Вот только жаль, что более работы такой не будет: машины все, по окончании, разобраны были, и — по словам господина Волкова — уничтожены. Государственный секрет! И не жалко было Саше ради секрета этого сохранения спалить машин более чем на миллион рублей…
Государь, правда, работу оценил: каждого офицера орденом отметили. Тем, кто ранее не имел — "Станиславом" третьей степени отметили, тех же, кто уже сподобился (а таких до половины в отряде были) — следующим по старшинству. Ему же, как начальнику отряда, сразу "Станислава" второй степени вручили, вот только рассказывать за что — нельзя. Никому — даже жене…
Честно говоря, сам по себе патент Лодыгина был мне не нужен, потому что его патент вовсе не ограничивал использование вольфрама, а касался главным образом технологии изготовления вольфрамовой проволоки. А у меня технология намечалась принципиально иная, так что его "авторские права" к моим лампам отношения не имели. Но Россию-то знатный ламподел покинул "по политическим мотивам", и для меня он был потенциальным "мостиком" к русской большевистской эмиграции.
А "продажа будущих автомобилей" смысл имела глубокий: чтобы эти авто делать, требовались серьезные деньги — которых у меня как раз и не было. Те же, что были, были давно потрачены…
"Моторостроительный завод", на котором теперь трудился в роли главного конструктора Илья, обошелся, между прочим, в полтора миллиона рублей. И мог этот завод выпускать десяток моторов в сутки: по нынешним временам немало, но для завоевания мирового господства почти ничто. Мой "возврат" от УАЗ-469 к "предыдущей модели" тоже оказался вынужденным: денег на штампы "изысканной формы" не было, а у старого "козлика" большинство панелей практически прямые. Но денег не было по той простой причине, что все заработанное уходило на другие проекты, один "кислотно-металлический завод" в Воронеже сожрал всю выручку от зимней "навигации", а это составило больше пяти миллионов.
От "предыдущего" раза отставание было очень заметным — и случилось оно по той простой причине, что "стартовать" в этот раз вышло с почти полугодовым опозданием. Казалось бы — лишний месяц в постели провалялся — а так отстал, но ведь в России все хозяйство — сезонное, тут на пару дней опоздать означает часто опоздать на год… И чтобы это "отставание" как-то нагнать, и была придумана схема "авансовых продаж". Хотя сотня автомобилей в месяц — это очень немного, но все же лишний миллион. А миллион — он никогда не лишний.
Ну и приоритеты теперь у меня тоже поменялись. Поскольку стало понятно, что самому мне Россию спасти не удастся, путь ее спасают те, кто один раз это уже смог сделать. Не лучшим образом — но что им так сильно мешало сделать все получше? Паршивое сельское хозяйство — раз, именно из-за него случались всякие голодания в Поволжье и прочие голодоморы. Никакая индустриальная база — два, и чтобы эту базу построить, тех же крестьян приходилось дополнительно грабить. Ах да, если мне память не изменяет, был еще и топливный кризис, и всеобщая неграмотность — но все эти негативные факторы можно существенно смягчить — в особенности, если о них заранее позаботиться. Вот я и позабочусь…
Но чтобы "заботиться" — нужны "кадры". Которые без специального присмотра куда-то из России деваются… В прошлый раз, пользуясь "личными связями в правительственных кругах" — а, точнее, некоторой благосклонностью со стороны Игнатьева — в целях укомплектования этими самыми кадрами собственных заводов я поизучал ситуацию с народом, получавшем высшее образования в России. До японской войны, понятное дело. И узнал, что в РКМП как раз проблем с высокообразованными специалистами не было. В смысле, готовилось всяких инженеров даже больше, чем Россия могла употребить: ежегодно институты выпускали инженеров около пяти сотен человек, а вот работу "по специальности" находило человек пятьдесят. А остальные…
Порядка сотни из "ненужных инженеров" оставались в стране, занимаясь всякой ерундой, а прочие очень быстро находили себе работу вне пределов Империи. Причем — не только инженеров: из трех врачей в России оставался хорошо если один, а из десяти агрономов — меньше двух. В США в девятьсот пятом году русских по рождению было двенадцать процентов населения, а среди части населения с высшим образованием наших соотечественников было уже более двадцати процентов. Русские инженеры строили океанские лайнеры, изобретали электрическое освещение — за рубежом. То есть "кадры"-то в России были, и весьма квалифицированные "кадры" — вот только занять их дома было нечем. И, вероятно, именно поэтому занюханный мыловаренный заводик в Казани "окучивали" сразу два университета, Московский и Петербургский: в них все (вообще все, до единого человека) профессора и преподаватели химических факультетов выполняли работы для этого завода. Понятно, почему и Лебедеву пришлось "научную карьеру" тоже на мыловаренном заводе начинать.
Задействовать специалистов было негде, а стране инженеров не хватало. Просто потому, что сам по себе инженер ничего сделать не может, ему нужны заводы с рабочими — а вот не было заводов этих! Потому что рабочих не было. Как-то попалась мне в тот раз статейка товарища Ленина, где тот насчитал в России рабочих миллионы… Ну, если с поденщиками считать, то может пару миллионов и найдется, а я очень хорошо помню, как со всей страны в кризис едва удалось набрать полсотни тысяч людей, у которых вид станка ужаса не вызывает. А чтобы набрать именно рабочих-станочников всего лишь с четверть миллиона, понадобилось пятнадцать лет напряженной работы.
Потому что поздно начинать рабочего учить, когда ему уже за двадцать: не лезет в него наука. Водку пить и кулаками махать он уже научился, а вот работать…
Чтобы русские инженеры стали работать на благо своей собственной страны, нужно просто дать им возможность работать на благо своей страны — а для этого нужно понастроить заводов. Заводы-то строились, но отечественным инженерам — да и рабочим тоже — было от этого ни жарко, ни холодно. На всем известном Путиловском заводе мало того что две трети директоров были иностранцами, так еще и шестьдесят процентов рабочих тоже были немцами — а русские разве что на работу класса "принеси-подай" претендовать могли. Если же завод строился на русские деньги, то все оказывалось еще печальнее…
В начале лета вскрылась крупная афера, провернутая харьковскими банкирами во главе с неким Алчевским: он, будучи владельцем шахт и свежевыстроенного металлического завода выдал (от лица заводчика) себе (шахтеру) векселей на три миллиона — и под эти векселя в банке (где он был председателем правления) взял три миллиона кредитов. Затем — как председатель банка — под эти же векселя он взял в другом банке еще три миллиона, и другой банк их дал. Потому что директором второго банка был тот же Алчевский. А ещё во втором банке заводовладелец взял еще шесть с лишним миллионов уже под свои акции — которые, как выяснила комиссия Госбанка, были переоценены ("специалистами" первого банка) более чем в три раза…
В целом под прикрытием строительства завода банкир спер вместе с подельниками более двадцати миллионов, а общие убытки двух банков превысили двадцать шесть миллионов.
Понятно, что акции этих банков продавались чуть дороже туалетной бумаги — и "капитал" в четырнадцать миллионов (номинальная стоимость всех акций) мне удалось скупить меньше чем за триста пятьдесят тысяч. Банкиром становиться я не собирался, но заложенное имущество привлекало…
Но пока шли судебные разбирательства, наложить лапу на металлургический завод не получалось — и заводы нужно было строить самому. А чтобы эти заводы работали, нужно подготовить собственных "правильных" рабочих. И начинать это дело следует с самого начала.
