За две предыдущих жизни поел я всякого немало. И при нужде мог, вероятно, и сготовить вполне прилично не одну сотню блюд международной кухни. Жареные бананы, например, или, скажем, сладкое печенье из орехов бразильской араукарии. Не говоря уже о шоколадной пасте на пальмовом масле или обычном американском масле ореховом — которое и не ореховое, и не масло. Но если такие рецепты поместить в русскую книжку, то благодарные читатели ведь автора отловят и побьют, сочтя ее изощренным издевательством. Так что знатного кулинара из меня сейчас не получится — по крайней мере до тех пор, пока на русских прилавках не окажутся в изобилии бананы "плантино" и араукариевые шишки.

Жалко… ведь ничего более тяжелого, чем ручка (про ложку я не говорю, речь об орудиях труда идет) мне пока не поднять. Остается лишь сидеть и наблюдать за стремительным ростом высаженных на грядки семян… И неожиданно я вспомнил о замечательных и очень быстро растущих растениях. О которых просто необходимо поведать человечеству — естественно, за некоторую сумму. Нет слов, как важно это поведать. Точнее, слова есть и даже много.

Очень много слов. Но давно уже день был длиннее ночи, а для ночного времени люди лампы придумали — и за три дня рукопись была подготовлена. Красивая рукопись: почти двести страниц, заполненных красивым "архитектурным" шрифтом, разбавленным вполне пристойными рисунками. Не в смысле порнографии, а в смысле… спасибо огромное Сильвестру Медякову, научившему меня прилично рисовать.

И это рукопись я писал уже своей гелевой ручкой: быстрее и рисовать удобнее. Вот только ручка моя на этом приказала долго жить. Я, конечно, знаю, чем ее можно было бы заправить — Камилла же не просто так завод этой хлоруксусной кислоты строила. У меня пока завода такого нет, но недалеко стоит такой прекрасный город, как Казань с его Казанским университетом… однако это потом.

Рукопись Федоровой я отнес лично. "Прогуливаться" у меня, правда, пока не получалось, но пройти три сотни метров под руку с Натальей — почему бы и нет? Если эта женщина в одиночку меня перекладывала с кровати на топчан, пока я валялся подобно "спящему красавцу", что для нее человека за руку поддержать? Тем более, что она до сих пор, невзирая на все мои "заслуги", все еще считала меня "пациентом"…

Сказать, что Лера была удивлена, было бы погрешить против истины. Во-первых, поначалу она решила, что "книгу о вкусной, но нездоровой пище" я написал еще до совместного обеда — а тут поразительного мало. А во-вторых, когда уже Наталья сообщила, что было написано, а еще и добавила, что все это было за три дня, Лера просто впала в ступор. Несколько раз молча перевела взгляд с меня на рукопись, затем на Наталью, и снова на меня. Затем, взяв карандаш, быстренько посчитала число букв на паре страниц, пролистала оставшиеся…

— Хотите чаю? У меня тут самовар есть, я распоряжусь поставить…

Наталья, которая успела прочитать написанное, с очень довольной физиономией согласилась. Я тоже не возражал: чай так чай. Лера, если я верно помнил, читала очень быстро…

— Вы все это сами написали за три дня? — Федорова оторвалась от рукописи где-то через час с небольшим. В голосе ее звучало не недоверие, а совершенно искреннее изумление.

— И нарисовал тоже. Это первая книга, а через неделю будет готова еще одна…

В далекой-далекой жизни, в моем прошлом будущем любимая племяшка как-то очень рано сообразила, как зовут ее дядю. То есть она и раньше это знала, но лет в шесть додумалась соотнести это с буквами, написанными на корешке детской книжки. И почти каждый раз, когда мы приходили к ним в гости, она книжку свою доставала, залезала на табуретку и торжественно декламировала:

— Александр Волков. Читает Александр Волков — после чего в моих руках оказывался или "Волшебник Изумрудного города", или "Урфин Джюс".

