— Какими судьбами в Москве? Не ожидал вас тут встретить. Куда путь держите?

— Ммм… В гостиницу наверное. Получил новое назначение, но квартиру еще не подыскал — полчаса как приехал.

— А в какую гостиницу? Может нам по пути?

— Я пока не определился, но…

— Тогда приглашаю ехать к нам. И не отказывайтесь, я точно знаю, что все гостиницы в Москве отвратительны.

— Думаю, что это будет неудобно.

— Неудобно спать на потолке — одеяло сползает. Эй, извозчик! Подвинь на полсажени вперед, тут еще лужа! Евгений Алексеевич, отказа я не приму, садитесь. Я давно хотел с вами кое о чем поговорить, и даже собирался к вам приехать — так что это судьба, а от судьбы бегать просто невежливо.

Линоров немного помялся, но в пролетку сел — напротив нас, и с некоторым смущением посмотрел на Ваську.

— Извините, не представил вас. Васька, это лучший летчик России… ну, один из лучших, Линоров Евгений Алексеевич. А это моя супруга, Василиса Ивановна.

— Очень приятно. Но Александр Владимирович несколько… преувеличивает мои умения…

— Ничуть не преувеличиваю. Никто не посмеет сказать, что вы не входите в число двух дюжин лучших летчиков Державы.

Евгений Алексеевич пару секунд вдумывался в "комплимент", а затем громко рассмеялся:

— Да, даже я не смогу этого отрицать.

— Саша никогда не врет — хихикнула Васька, — он только правду говорит. Но часто, как тот коммивояжер, не всю правду — чтобы смешнее было.

— Какой коммивояжер? — не понял Линоров.

Васька изложила ему "первую заповедь коммивояжера", все посмеялись — ну а тем временем коляска докатила до Горохового переулка. Дом Машке под жилье был куплен тот же, что и в первый раз — только теперь он "вырос" на этаж: раз уж недвижимость есть, то почему бы не сделать из нее собственную московскую резиденцию?

Когда мы уже разместились и собрались в малой гостиной на "поздний завтрак" (Машка позавтракала уже давно и успела убежать в институт), Евгений Алексеевич все же не удержался:

— Александр Владимирович, если вы желаете беседовать по поводу моей работы, то…

— Дорогой Евгений Алексеевич, я, как очень богатенький капиталист, беседовать желаю лишь о собственных капиталах. А я хотел попросить вас, как специалиста, дать мне несколько полезных советов. То есть если вы сочтете их дать возможным, то я с удовольствием советы приму. А если нет — … Поверьте, мое уважение к вам не уменьшится ни на гран.

— Господа, вы не обидитесь на меня, если я вас покину? — поинтересовалась Васька. — Мне просто кое-что нужно успеть сделать до обеда… — и она вышла.

— Ну что же, спрашивайте. Постараюсь на ваши вопросы ответить.

— За столом неудобно, давайте перейдем в курительную комнату. Если я верно помню, вы не курите, да и я тоже. И вообще тут никто не курит, так что комната всегда свободна…

Наверное, чтобы не ударить лицом в эту самую, не стоит делать категорических утверждений. Как только мы расположились, дверь открылась и в "курилку" зашла Даница — одна из Машкиных телохранительниц. Красиво зашла — то есть и сама она была не уродиной, и одета модно. Серая строгая юбка, белая шелковая блузка… и наплечная кобура. Даница извинилась — "я на минуточку", подошла к стоящему в дальнем углу шкафу, открыла тяжелую (потому что стальную) дверцу, достала с полки и вложила в кобуру "Браунинг", затем достала из ящика пару коробок с патронами и удалилась со словами: "мне дежурить сегодня после обеда, потренироваться надо"…

— Да, собственно по этому поводу я и хотел с вами посоветоваться, Евгений Алексеевич. Мария — девушка очень не бедная, а людей завистливых много. Приходится держать постоянную охрану, но, сами понимаете, если дело до стрельбы дойдет, то это значит что охрана чего-то недосмотрела. И я хотел бы у вас поинтересоваться, каким образом можно было бы избежать необходимости стрелять… отводить угрозу, скажем так, на дальних подступах…

Линоров выглядел ошарашенным:

— Вы держите для вашей… дочери вооруженную охрану?

— Ну и для нее тоже. На самом деле у меня особая служба охраняет всех руководителей моих компаний, поскольку многие иностранные державы не очень довольны тем, что изрядная часть продукции моих заводов мешает им грабить Россию. Но инженеров-то охранять проще, там понятно чего ждать и от кого. Пока понятно, то есть пока иностранцы привыкли действовать прямолинейно и весьма топорно. Но с Марией ситуация несколько иная: она фактически объявила войну всяким марксистам, а этот народ для меня непонятен. И именно поэтому я к вам за советом и обращаюсь…

— Войну? Марксистам? Что вы имеете в виду?

— Не в буквальном смысле войну, конечно. Она, если вы знаете, дочь простого ремесленника, и искренне считает, что достичь благополучия человек может через образование. А потому всячески помогает тем, кто образование желает получить. Вот только при этом помогать она берется лишь тем, кто образование это стремится обратить на народное процветание, а посему тех, кто стремлений таких не имеет, она не просто игнорирует, но и всячески показывает свое к ним отношение. Например, в выстроенных ей домах для студентов не допускаются учащиеся на "бесполезные", по ее мнению, профессии: литераторы, художники, юристы, коммерсанты… И — любые сторонники идей Маркса. Вот я и опасаюсь действий со стороны последних: ведь ладно бы просто не брала бы их на содержание, так ведь Мария внушает другим студентам мысль о том, что марксисты — вообще исчадие ада…

— Да? Честно говоря, я не совсем в курсе…

— Да я сам об этом лишь несколько дней как узнал, вот и приехал разбираться. Социалисты — это конечно зло, но ведь не всякие социалисты. Взять, к примеру, профессора Янжула, чьи идеи вполне находят понимание даже у императора…

— Вы уверены, что Мария Петровна не близка с социалистами-марксистами? — поинтересовался, слегка как-то помявшись, Линоров.

— Более чем. А почему вас это так заинтересовало?

Евгений Алексеевич выглядел смущенным, и я понял почему лишь после того, как он, помявшись, заговорил:

— Видите ли… Нам сообщили, что Мария Петровна Волкова заказала в Германии очень много литературы… причем не просто заказала книги и брошюры, но и их переводы на русский язык.

— Да, немецкий она не очень хорошо знает, а что до заказа — так вы ведь знаете, что сейчас больше половины технических книг издается именно в Германии. Она что, решила их все на русском издать?

— Издать? я об этом даже и не думал. Видите ли, это другая литература… которая в России запрещена. Сочинения того же Маркса, Энгельса, большое количество социалистических брошюр и газет… я не знаю, зачем все это понадобилось вашей дочери — а теперь еще и организованные ей эти студенческие кружки… Честно говоря, меня в Москву и прислали, чтобы с этим разобраться.

— С чем?

— Вячеслав Константинович счел поступившие нам сообщения какой-то провокацией, он весьма высокого мнения о вас… и о вашей семье. Но, сами понимаете, нелегальная литература, прочее все… Мне поручено выяснить, провокация ли это, а если нет — то постараться — причем с вашей помощью, если это будет возможно — как-то прекратить антиправительственные действия.

— Понятно… а вы не знаете, почему эту работу поручили вам? Вы же, насколько я знаю, не связаны ни с Москвой, ни даже с Петербургом…

— Министр сказал, что мне будет легче… с вами общаться, поскольку уже вместе работали. Ну и вот…

— Ну, в одном могу вас успокоить: никаких антиправительственных деяний за Марией нет и не предвидится, за это я ручаюсь. И господин фон Плеве прав: мы, мне кажется, сможем и дальше успешно работать вместе. А по поводу литературы — так эта проблема решается совсем просто: вечером мы ее лично и спросим, зачем ей все это понадобилось…

Машка домой явилось к обеду с криком "Кормите меня быстрее, через сорок минут семинар начинается". И стало понятно, куда Васька на все утро исчезла: на столе появилась большая корзина с пирогами. Вообще-то я давно подозревал, что она у тетки частенько пасется — и теперь получилось отведать результат. Очень неплохой, хотя, по сравнению с Дарьиными, пироги с мясом были чуть суховаты.