чудо техники. Безо всякой иронии чудо: полностью механический клавишный суммирующий кассовый аппарат. Аппарат печатал цену каждой покупки, затем — сумму всего чека, и эту же сумму он пробивал на перфоленте. Причем сумма могла быть и отрицательной — что нужно, например, при возврате товара покупателем. Правда рядом с этим агрегатом даже арифмометр Однера и "Ундервуд" показались бы примитивными детскими игрушками — но он позволял именно "автоматически" контролировать продажи в магазинах.

Евгений Иванович Чаев обозвал меня разнообразно, поскольку его институту предстояло теперь изготовить несколько сотен единиц в полном смысле этого слова уникальной оснастки — зато к концу года ожидался пуск завода, который будет производить тысяч по двадцать таких аппаратов в год. Очень нужных аппаратов — но дело было даже не в них. Окрыленные успехом проекта, инженеры приступили к разработке новых счетных машин — и как раз тут я рассказал Степану про принципиально новый для этого времени тип реле, именуемом герконом… Но это случилось уже к концу тысяча девятьсот седьмого, года, который стал вероятно худшим из проведенных мною в этой реинкарнации. А начались гадости уже в феврале…

Александр Александрович Офросимов немного нервничал. И причины тому были достаточно серьезные: шутка ли — забастовка в городе! Причем забастовщиков было под две тысячи человек, и настроения у них были, прямо скажем, не радужные. Правда калужский губернатор прекрасно знал, что в других местах случались забастовки и побольше, но за время его службы здесь забастовок не было. Ни одной не было, а ведь он трудился на ниве управления этой губернией уже пятнадцать лет.

Хорошо еще, что в очередной раз удалось губернатору уговорить рабочих — на этот раз бастующих рабочих — никаких иных противоправных дел не творить, а дождаться переговоров с хозяином строящегося завода. Забастовочный комитет согласился… вот только хозяину-то этому еще и тридцати не стукнуло!