Поскольку в гости мы ходили практически каждые выходные (если не считать лета), то менее чем через год любую из этих книг я мог прочитать наизусть, причем с любой страницы… Извини, тезка Мелентьевич, но эту дубинку я украду еще до того, как ее вырастили в далекой Заокеании. Ничего личного, просто очень деньги нужны…

Наверное, разряд электричества больше на нервы подействовал, нежели на мышцы: я просто чувствовал, как в процессе "написания" — когда из всех мышц "тренировалась" лишь сгибательная на указательном пальце — все остальные просто наливаются силой. Мозги-то работали вообще с перегрузкой, потому ой как непросто вспомнить что-то давно, больше сорока лет назад, забытое. Но мозг — штука удивительная и непонятная. Столь же удивительная и столь же непонятная, как женщины…

Лера была женщиной умной и хваткой. Но все же еще она была женщиной — и "Волшебник" растрогал ее до слез. Поэтому книжка — с черно-белыми иллюстрациями — вышла уже в конце мая, причем тиражом сразу в пять тысяч экземпляров. По цене рубль за экземпляр, из которых мне досталось аж по четвертному. А тысяча с четвертью рублей — сумма солидная… правда пока мне хватило пятисотрублевого аванса. Билеты — они хоть и дороги, но не дороже денег, так что в день выхода книги (о чем я узнал несколько позднее) я поднялся на четвертый этаж большого промышленного здания в Чикаго, штат Иллинойс. И зашел в кабинет к человеку, которого совершенно случайно знал по "прошлой жизни". Точнее, слышал о нем мельком и вроде бы знал, чем он занимается.

— Мистер Хилл, я тут мимо проходил, и подумал, что возможно вам захочется быстро — до осени — заработать лишних тысяч десять — начал я свой неспешный разговор. — Да и мне небольшая сумма не помешает, так что, думаю, мы найдем общий язык. Меня зовут Александр Волков.

— Боюсь, что вы, мистер Волков, немного ошиблись адресом. Вы сами найдете выход или позвать рабочих чтобы вас спустили с лестницы?

— Откровенно говоря, ваш адрес мне назвал секретарь Альтемуса из Филадельфии. Бывший секретарь — беднягу уволили за то, что он промурыжил меня в приемной три часа. Ну я решил угостить его в утешение пивом, а после разговора с ним решил навестить и вас. У меня есть книжка, очень хорошая книжка, и мне бы хотелось предложить издать ее именно вам. Альтемус уже готов ее издать, но вы можете напечатать ее в цвете, что будет гораздо выгоднее и мне, и вам.

— И о чем же ваша книжка?

— Думаю, вам проще самому ее посмотреть…

— Восемь центов с экземпляра, и пятьсот долларов сразу — это предложение Джордж Хилл озвучил уже на следующее утро.

— Двадцать пять центов, аванса не требуется. Я предлагаю вам дать первый тираж в десять тысяч, и готов получить половину гонорара после полной распродажи тиража.

— Вы с ума сошли! У меня авторы получают пять-шесть процентов, максимум семь, а вы хотите семнадцать?

— Но вы же еще и художникам платите…

— Художникам все равно придется платить. Ваши иллюстрации хороши, не могу отрицать очевидного, но ведь их невозможно напечатать. Возможно, но они обойдутся столько…

— Джордж, ты не понял. Ответь мне честно: твоей дочери книжка понравилась бы?

— Ну, если бы у меня была дочь лет десяти от роду, то наверное да.

— И ей бы захотелось узнать, что будет дальше?

— Дальше? Но ведь уже все закончилось…

— Это история закончилась. Но будут и другие. Вот тут у меня лежит вторая история про Элли и Тото. А через месяц будет готова и третья. Те, кто прочитает первую сказку, захотят прочитать и вторую. А те, кто случайно купит сразу вторую, захотят прочитать и первую, и все вместе они захотят и третью. И любой ребенок, книжку прочитавший, просто заставит купить ему тетрадку, на обложке которой напечатана картинка с героями этой книжки. Когда же на Бродвее захотят поставить мюзикл по сказке, мы — отдельно повторяю: мы — запросим десять процентов от сборов в качестве роялти, и они заплатят. Я не прошу тебя напечатать эту книжку, это я и сам смогу сделать. Но мне просто лень этим заниматься, и я предлагаю — опять повторяю: не прошу, а предлагаю — присоединиться к моему бизнесу, а я, как инженер, расскажу, как печатать именно такие цветные иллюстрации, причем даже дешевле чем нынешние шестицветные картинки.