Маша Векшина, которая была Мастером По Изготовлению Электроламп, со стеклом была совершенно "на ты". Вот только для работы с ним Маше требовалась отдельная варочная печка — которую тоже было некуда ставить, и поэтому как только сошел снег я приступил к строительству ещё одного "сарайчика", исключительно для Машиных нужд. Сам сарайчик поднялся уже к десятому марта, и девочка с братом приступила к строительству собственно печки. А кроме печки они занялись и установкой всего вывезенного из Нижнего оборудования — а вывез я, кроме здоровенного ртутного насоса, и довольно много прочих "хитрых" приспособлений. Только вот все это "оборудование" была рассчитано на использование газа, а до Царицына с его газовым заводом было далековато…

Неподалеку, в Бекетовке, стоял стекольный завод купца Воронина. И работал этот завод безо всякого газа, на угле. Вот только Воронин не горел желанием поделиться технологиями, и пришлось технологии у него "умыкать" вместе с "носителями". Да и у меня рабочих прибавилось — так что кроме "сараюшки" радом поднялся и жилой дом для рабочих. Начал подниматься — трехэтажный, кирпичный (на своем кирпиче он дешевле деревянного мне обходился), а два подъезда по дюжине квартир. Не ахти какие квартирки, "однушки" и "двушки" хрущевской планировки — но по нынешним временам это было очень даже неплохо. Настолько неплохо, что сразу трое настоящих мастеров-стекольщиков решили из Бекетовки переселиться в Ерзовку. Воспоследовавшие попытки испортить жизнь — не мне, а перекупленным рабочим — были весьма споро остановлены городской полицией, давно и прочно осознавшей выгоды от экономии "арестанстких денег".

Собственно, этот дом я построил "по согласованию с профсоюзом", который я же и учредил. Назывался он "профсоюз помощников Александра Волкова", а председателем его стал Вася Никаноров.

Довольно быстро я выяснил, что Василий нахватался "социалистических идей" сугубо в устной форме, работая на Кунавинском механическом заводе под Нижним. "Учителя" его тоже особой грамотностью не отличались, вплоть до того, что именовали поселок "Канавино" — но идея о "всеобщей справедливости" Васе понравилась. Собственно, попытки эти идеи воплотить и привели его в мою мастерскую.

Поскольку я работал наравне со всеми (если не больше остальных), довольно быстро мы перешли не только на "ты", но и постоянно обсуждали разнообразные "рабочие" вопросы — в том числе и "социальные". И вот во время одного такого обсуждения и возникла идея создания этого профсоюза.

— Вот ты мне, Саш, скажи — разве это справедливо, что рабочий на заводе получает пятьдесят копеек в день? — Вася все еще переживал по поводу своей неудачи в железнодорожных мастерских.

— Ты про мой завод говоришь? У меня столько детишки получают, которые за лошадьми навоз выносят.

— Нет, я вообще…

— А вообще — справедливо. Я же, как капиталист, рабочего силком к станку не гоню, плеткой работать не заставляю — он сам на мою зарплату соглашается.

— А если не соглашается? Просто ему больше идти, может, некуда? Он может и рад бы больше получать, но ведь вы его с такой просьбой сразу выгоните!

— То, что ему некуда идти — это его личное дело. Не согласен — пусть проваливает, на его место сто человек в очереди стоят и ему завидуют. А мне, как хозяину производства, несогласный работать рабочий просто не нужен. Смотри сам, в городе все рабочие получают примерно одинаково, причем хорошие рабочие получают много больше. Сам знаешь, на железной дороге хороший рабочий поболее инженера зарабатывает. Так что рабочий не ныть должен, а хорошо работать — тогда он и будет больше получать.

— А если вдруг все не согласятся? И забастовку учинят? Что — всех увольнять хозяева будут? — выдвинул Вася главный нынче "социалистический" аргумент.

— Если просто работать не будут — всех и уволят. А если новым рабочим работать не дадут — то это уже называется разбой и воровство, и тогда с рабочими будет разговаривать полиция. Вот ты сам смотри — допустим, на железной дороге ты учинил бы забастовку — чтобы рабочим больше платили. Дорога — остановится, за перевозку грузов денег она не получит — и из чего даже не больше, а хоть бы по старому платить?

