За ужином мы с Николаем Егоровичем увязли в споре о том, как наиболее рациональным способом проводить испытания вертикальных дерьмопроводов высотой в четверть километра. Ни к каким приемлемым решениям мы не пришли и остановились на том, что за Жуковским останется еще задача математического обоснования масштабирования натурных испытаний.

А Беклемишев — уже с Васькой — бурно обсуждали возможность изготовление статуй из нержавеющей стали. В их спор влезла и Машка, предложившая статуи для наружного украшательства вообще делать керамические, из корундовой керамики. Спор продолжился в Вськиной мастерской, где Машка сломала киянку (правда, старую и, похоже, уже треснувшую) о лежащий на верстаке шлифовальный диск. И спор закончился тем, что на следующее утро Владимир Александрович отправился в Петербург за инструментом, помощниками и прислугой, решив отработать "новую технологию" на Сталинградском корундовом заводе…

Жуковский тоже отбыл к себе в Москву: мы договорились, что теперь очередь моих инженеров ездить к нему за консультациями. Оставшееся до Нового года время я занимался распределением задач среди моих предприятий, а затем — принялся в очередной раз придумывать, где взять много денег. Очень много…

Раздумья были тяжкими. Главным образом потому, что тема усугублялась дополнительным вопросом: а какие деньги мне, собственно, нужны-то? И вопрос был очень серьезным.

Станислав Густавович записку о том, что такое деньги, мне составил месяца за три. Как я и ожидал, в виде краткого пересказа "Капитала". Ну что, записку я все равно прочитал — а затем с главным моим экономистом состоялась "крайне плодотворная" беседа:

— Станислав Густавович, я же просил вас самому подумать, а не составлять краткий конспект "Капитала". Я этот "Капитал" читал когда… в общем, давно уже — и тогда уже понял, что все это — чушь.

— Вы не понимаете…

— Подождите. Я, возможно, не понимаю чего-то, даже скажу больше — я действительно многого в экономике не понимаю. Но вот чушь и передергивания распознать сумею. Давайте разбираться: вот Маркс пишет, что деньги — это товар.

— Да, особый товар…

— Ерунда. Вот золото — это товар, серебро — товар… Впрочем, я это уже говорил. Но ведь деньги никоим образом с золотом или серебром-то не связаны! У тех же англичан золота для обмена на фунты хорошо если процентов пятнадцать запасено, а прочие их бумажки не обеспечены ничем. А Маркс утверждает, что те же бумажные деньги есть всего лишь более удобная замена тому же золоту — что на проверку оказывается полной чушью. Не в этом дело, а в том, что все в "Капитале" — чушь и ерунда. Начиная с основ…

— Я не думаю…

— Напрасно не думаете. Вот скажите мне — что в "Капитале" главное?

— Главное… тут все важно.

— Понятно, не знаете. Главное тут — учение о прибавочной стоимости. Вот есть учения о великом будде Гаутаме Шакьямуни, есть учение о древней Шамбале…

— О ком?

— О чём, но не это важно. Учение Маркса — из той же оперы: тут важно верить, а не думать. А если подумать… Вот вы, как я понимаю, Маркса тщательно изучали. Скажите мне, откуда берется прибавочная стоимость?

— Капиталист грабит промышленный пролетариат…

— Грабит как? С кистенем стоит на выходе с завода и отбирает зарплату?

— Глупый вопрос, вы и так все прекрасно знаете…

— Нет, не знаю. Впрочем, и вы не знаете, а лишь верите… скажите, труд по Марксу — это товар?

— Да.

— Продает его рабочий по рыночной цене?

— Ну… да.

— Вот я, капиталист, купил сырье — это товар. За рубль купил. Купил труд рабочего — тоже за рубль. Получил какой-то продукт — где я ограбил рабочего?

— Но ведь рыночная цена товара…

— Подождите. Я купил фунт муки, рабочий мне испек булку. Рубль — мука, рубль — зарплата, у меня булка за два рубля. Где я рабочего ограбил?

— Если рыночная цена булки составляет три рубля…

— Я эту булку сам съел. Где я ограбил рабочего?

