— Машка, ты соображаешь, что говоришь? Подумай хотя бы вот о чем: допустим, я на ней женюсь — и у тебя мачеха будет тебя младше, разве это нормально?

— Конечно нормально. Раз отец всего на семь лет старше меня, то чего тут-то ненормального — Машка радостно рассмеялась. — Женись, ты уже к ней всяко привык, тебе с ней хорошо будет. И вообще…

— Что — вообще?

— Саш, ты же не монах… я видела, как ты на девок заводских смотришь. А дура твоя, Дина эта, вообще рассказывает, что ты иногда так на нее смотришь, что она готова из платья выпрыгнуть. Не женишься на Ваське — выпрыгнет! И придется тебе с этой дурой потом жить! Так что сделай, что тебе говорит умная дочь, которая точно знает, что нужно делать. И подумай над моими словами… до утра подумай. А утром, если ничего хорошего не надумаешь, я сама Ваське скажу, что ты просишь ее руки.

— Машка, я же Камиллу до сих пор люблю…

— Это так. Но ещё ты нас любишь — как детей. Ольгу Александровну тоже любишь — как тетушку. Камиллу любишь, как самую любимую девушку. И будешь Ваську любить как жену. И не спорь!

Я и не спорил. Все же Машка на самом деле на редкость разумная девушка. Несколько цинична… но если с десяти лет содержишь сумасшедшего родителя и троих братьев и сестер, поневоле станешь циником. Нет, все же прагматиком: циники — они злые, а дочь наша очень добрая девушка. И — несмотря ни на что — еще и романтичная. Хорошо, что она мне встретилась. Нет, хорошо, что мы встретились и смогли не потерять друг друга.

И конечно же Машка на самом деле думает, что так будет лучше. Может быть, она и права. Хотя слегка и ошиблась в отношении интеллекта моей секретарши: через два дня после сделанного мною предложения Дина, сжимая в потном кулачке двадцать пять тысяч долларов, "отряхнула прах российских дорог со своих ног". Причем город она покинула вместе с каким-то французом, приехавшим в городок на неделю за контрактом на поставки запчастей к машинам… одновременно с ним — и "весь город видел", как иностранец поддерживает ее под локоток при посадке в вагон. На делах ее убытие никак не сказывалось — я давно уже очень неплохо освоил "Ундервуд", что же до "личной жизни" — то… я просто не стал спорить с дочерью. Тем более, что Машка обещала "за мачехой присматривать и утирать ей сопельки".

И все же да, Машка немного ошиблась в главном: она думала, мне нужно создать свою семью. Но она, Степка, Настя и Таня — они уже были моей семьей. Хотя если я — "отец семейства", то наверное неплохо будет заполучить и "мать". Так что наверное эта свадьба будет полезна для всех нас. А венчались мы в новенькой, выстроенной Мешковым церкви — в русском городе без церкви же нельзя, и новый храм подоспел как нельзя более вовремя. Церковь святого Иосифа, в городе Сталинграде…

Христо Никодиевич, оставшись вдовцом, все свободное время посвящал единственной дочери. И учил ее всему, что знал сам. Радуясь, что девочка уже в семь лет умеет читать и писать… и даже не задумываясь о том, что дочь капрала сербской армии еще лучше умеет стрелять и махать офицерским кортиком, заменявшим ей саблю.

Но когда девочка подросла, Христо понял, что гарнизон пограничной стражи — не лучшее место для дочери, и, смирившись с неизбежной разлукой, оправил ее к своей сестре, вышедшей замуж за русского унтер-офицера. Так внезапно Даница очутилась в небольшом поместье на Ставрополье, где муж тетки держал конный завод.

Поместье — небольшое, народу в нем мало… Даница, помогая тетке по хозяйству, русский язык-то освоила, но говорила еще не очень хорошо. Зато хорошо стреляла: табун все время приходилось охранять от волков и цыган, причем к последним девушка относилась так же, как к османам из банд, частенько шаставших через границу в родную Сербию. Теткин муж, пару раз имевший "сурьезный разговор" с исправником, все же пришел к выводу, что "грозная репутация", защищающая табуны от конокрадов, стоит дороже пары четвертных билетов, и в родственнице претензий предъявлять не стал. Но вот окрестные женихи, поначалу слетевшись на очевидную красоту сербки, еще быстрее разлетелись по самым дальних хуторам.

Да и тетка стала к племяннице как-то настороженно относиться — поэтому, когда девушка получила предложение поработать в другом поместье, "счастью родственницы" никаких препятствий ставить не стала. Даже помогла выправить бумаги на опекунство…

"Опекуном" (и новым хозяином, как думала девушка) стал старик, отставной фельдфебель, воевавший еще с османами — но бодрости духа и крепости рук не утративший. И задачу он своим воспитанницам — коих, кроме Даницы, у него оказалось трое — он поставил простую: владеть оружием так, чтобы без ошибки в толпе народу метко попадать точно в избранные "мишени", не зацепив никого из посторонних. Для тренировок девушкам были выданы хитрые пистолеты, стреляющие желатиновыми шариками с краской — и с ними тренировки проходили раз в неделю, когда на полигон в поместье приезжала специально нанимаемая в окрестных деревнях "толпа". Остальное же время посвящалось стрельбе в специально выстроенном тире, имитирующем городскую улицу, или на том же полигоне, но по деревянным мишеням — уже настоящими патронами из настоящих пистолетов. А время от времени девушки выезжали в города, где их задачей становилось гулянье по улицам и наблюдение за прохожими…

Макар Климыч не уставал повторять, что "когда работу работать будете, стрелять вам вряд ли придется, но вы обязаны быть готовы стрелять в любой момент". А потому велел каждый божий день отстреливать по мишеням в тире самое малое по пять десятков патронов.

Через два года изнуряющих тренировок Даница вместе с Лизой и Алёной приступили, наконец, к работе. Знать бы, что работа эта заставит ещё и науки зубрить — может и отказалась бы она от нее еще в самом начале. Ну а теперь-то поздно кочевряжиться… но тир пропускать никак нельзя. Тем более, что это занятие ей доставляло странное удовольствие. Странное, потому что руки после стрельбы все же уставали, а удовольствие… Даница вспомнила, как оказавшийся настоящим хозяином молодой человек вручал им новые пистолеты. Много она повидала разного оружия, ведь Макар Климыч учил их стрелять "из всего, что под руку подвернется". Но этот, грозно сияющий темным хромом, был просто великолепен.

"Для того, чтобы вам было удобнее работать, мы сделали специальные пистолеты. По сути это всего лишь Браунинг, но немного улучшенный. Человек привыкает к конкретному оружию, так что вы к этим пистолетам и привыкайте. Не боясь тренироваться в стрельбе, эти стволы рассчитаны на сто тысяч выстрелов" — пояснил новым охранницам своей приемной дочери хозяин. Тогда Даница ему не поверила — уж больно хвастливо это прозвучало. Но теперь, когда в подвале дома пистолет отстрелял как минимум половину из обещанного без каких-либо следов износа, сомнения в словах хозяина исчезли.

Даница улыбнулась воспоминанию, отложила в сторону опостылевший "Курс расчета несущих балок мостовых конструкций", взяла привычную кобуру и пошла выполнять "дневную норму"…

Война с Японией так и не случилась. Правительство, пользуясь дешевыми ресурсами для строительства, поступавшими с Амура с моих заводов (ну и тем, что в Дальнем моя компания Алексееву понастроила бетонных трехэтажных казарм почти бесплатно) завезла в Квантунскую область еще почти сто тысяч солдат, и японцы данный факт приняли во внимание. Нет, от планов своих они не отказались — просто немного их отложили и принялись строить новые заводы и верфи. Денег для этого им требовалось много — так что свой Итуруп я просто взял за два миллиона рублей в аренду на пятнадцать лет. Думаю, японцы считали, что выгонят меня значительно раньше — но мне-то и пары лет хватит, чтобы вокруг вулкана все нужное подмести…