— Дорога всяко больше денег получает, чем рабочим платит…

— Все больше убеждаюсь, что слова "социалист" и "дурак" в России означают одно и то же. Вася, дорога на Калач возит хлеб и уголь. Расценки установлены государством, и они сейчас ниже, чем даже затраты на перевозку. Чтобы окупаться, другие грузы возят, пассажиров — но прибыли невелики, а ведь еще и банкам надо кредиты отдавать, что на строительство брались. Сейчас дорога зарплаты повысить не может — иначе она просто обанкротится и закроется, и рабочие вообще никаких денег не получат.

— Как же! Вон, хозяева дороги получают сколько! Я годовой отчет прошлогодний читал, по семь процентов с вклада получили!

— Семь процентов — это очень много, да… То есть не пройдет и пятнадцати лет, как они вложенные деньги обратно получат. Вот ты согласишься свои деньги отдать, с тем, чтобы тебе их вернули через пятнадцать лет? Только учти — получили они эти проценты не от дороги, а от государства, которая вкладчикам эти семь процентов гарантировало, а дорога пока ещё прибыли почти и не дает.

Вася задумался, но минут через пять снова поднял тему:

— Ну а рабочим-то такое откуда знать? У тебя-то я знаю, куда деньги уходят, но мне ты и рассказываешь, а прочие — …

— Откуда знать? Слушай, а это неплохая мысль! Между рабочими и хозяевами должны быть более тесные отношения, чтобы и рабочие знали что к чему, да и хозяева чтобы были в курсе рабочих забот. Но с каждым хозяину общаться просто некогда, а посему сделаем так: общаться по всем рабочим поводам я буду с тобой, ну а ты уже — с остальными рабочими. В Англии это называется тред-юнион, по нашему будет профсоюз. Только учти — платить больше, чем другие платят, я рабочим не буду, поскольку лишних денег у меня нет.

— Про деньги я знаю. Ну а тогда к тебе рабочие с Царицына и не пойдут: деньги те же, а до Ерзовки и далеко, и дорога сколько стоит! А тут жить негде, разве что сарай под жилье снимать. Мне то и на чердаке твоем хорошо, ну а какие с семьями, да и чердак у тебя невелик…

Лишних денег у меня не было, а вот стройматериалы — в изобилии: с Рязановки в отдельные дни приходили "подработать" до сотни человек. За копанье глины и мела я платил по гривеннику в день всего, но зато кормил "от пуза": для гамбургеров уже ежедневно покупалось по бычку и щей "на костях" хватало. А на пшено для каши и муку для хлеба всяко уходило не более чем пятачок на одного кормимого, так что денег на строительство уходило до изумления мало — при том, что "рязановцы" часто приходили с семьями и у меня часто кормились и неработающие дети, и старики, и бабы.

А вот времени строительство отнимало очень много, при том что основной моей целью было все же изготовление мотоцикла. Пришлось основательно вспомнить как раз "дифуры" — а год назад я еще сам себя высмеивал за "ненужные в Ерзовке" знания. Оказалось — нужные: с бронзовым радиатором мотор, конечно, не перегревался… он вообще выше шестидесяти градусов не грелся, и радиатор действительно можно было радикально уменьшить. Правда сначала пришлось выписать кучу всяких ценных книжек (учебников для нынешних, причем немецких, университетов) и заново освоить умножение в столбик, а хорошая (опять немецкая) логарифмическая линейка оказывается мало того что стоит пятнадцать рублей, так ее еще из самой Германии тоже выписывать надо!

Но к началу мая все как-то неожиданно "устаканилось". Заработал цепной цех в Царицыне, первые рабочие вселились в новенькие квартирки позади моей усадьбы, Маша сделала первую дюжину двенадцативольтовых лампочек для мотоциклетной фары, а Илья в литейке своих железнодорожных мастерских отлил сразу полторы дюжины новых блоков цилиндров для мотоциклетных моторов: "температурные" расчеты показали, что можно делать из целиком чугунными. Вдобавок один из сманенных бекетовских рабочих был специалистом не столько по стеклу, сколько по тиглям для него — и вот он-то изготовил мне керамические детали свечей зажигания. Вася Никодимов поколдовал — и у меня этих свечей стало уже много, почти полсотни сразу. Осталось дождаться Володю Чугунова — и можно приступать к массовому выпуску мотоциклов. Штук по двадцать — тридцать. В год — больше имеющимся "персоналом" не сделать.