— Ммм…

— Усложним вопрос. Купил два фунта муки, два рабочих испекли мне по булке. Одну я съел сам, другую продал за три рубля. Я что, одного рабочего не ограбил, а другого ограбил? Еще сильнее усложним: я обе булки положил в корзину и вытащил и съел одну не глядя. Какого из рабочих я ограбил?

— Обоих, поровну…

— А я вторую-то булку не продал, а отложил и съел на ужин… Вот такой я гад: хочу — граблю рабочих, хочу — нет — но сами рабочие этого вообще не замечают. Забавно? А вот еще более забавный пример: я эти две булки вообще купил, по два рубля. Скажем, в Китае — там все дешевле. Одну съел, другую продал за те же три рубля. Кого я ограбил на этот раз? А если я есть не хочу, сытый уже купил булки — и обе продал. Было у меня четыре рубля, стало шесть. Кого я ограбил? И откуда у меня появились лишних два рубля? И — в свете таких раскладов — что из себя эти два лишних рубля представляют? Давайте вы все же сами подумаете, и мы еще раз обсудим…

За год таких "обсуждений" было штук пять. Еще пару раз Струмилло-Петрашевский притаскивал мне какие-то "расширенные толкования" все того же бородатого классика, но было видно, что они его самого не очень удовлетворяют:

— С вами, Александр Владимирович, просто становится страшно спорить. Что бы я вам не показал, вы первым делом пытаетесь найти какие-то неточности…

— Противоречия, дорогой Станислав Густавович, противоречия. Я всего лишь инженер, и если мне предлагают выстроить мост без опор, я отказываюсь в том числе и потому, что мне же по этому мосту и ездить. А ездить, заранее зная что мост рухнет — это идиотизм. Сейчас я строю здание промышленной компании, а фундамент этой компании я поставил без расчетов, чисто интуитивно. И хочу понять… мне просто необходимо понять: могу ли я возводить это здание дальше или мне нужно все бросить и немедленно заняться укреплением, а то и перестройкой фундамента? Я хочу знать, а не рухнет ли мое здание после надстройки следующего этажа?

— Честно говоря, я не вижу причин для вашего беспокойства, у вас-то фундамент хоть и скрыт, но настолько прочен…

— За комплимент спасибо. А теперь я вам открою великую тайну: я знаю по меньшей мере три способа это здание сломать легким щелчком — и в этих трех местах я фундамент по мере сил укрепляю. Но если есть три слабых места, о которых мне известно, то почти наверняка есть и такие, о которых я и не подозреваю. Вот и помогите мне их найти — потому что если здание рухнет, то под обломками оно погребет всех причастных…

В конечно итоге (скорее, видимо, в промежуточном) мы пришли к выводу, что денег существует минимум три вида. Первый — это то, что на счетах и на которые можно купить что-то на рынке. Второй вид — это "внутренние виртуальные деньги" — всего лишь мера учета трудозатрат на собственных предприятиях. Пока кусок руды переходит с завода на завод, постепенно превращаясь в сталь, болт, мотор, автомобиль — этот "кусок" с первым видом денег практически не взаимодействует и на содержание счетов не влияет: ведь затраты на рабочих — это именно покупка внешнего "товара-труда" на внешних рынках. С этим все понятно, но существуют — реально существуют — и деньги "третьего сорта": деньги, которых нет. Приобретение чего-либо в кредит — это как раз оборот "денег третьего вида", "денег будущего". Которые когда-нибудь должны будут превратиться в деньги "настоящие" — но пропорции превращения мало предсказуемы…

Придя к такому выводу, я очень пожалел, что продал Рябушинским два харьковских банка. Вот уж неиссякаемый источник "денег третьего сорта"! Но что сделано — то уже сделано… Мышку правда, в любом случае стоит заинтересовать этим делом, но сейчас деньги мне нужны реальные. Первого или второго видов. Много.

Был у меня небольшой загашничек, но был он как бы не совсем мой. И из него я копейки не возьму… О загашнике этом знала только Машка. Поначалу она надо мной по этому поводу хихикала, но очень быстро перестала. Лишь спросила: